Пружина для мышеловки - Александра Маринина

Наконец мама повесила трубку и позвала меня.

– Они совершенно уверены, что не существует ни такого издательства, ни такой серии, – растерянно произнесла мама.

– Но ты же сама понимаешь, что этого не может быть. Есть договор, и они заплатили деньги. Стоп! – обрадованно воскликнул я. – Я идиот! Ведь есть же договор! И в нем должны быть реквизиты издательства, его адрес и имя человека, подписывающего контракт. Сейчас я снова позвоню Истоминой и все выясню.

Я схватился за телефон.

– Договор? – удивленно переспросила Майя Витальевна. – Но у меня его нет.

– Как – нет? А куда он делся?

– Я его подписала и отдала тому представителю, который ко мне приходил.

– Но у вас же должен был остаться свой экземпляр. Вы же подписывали как минимум два экземпляра.

Уж в этом-то я был докой, сам такие договоры подписывал с продюсерской компанией Бориса Безрядина каждый месяц, и всегда по три экземпляра, один из которых оставался у меня.

– Конечно, Игорь, я понимаю, о чем вы говорите. Он принес мне два экземпляра договора, я оба подписала, он их забрал, чтобы отправить в Испанию, где их подпишут руководители издательства.

– И что? Вам подписанный экземпляр не вернули?

– Нет. Да я как-то и забыла об этом. Деньги же заплатили…

– Майя Витальевна, я задам нескромный вопрос, просто чтобы понимать…

– Да-да, пожалуйста.

– Большой был гонорар?

– Очень приличный для такого рода материала.

– И все-таки?

– Пять тысяч евро.

Действительно, более чем приличный. Насколько я знаю, такие деньги платят, когда покупают права на беллетристику, которую рассчитывают продать немаленьким тиражом. Для узкоспециальной литературы пять тысяч евро даже многовато. Значит, намерения у издателя, купившего у Истоминой права, были серьезными. И куда же он делся, издатель этот, вместе со своей узкоспециальной книжной серией?

Во мне проснулся милиционер, и мне стало интересно.

– У вас остались координаты того человека, который к вам приходил? – спросил я Майю.

– Нет.

– Ни телефона, ни адреса?

– Нет, Игорь, ничего. Он сказал, что приехал из Испании, живет там постоянно, в Москве остановился в гостинице. Какой смысл оставлять координаты?

– Ну хотя бы имя и фамилию вы запомнили?

– У меня записано. Сейчас, минутку…

Она пошуршала возле трубки какими бумагами, наверное, листала прошлогодний ежедневник.

– Нашла. Клюев Сергей Иванович.

Да толку-то… Где я сейчас по всей Испании буду искать этого Клюева? И зачем я задал вопрос? Бессмысленно. Наверное, сработала привычка, я почувствовал себя на работе и забыл, что нахожусь за границей.

– Вы меня простите, Игорь, из-за меня у вас столько хлопот. Бог с ней, с этой книжкой, не тратьте на нее время. Я догадываюсь, что могло произойти.

– И что же?

– Издательство не было крупным, это мне Клюев наврал, оно было на самом деле маленьким и только-только родившимся. «Записные книжки» – это их первый проект, они его придумали и были уверены, что он пойдет. А проект не пошел вообще. Или у них что-то случилось, и они лопнули, не выпустив ни одной книжки. Вот и все. Так бывает, я знаю. Жаль, конечно, но что поделаешь.

На миг мне показалось, что я снова вижу ее улыбку, осторожную, словно она сомневается в своем праве улыбаться.

За час до начала спектакля мы с мамой уже сидели в папиной гримуборной, дальше все поехало по привычной колее: спектакль, овации, цветы, ужин, сон, обильный «пятизвездочный» завтрак, такси в аэропорт, регистрация, паспортный контроль, два блока сигарет в «дьюти фри» для Светки Безрядиной, четыре с лишним часа в воздухе – и я уже забирал со стоянки в «Шереметьево» свою машину.

Всё. Я дома.

Секретарь Ларочка терпеливо стояла у двери в ожидании, пока шеф соизволит ее заметить. Ей с самого утра казалось, что Лев Александрович вроде как не в себе, вопросы задает странные, ответов не слушает, и глаза у него какие-то… непривычные, что ли. За три года работы у Аргунова Лара таких глаз не видела, а ведь за три года всякое бывало: и трудности, и конфликты, и скандалы, уж казалось бы, шефа она во всех состояниях успела увидеть. Ан нет. Сегодня он был совсем особенным, непонятным, и оттого Лара нервничала и не знала, как правильно себя вести, чтобы не разозлить начальника, который вообще-то всегда вел себя корректно и если и повышал голос, то только не на нее, своего секретаря.

