Иоганн Генрих Песталоцци. Его жизнь и педагогическая деятельность - Яков Абрамов

Еще больше горячности проявлял Песталоцци при посещениях коронованных особ. В 1815 году прусский король прибыл в Невшатель и пригласил к себе Песталоцци. Последний в это время был болен. Тем не менее, он настоял, чтоб его везли к королю, говоря, что он должен поблагодарить прусского монарха за заботы о народном образовании в своей стране и за присылку многих учеников в Ивердон. Дорогою Песталоцци несколько раз впадал в беспамятство, и спутник вынимал его из кареты, вносил в какой-нибудь дом и, когда он приходил в себя, убеждал его вернуться.

– Не говори мне об этом, – отвечал Песталоцци, – я должен видеть короля, хотя бы это стоило мне жизни; если вследствие моего свидания с королем хотя одно дитя получит лучшее воспитание, я буду считать себя щедро вознагражденным.

И надо сказать, надежды Песталоцци на распространение народного образования путем воздействия его идей на сильных мира сего не были фантазиями. Не говоря уже о том, что многие из побывавших в Бургдорфском и Ивердонском институтах делались искренно или вследствие моды распространителями идей Песталоцци, последний имел счастье еще при своей жизни видеть реальные следы своего влияния. Наиболее крупный пример в этом отношении представила Пруссия. Здесь уже в самом начале XIX столетия идеи Песталоцци были разделяемы наиболее крупными государственными людьми. В 1802 году Пруссия послала к Песталоцци особое лицо для ознакомления с методами, практикуемыми в Бургдорфском замке. По возвращении этого лица немедленно началось реформирование народного образования в Пруссии. Погромы 1806 и 1807 годов, уменьшившие Пруссию наполовину, еще больше убедили прусское правительство в опасности для государства оставлять народ невежественным. Король прусский объявил в прокламации к своим оставшимся подданным, что после того, как “внешний блеск и внешнее могущество Пруссии потерялись”, он все силы употребит на то, чтобы поднять “внутренний блеск и внутреннее могущество” народа, для чего он “обратит самое серьезное внимание на народное образование”. И действительно, с этого времени принимается ряд мер, долженствовавших сделать образование доступным всем и каждому. При этом во главе школьного управления был поставлен Николовиус – горячий приверженец идей Песталоцци. Знаменитый государственный деятель Пруссии, Штейн, которому Пруссия обязана своим возрождением, также вполне разделял взгляды Песталоцци на значение народного образования. Наконец, королева Луиза была горячей поклонницей Песталоцци, а его “Липгардт и Гертруда” была настольной книгой королевы. Неудивительно, что мнения Песталоцци в области воспитания ценились в Пруссии весьма высоко, и дело народного образования здесь быстро развивалось.

“Убежденный в величайшем достоинстве выработанного вами метода обучения, – писал в 1808 году барон Штейн Песталоцци, – я решился построить на нем все предполагаемое преобразование начальных школ, в полной уверенности, что из этого произойдут для народа самые благодетельные последствия”. С 1809 по 1812 год в Ивердоне жили трое прусских педагогов, которые знакомились с методом Песталоцци и затем должны были ознакомить с ними прусских народных учителей. Позднее в Ивердон было послано еще несколько учителей, а затем в ряде прусских городов были устроены учительские семинарии, подготавливавшие народных учителей для преподавания по методу Песталоцци. Таким образом, Песталоцци и его идеи сыграли видную роль в деле широкого распространения народного образования в Пруссии и вообще в Германии.

Но не на одну Пруссию оказал Песталоцци столь благоприятное влияние. Люди всех стран, посещавшие Ивердон и беседовавшие с Песталоцци, в большей или меньшей степени делались пропагандистами идеи великого значения народного образования и взглядов великого учителя на воспитание и обучение. И так как среди этих посетителей Ивердона было много сильных мира сего, а также людей науки, то принятие ими идей Песталоцци не могло не содействовать широкому распространению этих идей во всех цивилизованных странах и естественно привело к повсеместному усилению и более правильной постановке дела народного образования. Огромная разница между постановкой народного образования в Европе в конце XIX столетия, когда здесь все дети школьного возраста посещают школы, и в начале этого же столетия, когда народные школы там представляли собою крайнюю редкость, – в значительной мере создана влиянием Песталоцци и его Ивердонского института.

Неудивительно, что, придавая указанное громадное значение посещениям Ивердонского института разными влиятельными лицами и видя на практике значительные последствия от этих посещений, Песталоцци особенно заботился о возможно более благоприятном впечатлении, производимом институтом на посетителей. Так как посетители являлись ежедневно, то Песталоцци большую часть своего времени должен был уделять им. Вместе с тем институт постоянно жил в положении учреждения, которое готовится к ревизии и подвергается ей. В институте все направлялось не к тем главным целям, для которых он был создан, а единственно к тому, чтобы не ударить в грязь лицом перед публикой. Внутренняя жизнь должна была уступить место внешней, показной.

И действительно, с внешней стороны институт производил блестящее впечатление. Даже вид местности, в которой помещался Ивердонский замок, производил на посетителей самое отрадное впечатление, предрасполагавшее к хорошему отношению к институту. Голубые волны Нейнбургского озера, у которого стоял замок, зеленый луг перед замком, веселые поселения на другой стороне озера и высокие липы на задней стороне ландшафта – все это производило поистине чарующее впечатление. От жителей замка также веяло радостью, весельем. Великий воспитатель Песталоцци умел распространять вокруг себя столько любви, что ею проникались все окружающие. Отношения учителей с учащимися были самые задушевные. Детям было предоставлено много свободы, и они были избавлены от известных стеснений. Детские игры на воздухе практиковались в самых широких размерах. Всё теплое время ежедневно купались в озере. По субботам предпринимались экскурсии на ближайшие высоты, откуда открывался вид на Монблан и всю цепь Альп, на Женевское озеро, Невшатель, Муртен; по воскресеньям прогулки были еще дальше. Физическое воспитание в институте было поставлено идеально. Дети все делали для себя сами. Они вставали с рассветом, умывались круглый год на дворе холодной водой, ложились спать рано. Пища их была самой простой, но здоровой; спальная и классная обстановка были лишены всякой роскоши. Неудивительно, что учащиеся выглядели краснощекими, здоровыми и производили самое приятное впечатление на посетителей. Не менее отрадное впечатление выносил посетитель и из классов. Не говоря обо всем другом, сами учащиеся употребляли все усилия, чтобы это впечатление посетителей было благоприятным. Песталоцци, без всяких стараний со своей стороны, умел побудить всех окружающих – учителей и учеников – не ронять честь заведения. Кроме того, идеально откровенный, он не скрывал ни от преподавателей, ни от учащихся того громадного значения, которое он придавал посещениям института разными лицами, и этим побуждал весь состав института заботиться о произведении хорошего впечатления на посетителей. Таким образом, все – учителя и ученики – старались отличиться перед посетителями, и последние удалялись в полном восхищении.