Вариант «Бис» - Сергей Анисимов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Средства, выделяемые на подготовку кораблей, проходили отдельной закрытой ведомостью в делопроизводстве флота. Стрельбы они проводили не раз в месяц, а три в неделю, меняли лейнера и снова стреляли, а ходили в море столько, сколько позволяли планы обслуживания механизмов. Кузнецов считал, что «Кронштадт» готов к бою в любую минуту, «Чапаев» – также, но без авиагруппы. «Советский Союз», вступивший в строй позже всех, он предпочел бы доводить до максимальной готовности еще месяцев шесть – линейные корабли все-таки являются становым хребтом флота. Тем не менее нарком гарантировал, что случись линкору выйти в море завтра, и он вполне способен будет за себя постоять.
– Еще такой факт, – сказал Кузнецов в заключение. – Три дня назад, 24 августа, в базу Северного флота пришла группа принятых в Англии кораблей в составе линкора «Архангельск», восьми эсминцев и одиннадцати больших охотников. Вышли они еще пятнадцатого числа…
– Успели, значит.
– Да, успели, – Кузнецов иронично посмотрел на остальных. – Миноносцы старье, но вполне еще могут бороться с подводными лодками, а линкор – это просто звезда Арктики. Теперь с наскока север не взять.
– Когда он будет готов? – Сталин прищурился на наркома, наставив на того черенок трубки.
– К фактическому применению главного калибра – через месяц. Англичане не верили, что мы матросов прислали его принимать, сказали, что это переодетые инженеры.
– Это замечательно, товарищ Кузнецов, – Сталин снова начал ходить вокруг стола. – У меня такое предчувствие, что он нам очень пригодится.
– У меня тоже, – не очень почтительно усмехнулся адмирал. – Месяц назад я считал, что лучше бы они нам дали еще эсминцев, по весу…
– А теперь?
– А теперь не считаю. В сентябре мы еще один эсминец должны были принять.
– Не дадут…
– Да, теперь не дадут, – как эхо отозвался Кузнецов.
В наступившей паузе было слышно, как Василевский, глубоко задумавшись, постукивает по блокноту тупым концом карандаша.
– Я не знаю, сколько точно у нас есть времени, – слова Сталина прозвучали очень тихо. – Скорее всего, сентябрь мы еще имеем. А может быть, и начало октября… – Он ненадолго замолчал, а затем повернулся к Василевскому:
– Товарищ Василевский, как бы вы отнеслись к возможности слегка притормозить продвижение наших войск на запад?
Маршал бровью не повел на столь неслыханное предложение, хотя явно не ожидал его – поскольку ответ обдумывал минуты две. Сталин не торопил.
– Ни один военный от лишнего времени никогда не отказывался, особенно в наступлении, – наконец ровно выговорил Василевский. – Тылы, конечно, растянуты, и даже система снабжения «на себя» не вечна и скоро может выдохнуться. Лишние две недели позволили бы нам сконцентрировать силы, пополнить бронечасти и пехоту в дивизиях второго эшелона, да и всем остальным, – маршал посмотрел на Новикова, – время тоже нужно, судя по сегодняшним докладам.
Размышляя вслух, он мерно кивал головой, словно подтверждая каждую фразу отдельным кивком.
– С другой стороны, немцам это также позволит наконец-то произвести переформировку, перебросить дополнительные части с Западного фронта, попытаться создать новые рубежи обороны, прорывать которые придется потом со значительными усилиями…
Маршал снова помолчал.
– Я предлагаю несколько замедлить темп на южном направлении, все же не останавливаясь совсем. Просто перенести тяжесть действий на север. Немцы оставили Грецию, что позволит им несколько усилить свои позиции в Югославии. Поэтому замедление нашего продвижения здесь будет выглядеть вполне логично – выдохлись, мол…
– Так.
– Тем временем можно постепенно нарастить нашу ударную мощь и усилить давление по линии Восточная Пруссия – Киль.
Замолчав, Василевский посмотрел на Сталина.
– Все это, конечно, теория, – подытожил он после паузы. – Но если бы мне нужно было выгадать время за счет некоторой потери темпа, я бы предложил именно этот вариант.
– Согласен. Даю вам два дня, чтобы представить более подробные предложения. Доложите вместе с товарищем Штеменко. На сегодня предлагаю закончить. – Все посмотрели на часы, шел уже третий час ночи. – Товарищ Новиков, через неделю отчитаетесь, что сделано по частям ПВО.
– Так точно, товарищ Сталин.
Негромко переговариваясь, все вышли из огромного кабинета, оставив «хозяина» стоящим лицом к огромной, занимающей всю стену, карте европейской части СССР. Первое, что Новиков сделал, добравшись через час до своего кабинета, это приказал соединить себя с Федоровским. Того пришлось сначала искать по кронштадтским дежурным телефонам, потом будить, и за это время Новиков сам почти заснул. Наконец ему доложили, что Федоровский на проводе.