Аргунов склонился над бумагами, сидя за столом, но Лара отчетливо видела, что он их не читает. Однако же головы он не поднимал и на Лару не смотрел, хотя не далее как десять минут назад вызвал ее в кабинет. Лара вошла и вот уже битых десять минут стоит, чувствуя себя полной дурой, и не понимает, что происходит. Аргунов молчит, хотя не может не видеть стоящую в трех метрах от себя девушку.

– Лев Александрович, – вполголоса позвала Лара уже в третий или в четвертый раз.

Эта попытка оказалась удачной, шеф поднял глаза и уставился на секретаря с видом полного недоумения.

– Да, Лара? Вы что-то хотели?

– Вы меня вызвали, – сдержанно ответила девушка, пытаясь скрыть обиду.

«Что-то хотели». Да ничего она не хотела. Уже восьмой час, ей давно пора уходить, а она стоит тут, как дура, и ждет неизвестно чего.

– Ах да, простите, Ларочка, я отвлекся… Что-то я хотел вам сказать… Черт, из головы вылетело. Простите, ради бога.

– Да ничего, Лев Александрович, – смягчилась она.

Кто его знает, может, у него в самом деле такие серьезные проблемы, что голова не на месте. Всякое бывает.

– Вам чай сделать? – участливо спросила она.

– Нет-нет, спасибо. Вызовите машину, поеду домой.

– Хорошо.

Она позвонила водителю Аргунова, навела порядок на своем рабочем столе, выключила компьютер и кофе-машину, сменила обувь, сняв туфельки на высоких каблуках и надев более удобные, в которых ходила по улице, освежила макияж и приготовилась уходить. Но не раньше, чем уйдет шеф. Такое правило. Если он сам не скажет, что секретарь может быть свободна до завтра, то нужно сидеть до тех пор, пока он у себя в кабинете.

А Аргунов все не уходит. И чего он там высиживает? Звонка, что ли, ждет от кого-то? Зачем тогда просил вызвать машину? Ничего не понятно.

Лара со вздохом открыла сумку и достала книгу, которую читала в электричке. Жила она в ближнем Подмосковье, на дорогу времени уходило много, поэтому без книжки она обычно из дому не выходила.

Она успела прочесть десять страниц, когда в приемной появился Миша, водитель Аргунова.

– Лар, случилось что или как? Чего шеф-то не идет? Или вертаем все назад и никуда не едем?

Она пожала плечами.

– Не знаю. Велел вызвать машину, больше никаких указаний не поступало.

– Может, позвонишь, спросишь? А то я как дурак в машине сижу, а там такой футбол идет, я с охранниками смотрел. Если пока не едем, тогда я пойду еще посмотрю.

– Сам звони, – огрызнулась Лара, которая Мишу отчего-то недолюбливала.

– Ты чего, Лар? – удивился парень. – Конфликт интересов, что ли?

– Да нет, просто Лев Александрович сегодня какой-то слабо адекватный. Меня вызвал, так я у него перед носом битых полчаса поторчала, пока он меня заметил. А потом оказалось, что он не помнит, зачем вызвал. В общем, если что – звони ему сам, я нарываться не хочу.

Насчет получаса она, конечно, сильно преувеличила, но что это за женщина, если она в своих рассказах воспроизводит события с точностью до минуты и сантиметра? Женщины, в отличие от мужчин, прирожденные рассказчицы, а для рассказчика первое и главнейшее дело – сделать рассказ интересным и ярким, иначе будет скучно. Мужчины излагают факты, а женщины рассказывают истории, в этом вся разница.

В приемной стоял небольшой телевизор, и Миша бросил на него плотоядный взгляд.

– Лар, я включу телик, можно? Здесь посижу, футбол посмотрю.

– Включи, – холодно ответила она. – Только негромко.

Аргунов вышел спустя еще сорок минут, и Лариса с сожалением отметила, что книжка уже почти закончилась и на дорогу в метро и электричке оставшихся страниц явно не хватит.

– Не гони, Миша, – попросил Аргунов, – дождь, дорога мокрая. Я не тороплюсь.

– Хорошо, Лев Александрович, – кивнул водитель, – не буду.

Аргунову было плевать и на мокрый асфальт, и на дождь. Но он действительно не торопился. А если быть совсем честным с самим собой, то Льву Александровичу пришлось бы признаться, что он пытается всеми силами оттянуть момент возвращения домой. Потому что дома он больше не сможет делать вид, что ничего не произошло, он откроет шкаф в своей спальне и снова увидит ЭТО.

Он увидел ЭТО вчера поздно вечером, когда перед сном доставал из шкафа чистую пижаму. ЭТО выпало с верхней полки прямо ему в руки. Маленькая футболочка на ребенка лет семи-восьми, желтенькая, со смешным зайцем на груди. В первый момент он окаменел, потом судорожно запихнул футболку обратно в шкаф, закрыл дверцу и трясущимися руками запер ее на ключ, словно кусочек желтого трикотажа был живым и мог оттуда выползти, наброситься на него, спящего, и задушить.