Ледовая армия (СИ) - Погуляй Юрий Александрович

— Ну, положим, кроме желания некоторые из нас привнесли кое-что большее, — сказал молодой паренек с печатью баловня судьбы на лице. Улыбка в духе «ну, вы же понимаете, о чем я».

Монокль вдруг усмехнулся:

— Прости за грубость, Шэйн ан Шуран, но, конечно, ты прав. Заметь, правда, что таких меценатов на борту семеро. И только ты так старательно об этом говоришь.

Пухлый верзила захлопал в ладоши, а паренек побелел от ярости.

— Что мы будем делать со Жнецом, капитан? — вмешался приятель Шэйна, его ровесник с затуманенным взором любителя «алого камня». Он же положил руку на плечо их третьему спутнику, парню года на два старше меня.

Вид у них был как у детей чересчур богатых родителей.

— Всему свое время. Я вернусь к нему, — похолодел голос Монокля. — Хорошо, Фур-Фур?

Тот хрюкнул, демонстративно перекатил «камень» во рту.

— Конечно, капитан, я ж просто так спросил!— Фур-Фур широко и вальяжно улыбнулся.

— Я напоминаю, что мы все тут не пассажиры. Все мы по мере сил и возможностей составляем команду. У меня нет трех десятков палубных матросов и инструментариев, а кораблю они нужны. Многие помогают, и спасибо им за это. Некоторым из тех, кто вложился в наше путешествие, не помешало бы помочь руками, а не языком.

Шэйна ан Шурана повело от злости, но Фур-Фур сжал его плечо посильнее, так же развязано улыбаясь, как и прежде.

Монокль замолчал ненадолго. Щупальца эмоций почти не шевелились, они потускнели после всплеска неприязни к троице молодых. Лишь чему-то радовался тот пухлый мужик с лицом ребенка. Он качал головой, наслаждаясь каждым словом капитана. То и дело поднимал руки, чтобы похлопать, но человек рядом с ним клал ладонь ему на локоть, и толстяк успокаивался, виновато улыбался.

— Я посовещался с мастером Парри, нашим главным инструментарием, с Биами, ответственным за палубные вопросы, и с Царном Ухайтом, нашим командиром бойцов. Мы приблизительно определились, кто из вас где может быть полезен, так что после собрания будьте внимательнее. Это не приговор.

Он вновь сделал паузу.

— Если вы категорически не хотите копаться с машинами, или же вас пугает насилие, что меня позабавит, вы всегда можете отказаться. Мы после определимся с тем, куда вас пристроить. Главное, запомните: на одних добровольцах мы далеко не уйдем. У нас сорок один человек на борту, уважаемые, сверх тех, чьи роли известны. К сожалению, не все стремятся принимать участие в жизни корабля. Так больше продолжаться не будет.

— Мы договаривались, капитан. Наш отец дал вам столько денег, и мы… — опять подал голос Шэйн.

— Я знаю, о чем договаривался. Не все мои слова адресуются вашей троице богатых балбесов. Договор я держу и насильно никого не заставляю, — отчеканил Рубенс. Тронул указательным пальцем татуировку. — Вы же можете и сами вызваться, верно?

Шэйн ан Шуран нахмурился, потупился. Команда удовлетворенно прожевала его унижение.

— Теперь от организационного, — Монокль все еще смотрел на троицу, ожидая комментариев, но те, наконец, притихли, и Барри продолжил:

— Мы сошли с трактов и двигаемся к Южному Кругу. Этот стрелок, за бортом, немного осложняет нам жизнь, но терять время на его отлов мы не можем. Если это Жнец, то Братство уже знает, где мы.

— Почему?! — крикнул кто-то. — Сделаем ему засаду и покончим!

— Отличная идея! — воскликнул Монокль. — Так и поступим. Остановим корабль, разойдемся во льдах и, может быть, отправим Жнеца к Темному. Как раз дадим Братству шанс нас нагнать.

Он махнул рукой в раздражении:

— Любая задержка сейчас — шанс встретиться с каким-нибудь громгаром Цитадели, понимаешь? Кто-то считает, что мы способны с ним потягаться? Не будьте наивны. Сейчас у нас только одно преимущество — скорость.

— А что будет дальше, капитан? Когда мы доберемся до Южного Круга? Вот пройдем туда, а дальше? Я слыхивал, флот Содружества разледачили к драным псам. Что станет с нашими городами? Куда мы вернемся, если сейчас уйдем, а?

