Цари, святые, мифотворцы в средневековой Европе - Коллектив авторов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вместе с тем нам уже приходилось обращать внимание на тот замечательный факт, что эта традиционная генеалогия ведет к необходимости мириться с недопустимо близкородственным характером всех трех хорошо известных брачных союзов потомства Святополка Изяславича: Ярослава Святополчича – с дочерью венгерского короля Ласло I (1077–1095), Сбыславы Святополковны – с польским князем Болеславом III (1002–1038) и Передславы Святополковны – с венгерским герцогом Альмошем (ум. 1123). В совокупности с показанием молитвенника Гертруды это дало нам основание сформулировать гипотезу о внебрачном происхождении Святополка[116]. Однако в историографии продолжает господствовать убеждение, что Святополк был сыном Гертруды – просто не столь любимым, как Ярополк[117].
Отнюдь не ставя перед собой в настоящей работе задачу окончательно разрешить этот внешне крохоборческий спор, займемся несколько иным, более общим, хотя по сути тоже родословно-династическим, вопросом о судьбе Codex Getrudianus после Гертруды. Какой путь и по каким причинам проделала рукопись, покинув Киев, чтобы в конце концов водвориться в соборном капитуле Чивидале? Данные для суждений на сей счет, как ни удивительно, есть, и содержатся они в самом кодексе Гертруды, а именно в начальной его части (fol. lr-4v), которая представляет собой краткий латинский месяцеслов на весь год. В этом календаре, изготовленном скорее всего несколько прежде 1071 г.[118] и несомненно для Гертруды, есть известное количество более поздних некрологических записей. В совокупности они способны не только пролить свет на личности владельцев кодекса в «послегертрудианский» период, но и уточнить время смерти Гертруды, которая, оказывается, ушла из жизни на 20 с лишним лет раньше «матери Святополчей»; тем самым обретался бы и еще один аргумент в пользу нашей гипотезы о происхождении Святополка Изяславича.
* * *
Из мемориальной записи на fol. 9 г кодекса Гертруды явствует, что «почтеннейшему собранию фриульских каноников», т. е. в Чивидале, место своего нынешнего хранения, он был передан в 1229 г. Елизаветой, вдовой тюрингенского ландграфа Людвига IV (1217–1227), дочерью венгерского короля Эндре (Андрея) II (1205–1235), по просьбе ее дяди – аквилейского патриарха Бертольда (1218–1251) – в знак «восхищения их усердием в молитвах в соединении с превеликим благочестием»[119].
Действительно, первой супругой Эндре II и матерью Елизаветы, вошедшей в историю как св. Елизавета Тюрингенская (ум. 1231), была Гертруда, сестра патриарха Бертольда; оба они, являясь отпрысками меранского герцога Бертольда (до 1181–1204), принадлежали к известному западнобаварскому роду графов Андекс-Дисен[120]. Благодаря записи о вкладе св. Елизаветы Тюрингенской становится известен финал этой истории, остальные же ее этапы приходится реконструировать. Путеводной нитью при такой реконструкции служат, как сказано, некрологические заметки при имеющемся в кодексе календаре, к которым с должным вниманием отнесся уже Г. Зауерланд, один из соавторов первого научного издания Codex Gertrudianus и комментария к нему[121]; его наблюдения прочно вошли в историографию и почти без поправок воспроизводились позднейшими комментаторами.
В связи с андекс-дисенским происхождением матери последней владелицы кодекса (перед водворением его во Фриуле) обращает на себя внимание группа имен, несомненно относящихся к представителям этого семейства. Их по меньшей мере три. Под 6 сентября читается: «Sophia ofbiit]»[122], а под 11 декабря – «Ворро comes ofbiit]»[123]. Путем сопоставления этих данных с записями под теми же днями в синодике Дисенского монастыря – «Sophia comitissa obiit, fundatrix huius loci» («Преставилась графиня София, основательница этой обители»)[124] и «Рорро comes obiit, sepultus Constantinopoli, filius Bertholdi comitis, fundatoris nostri» («Преставился граф Поппо, погребен в Константинополе, сын графа Бертольда, нашего основателя»)[125] – выясняется, что речь идет о Софии, жене андекс-дисенского графа Бертольда I (ум. 1151), одного из основателей монастыря и деда упомянутого выше меранского герцога Бертольда (Бертольда III в череде андекс-дисенских Бертольдов)[126], а также о сыне Бертольда I и Софии андекс-дисенском графе Поппо, который и в самом деле скончался в 1148 г., во время Второго крестового похода, и похоронен в византийской столице[127]. Эти две записи, вращающиеся вокруг персоны графа Бертольда I, дают право уверенно идентифицировать графа Бертольда, чья память в календаре Codex Gertrudianus значится под 29 июня, днем памяти свв. апостолов Петра и Павла («Berhtold cofmes]»[128]), как именно Бертольда I, смерть которого в дисенском синодике отмечена под 27 июня (расхождения в один-три дня в помянниках встречаются нередко): «Berhtoldus comes, fundator huius loci, post conversus nostre congregationis frater obiit» («Преставился граф Бертольд, основатель этой обители, затем, по пострижении, брат нашего монастыря»)[129].
Поместим результаты этих наблюдений в генеалогический контекст и представим его в виде родословной таблицы (рис. 1, полужирным шрифтом выделены имена, включенные в помянник при Codex Gertrudianus).
Рис. 1. Меранская ветвь графов Андекс-Дисен
Такой интерес к столь тесно взаимосвязанной группе лиц из андекс-дисенского дома и только к ней, проявившийся в некрологических записях из календаря в Codex Gertrudianus, настойчиво подсказывает, во-первых, что кодекс оказался во владении этого семейства вовсе не при Гертруде, матери св. Елизаветы Тюрингенской, в конце XII в., а ранее. Во-вторых, сами записи в их сохранившейся форме, исключающей как Генриха, единственного сына графа Поппо, так и все остальное потомство графа Бертольда I, кроме Поппо, должны были возникнуть, с одной стороны, не ранее 1151 г. (года смерти Бертольда I), с другой же – либо при жизни Генриха, т. е. до 1177 г., если кодекс принадлежал Генриху, либо до 1160 г., когда умерла аббатиса Матильда (Мехтхильда), скончавшаяся ранее всех детей Бертольда I из числа не включенных в поминание (с одной оговоркой: даты смерти Гизелы и Кунигунды остаются неизвестными), если Псалтирью владел кто-то из последних. Вторая из этих двух возможностей выглядит предпочтительнее, так как иначе трудно понять, почему в поминание не вписано имя жены Поппо и матери Генриха – Кунигунды: ее развод с
