История Османской империи. Видение Османа - Кэролайн Финкель

Снаружи поборники ислама, а внутри заблудшие иноверцы, пика к пике в честном бою, рукопашном;

Вот наступают, вот уклоняются, пушки [стреляют] и оружие обнажено,

Бесчисленные головы были отделены от своих тел;Выбрасывая дым греческого огня, целое облако искр было дождем обрушено на защитников ислама неверными;Подведя под стену крепости траншеи таким образом, они взорвали греческий огонь;[В ответ] они [т. е. османские солдаты] нацелили на бастион свои пики с крючьями,Обнаженными, они стаскивали на землю сражающихся врагов;Словно ударив по глубочайшей породе, выкопав туннель, Казалось, местами замок пробит из-под земли.К ранней части утра неистовство бешеной суматохи и пыль от борьбы улеглись.

Как европейские, так и византийские описания осады подробно рассказывают о великих деяниях, совершенных султаном Мехмедом для достижения цели: об огромной пушке, сделанной для него венгерским перебежчиком, литейщиком пушек, в Эдирне,[9] возведение осадной башни выше стен города, перетаскивание галер в гору от берега Босфора, где сегодня расположен дворец Долмабахче, и вниз в бухту Золотого Рога, чтобы избежать перекрывавшего вход в нее бона, строительство понтонного моста через гавань от Галаты до Константинополя, который позволил османским войскам атаковать стены на той стороне города и полностью его окружить.

Для османов самым значительным вкладом в конечный итог была роль, которую играл духовный наставник султана мистик шейх Акшемседдин. Османы потеряли множество воинов в противоборстве, в котором четыре корабля с зерном, три генуэзских и один византийский, сумели прорвать османскую блокаду и доставить груз в Золотой Рог. После этой неудачи Акшемседдин написал султану об увиденных им небесных знамениях, которые предвещали победу, это смягчило отчаянье султана и подняло боевой дух осаждающей армии.

Через 54 дня после начала штурма султан Мехмед вошел в город, разрушенный осадой и разоренный грабежами. Императора Константина нигде не было и следа. Большинство летописцев XV века, и восточных, и западных, сходятся во мнении, что он был убит в сражении, но поскольку местонахождение его тела было и остается неизвестным, появились легенды, повествующие о его судьбе и различных местах в городе, считающихся его могилой. Предстоявшая османам работа по восстановлению города обескураживала. Историк Дука сообщает, что султан Мехмед призвал византийского государственного деятеля Луку Нотару и задал вопрос, почему император не сдал ему город, предотвратив таким образом его разрушение.

Первая пятничная молитва после завоевания была проведена шейхом Акшемседдином в базилике Святой Софии, императорской церкви Юстиниана, превращенной в мечеть. Султан Мехмед, предположительно, сначала вошел в Святую Софию в сопровождении Турсун-бея, который видел и описал благоговение и изумление, которое внушило ему убранство церкви. Для превращения христианской византийской церкви в мусульманскую османскую мечеть нужно было только убрать из нее атрибуты христианского ритуала — кресты и колокола и заменить их принадлежностями мусульманского культа — молельной нишей, кафедрой проповедника и минаретами. Позднее Мехмед добавил к этому комплексу теологическую школу. Участвовавшие в осаде знамена были вывешены в память о его великой победе, а молитвенные ковры, предположительно принадлежавшие пророку Мухаммеду, переопределили религиозный характер церкви. Историк XIX века Ахмед Лутфи-эфенди утверждает, что Мехмед приказал сохранить в Святой Софии изображения «лица ангела», и исследование показало, что такие священные мозаики, как Пантократор, были видны вплоть до правления султана Ахмеда I в начале XVII века, когда они были закрашены в период нетерпимого отношения к антропоморфным изображениям. Мозаики, невидимые из центрального молитвенного пространства, оставались незакрытыми до начала XVIII века. Османы даже не изменили названия здания, а просто произносили его на турецкий манер как «Аясофью».