— Эм... Ты ж Скани ан Беарди, да?

— Не ошибся.

— Скани... Давай для начала дойдем до Круга?

— Ты не понял, капитан. Если Братство объявило войну моей стране... Имеем ли мы право вообще продолжать нашу блажь? Может, мы должны сражаться? А? Один корабль — это немного, но каждый отряд начинается с первого солдата.

Повисла тишина. Всколыхнулись чувства, от возмущения до понимания. Я с закрытыми глазами мысленно полз от одного огонька к другому, выискивая равнодушные пятна. Вынюхивая что-нибудь странное и легко оправдывая любую эмоцию.

Дурацкая идея родилась у Тройки. Дурацкая.

— Чтобы отправиться в это путешествие, я продал все, что имел, повалил все путевики в прошлое. В черный лед все вогнал. У меня нет больше жизни до, капитан. Но... Мне кажется, это неправильно — уходить в такой момент, — сказал ан Беарди.

— Я думал об этом, — сказал Барри Рубенс. — Думал. И я с тобой согласен, Скани. Но мой долг — довести все до конца. Однако я не имею права заставлять вас отправляться в этот путь. Поэтому в ближайшем городке или поселении, что нам встретятся, желающие покинуть корабль смогут это сделать. По моим планам мы выйдем к деревушке Ластен-Онг через два дня, — он вздохнул. — Думайте, решайтесь. После Ластен-Онга дороги назад уже не будет.

Вновь скрипнули сапоги — то Монокль сделал шаг.

— Но вернувшись с той стороны Южного Круга, если нам посчастливится, мы будем знать больше, чем сейчас. И сможем использовать это знание, что бы там ни было. Отправившись на бой с Цитаделью сейчас, мы, скорее всего, просто унесем с собой несколько фанатиков, а история Южного Круга останется сказкой.

Толстяк опять захлопал, несмотря на руку товарища. Виновато взглянул на того, но отвернул ладони так, чтобы ему не помешали аплодировать.

Монокль кашлянул:

— Мифом. Неразвенчанным. Мы не можем так поступить. Кто-то должен отправиться за Круг. Но тех, кто хочет сражаться с Цитаделью сейчас, я пойму и с готовностью разорву контракт без штрафных неустоек. Через два дня.

— Спасибо, капитан, — сказал Скани. — Я сойду. Может, моя жизнь изменилась для того, чтобы сражаться, а не искать? Отледачу какого фанатика...

— Я уважаю твой выбор, Скани.

— Каждый может умирать так, как ему хочется, — вкрадчиво, но гулко сказал Тас Бур. Я открыл глаза.

Шаман смотрел куда-то под потолок и слегка улыбался:

— Можно подохнуть от руки грабителя или отравиться несвежим мясом в какой-нибудь дешевой едальне. Кому-то написано замерзнуть к драным демонам после попойки или же сдохнуть в драке с детьми Цитадели. Совершенный путь счастливого человека, который окончательно потерял себя.

— К чему это ты? — мрачно произнес Скани.

— Гребанные фанатики, — прошипел кто-то рядом со мною.

— Каждый сам выбирает себе кончину. Кто-то дохнет после того, как замерзнет его душа, чье-то тело остывает, пока сердце ищет Бога. Я предпочитаю погибнуть на пути к пробуждению Спящего, а не в бессмысленной драке за-ради куска мяса.

— Кто там кусок мяса? Детишки, которые сгорели в Барроухельме? — прорычал кто-то. Не Скани. Люди заволновались, щупальца заметались, закрутились.

— Детишки? При чем тут детишки? Ты ищешь силу в злобе, в гневе? Ты думаешь, что оправдаешься ими перед душой, ниспосланной тебе Спящим? — ответил Тас Бур. — Гнев ненадолго защитит твое сердце, но не спасет душу. Потому что позже яд гнева разъест ее, и она отправится на корм Темному отродью, пока твое тело растаскивают по схронам волокуны да шаркуны.

— Тас, заткнись. Проповеди будешь читать тогда, когда вокруг тебя будут страждущие, — напомнил о себе Монокль. Шаман поднял вверх ладони, отстраняясь от спора.

Капитан продолжил:

— Есть еще кое-что, что я хотел сообщить. Под конец, скажем так. Ни для кого не секрет, что несколько дней назад на борту у нас случилось убийство. В первый же день путешествия какой-то шаркуномозглый решил то ли свести счеты с шерифом, то ли природу свою не сдержал. Я очень расстроен.