Двенадцать разбитых сердец, или Уехал восточный экспресс - Бруно Бабушкин

– Ну зачем же Вы так? Испортили мне сок… – расстроился Егор Викторович и попросил официанта принести ему новый стакан.

– Эта дура весьма неуклюжа, не правда ли? – ухватилась за ситуацию Елена Николаевна Петрова, учитель по таджикскому языку.

– Да нет, я не виню Элеонору Фёдоровну ни в чём, – растерялся Егор Викторович.

Тут Елизавета Петровна решила спасти ситуацию (помочь Егору Викторовичу, чтобы он обратил на неё внимание) и сказала:

– Дорогие друзья! У меня созрел тост! Давайте выпьем за замечательный дар Егора Викторовича как учителя, за то, как он умело учит наших учеников информатике!

– Выпьем! – хором сказали все и выпили.

– У меня тоже созрел тост! – неожиданно заявил Егор Викторович.

– Какой? – удивлённо спросили учителя.

– Давайте выпьем за добро! – сказал мужчина и поднял стакан с соком.

Этот тост всех ошарашил. Быстрее всех соорентировалась Полина Егоровна и сказала:

– Браво! Какой Вы молодец, как хорошо придумали! Выпьем за добро!

И все выпили за добро. Обиженная директор сказала:

– Мне кажется, мы засиделись, пора и по домам!

– Согласен! Моя супруга меня уже заждалась! – согласился Егор Викторович.

Элеонора Фёдоровна развела руками, и все учителя вынуждены были уехать по домам, ведь этот вариант поддержал мужчина их сердца, Егор Викторович Ковалёв. Элеонора Фёдоровна предложила Егору Викторовичу отвезти его домой, но он отказался и улетел на воздушном шаре…

Перед тем, как поехать домой, Элеонора Фёдоровна решила заехать в школу – посмотреть, вдруг что-то не так. Какого же было её удивление, когда у ворот школы она обнаружила чёрную машину. Из неё вышел мужчина и сказал:

– Здравствуйте! Меня зовут Август Шиллерман. Я из министерства образования.

– Позвольте?! К нам уже приходил с проверкой Губайло Уткин! Я, кстати, директор этой школы, Элеонора Фёдоровна! – сказала женщина.

– Дело в том, что Губайло Уткин отошёл в лучший мир… – заявил Август.

– Но он же уже дал оценку нашей школе, пусть умирает себе на здоровье, нас это уже не касается! – возмутилась Элеонора Фёдоровна.

– Кажется, Вы не понимаете! Губайло Уткин был обнаружен сегодня мертвым у себя в квартире в Хельсинки. Смерть наступила не сразу – сначала были нанесены двенадцать ножевых ранений. Но Уткин, к счастью для нас, пользовался несгораемым ящиком. Преступники не смогли его вскрыть и ушли, так как спешили. А мы тщательно обыскали всю квартиру, нашли ключ, открыли сейф. И что же мы видим? На протяжении пяти лет Уткин получал от Вас деньги! Причём, кругленькие суммы. Тут не надо быть великим детективом, чтобы понять за что – это были взятки. А ещё Уткин вёл дневник. Из этого замечательного документа мы узнаём, что в какой-то момент Вы отказываетесь платить, но запугиваете его, и он в панике ставит Вашей школе пять звёзд и уезжает в Хельсинки. Там он продумывает план мести. Он нанял трёх головорезов, они выкрали одного из Ваших учителей, Егора Викторовича, если я не ошибаюсь. У Уткина был на него зуб. Но вот незадача: перевезти пленённого учителя через границу не получается, их садят в тюрьму на серьезные сроки. Но они звонят Уткину, в надежде, что тот их выручит. Не выручил. Тогда они звонят своим коллегам в Финляндии и говорят: «Уткин больше нам не нужен!» Ну, дальше всё понятно. Я, узнав об этом, мчусь к Вам, в школу, проверяю её и понимаю, что это не пять, не четыре и даже не три! Это школа, которую надо закрывать. У Вас и Ваших коллег есть время до конца месяца, чтобы закрыть школу, по окончании месяца мы пришлём технику для сноса здания. А Вас, господа хорошие, мы будем судить за взяточничество! – объяснил Август.

– Ну зачем же Вы так? Может, Вы испытываете финансовые стеснения, мы Вам поможем! – испугалась Элеонора Фёдоровна.

Но Август Шиллерман захлопнул дверь автомобиля и уехал.

Глава 21. Нет худа без добра

Был понедельник. Элеонора Фёдоровна созвала внеплановый педсовет в актовом зале. На нём присутствовали уборщица и все учителя, кроме Егора Викторовича. Они расселись по местам, а Элеоноры Фёдоровны всё не было. Учителя недоумевали: созвала внеплановый педсовет, а потом сама же на него опоздала. Но Элеонора Фёдоровна опаздывала не просто так. Она делала копию какого-то документа в учительской. Наконец она вошла в зал. Первым делом директор школы 1775 закрыла двери в помещение на ключ и занавесила окна. Стало темно. Тогда она включила свет. После этого Элеонора Фёдоровна взошла на сцену, но начинать не спешила. Повисло гробовое молчание.

– Здравствуйте! – наконец начала Элеонора Фёдоровна, – Сегодня я хочу рассказать вам грустную новость: наша замечательная школа должна закрыться до конца месяца!

– Какой ужас… – расстроенно протянули учителя.

– Да, это ужасно. Но у меня есть предложение. Я составила некий документ. Для родителей. Сейчас я его вам зачитаю! – заявила Элеонора Фёдоровна и сделала паузу.

Учителя переглянулись. И директор школы 1775 зачитала: «Уважаемые родители! Просим вас до завтрашнего дня заплатить за:

Следующий месяц обучения ваших детей в нашей школе

Ремонт наших санитарных узлов: унитазов, которые ваши бешеные дети портят, кидая туда вейпы, упаковки от них и прочую мерзость; умывальников, на которые они облакачиваются; дверей, которые они просто выламывают, и прочее. Также нужны средства для генеральной уборки санитарных узлов, которые ваши маленькие чертята, по которым давно плачет исправительная колония, засоряют как свиньи

Ремонт классов и коридоров. Это тоже обойдётся вам в копеечку, ведь ваши уроды не умеют не сорить, а тем более, за собой убирать

Ремонт кабинета информатики. Про это скажу отдельно, ведь ваши малолетние преступники недавно устроили там погром в попытке свергнуть меня с поста директора этой школы

Нанесенный мне моральный ущерб, когда меня пытались свергнуть с поста директора

То, чтобы мы продолжали готовить еду вашим детям, совершенно не заслуживающим этого блага

Увечия, нанесенные нашим учителям во время усмерение ваших идиотов-детей

Чтобы избавить Ваш мозг от сложных подсчётов, мы всё подсчитали за вас. Если из одной семьи в нашей школе обучается один человек, то с каждого члена его семьи (включая дальних родственников) мы берём по десять тысяч. Если из одной семьи в нашей школе обучается два, три, четыре человека, то с каждого члена их семьи (включая дальних родственников) мы берём по двадцать, тридцать, сорок тысяч. Если некий родственник неплатёжеспособен, вы должны сами заплатить его сумму. Как вы будете распределять его сумму по платёжеспособным родственникам – нам плевать. Платите! Платите! И ещё раз платите! Наличными!»

– Суть в чём? В том, что ремонтировать мы ничего не будем. Через пару дней мы уйдём из школы вместе с деньгами и разделим их поровну. Егор Викторович денег не получит, ведь он слишком честный, может сорвать дело! – объяснила директор школы 1775.

– А как же дети? Обучения же не будет