Снаружи Айя Софии, на вершине колонны стояла верховая статуя Юстиниана с золотой державой в руке, установленная в 543 году н. э. Жители империи считали статую талисманом, разрушение которого предвещало бы конец Византии. Как и многие путешественники, включая Иоганна Шильтбергера, проведшего в Константинополе три месяца по дороге домой после многих лет в плену на Востоке, османы воспринимали державу как изображение «Красного яблока» и в течение трех лет от «Завоевания» статуя была снята — символический акт против возвращения побежденной императорской власти. Живя в Стамбуле в 40-х годах XVI века, французский гуманист Пьер Жиль видел, что осталось от статуи на территории дворца Топкапы: «Среди фрагментов были нога Юстиниана, которая превосходила мой рост, и его нос, более девяти дюймов длиной. Я не отважился измерять ноги лошади, что лежат на земле, но украдкой измерил одно из копыт и обнаружил, что в высоту оно девять дюймов».

Тем не менее восстановление Мехмедом византийского Константинополя в качестве османского Стамбула не требовало уничтожения всех следов былых времен. Скорее он стремился наполнить прошлое новым смыслом, перестраивая византийские здания, религиозные и светские, для новых целей. Святая София была одной их шести церквей, превращенных в мечети после завоевания.

Но сохранение многого из того, что вызывало воспоминания о связанном с неверными прошлом города, требовало обоснования, и Мехмед впоследствии инициировал написание мистической истории императоров, Соломона, Константина и Юстиниана, которые построили и перестраивали город. В тексте, или текстах, поскольку существовало множество версий, написанных в разное время, исламское настоящее рассматривалось как предопределенное профетической традицией пророка Мухаммеда и усиленное «обнаружением» шейхом Акшемседдином гробницы Айюба Ансари, соратника Пророка, принимавшего участие и погибшего во время неудачной арабской осады Константинополя в 668 году н. э. Это чудо дало завоеванию султана Мехмеда религиозное обоснование.

Мехмед оставил свой след в городской архитектуре проектами больших зданий, присущих мусульманскому образу жизни. Большое значение, например, придавалось сооружению подобающей гробницы для Айюба Ансари во дворе мечети, построенном на том месте, где, как считалось, была обнаружена его могила, за городскими стенами в верхней части Золотого Рога, в квартале, в тюркифицированной версии называемом Эйюп.[10] В 1457–1458 годаху входа в город, известного византийцам как Порта Аурея, «Золотые Ворота», где сухопутные стены спускаются к Мраморному морю, была построена крепость Едикуле («Семь Башен»), Это были ворота, через которые Виа Игнатия, дорога из Рима, столицы Западной Римской империи, вела в Константинополь, столицу Восточной Римской империи. Поначалу в Едикуле держали сбившихся с пути османских сановников, а с конца XVI века крепость стала печально известна как тюрьма для иностранных послов. Мехмед также приказал построить дворец в центре города, на месте византийского Бычьего форума, где сегодня расположены площадь Баязида и Стамбульский университет. Как и Едикуле, дворец был закончен в 1458 году. Строительство центральной части хаотичного комплекса, известного сегодня как Крытый базар, началось в 1460–1461 годах; часть арендной платы от расположенных там магазинов идет на содержание Айя Софии.

Приказ возвести еще два здания свидетельствовал о том, что Стамбул должен был заменить Эдирне в качестве столицы Османской империи, и в то же время отражал претензии султана Мехмеда на место наследника имперских традиций и верховного правителя мусульман. На историческом месте древнего византийского Акрополя в 1459 году был заложен первый камень великолепного дворца, который должен был превзойти недавно законченный дворец в Бычьем форуме; последний известен ныне как Старый дворец. В 1463 году был заложен первый камень в основание монументального комплекса мечетей, носящего имя султана.

Дворец Топкапы, или Новый дворец, как его называли османы до XIX века, окружен высокой стеной и объединяет три больших внутренних двора, каждый со своими величественными воротами и внешними садами, в которых расположено несколько отдельно стоящих павильонов. Два первых двора предназначены для общественных церемоний и дворцовых ритуалов, в то время как за третьими воротами располагалась закрытая зона дня султана и его семьи. План дворца напоминает план османского военного лагеря со святая святых султана в центре множества других строений, расположенных в соответствии с их основной функцией и местом в иерархии. Такая планировка, очень отличающаяся от современных западных дворцов, посредством архитектуры выражала дистанцию между султаном и его подданными. Несмотря на различные перестройки в течение веков, сегодня дворцовый комплекс в основном сохранился в первоначальном виде.