– Григорий, солнце мое, ты там спишь, соколик, а?
Голос Новикова не обещал ничего хорошего, и полковник не позволил себе ни единой сонной нотки в голосе – после подобного вступления она могла дорого ему стоить.
– Никак нет, товарищ главный маршал, уже не сплю! – бодро отрапортовал он, внутренне сжимаясь в предчувствии большой головомойки.
– Не спишь, сокол мой ясный, все трудишься, так?
Новиков явно растравлял себя, но помогать ему сорваться у Федоровского не было никакого желания, поэтому он предпочел не проявлять в разговоре инициативы.
– А вот нарком сказал намедни, что ты спишь там целыми днями, а? Спишь ведь?
– Не сплю, товарищ главный маршал!
– Ой, спишь! Ой, спишь, моряк береговой! Думаешь, «капусту» нацепил, так со мной можно и отдохнуть, полено сосновое! Мной сегодня чуть задницу не вытерли, одного слова бы хватило, и я поехал бы к тебе старшим помощником младшего пристяжного большой аэродромной лопаты! Почему группа не готова? Почему, я тебя спрашиваю!!!
– Товарищ главный маршал…
– Я знаю, что я главный маршал! Я тут такой главный маршал, что сдохну скоро от этого маршальства! Или возьму вот и с Савицким поменяюсь, милое дело! По-че-му не го-то-ва а-ви-а-груп-па?!!
– Да готова уже!
– Ни хрена!
– Готова! Практически все летчики сдали зачеты, палубная команда отработала большинство нормативов. Оставшееся – дело одной недели!
– Недели? Недели? Ух, ты моя умница! А кто сказал тебе, заяц, что эта неделя у тебя есть, а? Кто это там такой умный выискался вдруг? Может, его сюда к нам, чтобы жизни поучил?
– Товарищ Новиков, – Федоровский понял, что маршал в гневе может и срубить буйну голову и останавливать его теперь надо быстро.
– Я знаю, что мы выбились из графика, и моя вина в этом есть. Но это отставание минимально. «Чапаев» три дня простоял в сухом доке, полетов не было, поэтому график и сбился. И палубные команды тренировать тоже не могли, потому что корабль был забит рабочими, все как сумасшедший дом выглядело!
– Вот в это верю! Вот про сумасшедший дом верю на сто процентов! – главный маршал авиации пристукнул ладонью по столу. – Слушай меня, Григорий, и запоминай, что скажу, будто еврей молитву. Группа должна быть готова к действиям с палубы в любую минуту и в любой момент. На твои нормативы и зачеты я плевал, мне надо, чтобы когда над «Чапаевым» появится любая тварь с крыльями – «рама»[42], кто угодно – через пять минут она была бы сбита на хрен, понятно?!
– Я…
– Не слышу ответа!!!
– Так точно, товарищ главный маршал, понятно!
– Вот и молодец, – Новиков, выговорившись, начал успокаиваться. – Ты в двойном подчинении, так что если тебя Кузнецов жалеть будет, то я двойную стружку сниму, уж не взыщи… Давай, работай…
Он положил трубку, не дожидаясь ответа, и потер ладонями ноющие виски. Скоро должно было светать, начинался новый день, и спать большого смысла уже не было, в девять начинались доклады. Да и произошедший бурный разговор сон вроде согнал. Ладно, часа два урвать можно. Приказав дежурному разбудить себя в семь и скинув китель на спинку стула, Новиков, не разуваясь, лег на бугристый кожаный диван, стоящий для таких случаев в углу кабинета, подпер щеки сложенными ладонями и уснул даже раньше, чем успел закрыть глаза.
Узел 3.
Сентябрь-октябрь 1944 г.
Третий день на Балтике шли маневры. Учились эсминцы, учились крейсера, над Финским заливом проносились эскадрильи самолетов. В отличие от масштабных учений предвоенных годов, когда в заключительных маневрах конца сезона упор больше делался на тактику – как хорошо сумеет командир флота «красных» условно перетопить «синий» флот с помощью имеющихся у него сил, – в данном случае было не до оперативных изысков. Открытая Балтика была нашпигована минами, там встречались германские субмарины, а то и торпедные катера, и лишний раз соваться сюда крупными кораблями было не слишком умно. В ограниченной акватории залива корабли эскадры отрабатывали совместные эволюции, проводили многочисленные стрельбы, нарабатывали ходовые часы и автономность. Такого не было давно – слишком уж много сил отнимала настоящая война, чтобы чему-то еще учиться на маневрах. Война производила естественный отбор по своим законам, и уцелевшие воспринимали это как должное: я выжил, значит, я лучше.