Автобиография Лемми Килмистера - Лемми Килмистер

Во всяком случае, мы были рождены для яркого шоу. Hawkwind не были какими-нибудь блаженными хиппи с их лозунгом Мир-и-Любовь — мы были адским кошмаром! Хотя на сцене мы использовали яркое, мощное освещение, сама группа, как правило, оставалась в темноте. А над нашими головами разворачивалось грандиозное световое шоу — на восемнадцати экранах расплывались гигантские цветные пузыри, демонстрировались военные и политические баталии, мелькали странные лозунги, мультипликация. Рёв музыки, фигуры, корчащиеся на сцене, встряхивающий аудиторию звуковой генератор Дикмика… Вот это было представление! Тем более, что большинство наших фанов перед концертом накачивались кислотой… не говоря уже о музыкантах группы. Включая меня и Дикмика, конечно, — несмотря на наши с ним амфетамины, это не значит, что мы не баловались всем, что только могли достать! Существует легенда о том, как я настолько нагрузился перед концертом, что мог стоять, только прислонившись к своему стеку. Возможно, я и порядком накачался, но я помню то шоу, значит, всё-таки не настолько был готовый, чтобы не мог стоять сам.

Этот концерт мы играли в 1972 в Roundhouse, когда записали песни «Silver Machine» и «You Shouldn't Do That». Это был большой концертный зал. Когда-то там было паровозное депо, где локомотивы разворачивали на огромном поворотном столе. Рок-н-ролльщики арендовали это здание, демонтировали поворотный стол, установили сцену и превратили в концертный зал. Вокруг него еще долго валялись локомотивные запчасти и прочее дерьмо. Замечательное было место, но теперь там выступают театральные труппы — японские акробаты, знаете, и все такое. Очень интересно, наверное, но… вернемся к моей истории.

Перед этим мы с Дикмиком дня три накачивались декседрином. А как добрались до паранойи, то приняли антидепрессант — мандрекс, после чего решили, что это не очень интересно, потому что слишком успокоились, поэтому добавили кислоты, и затем для остроты еще и мескалина. Крыша у нас поехала, так что мы заглотили еще парочку колес мандрекса…, и потом еще немного амфитаминчиков, потому что снова начали тормозить. И поехали в Roundhouse. Дикмик вёл машину, но его интересовало всё, кроме дороги. Так он и рулил, глазея вокруг. Наконец мы прибыли на место, вошли в гримерку, а там было не продохнуть от дыма, — все курили траву. Спустя некоторое время кто-то пришёл с кокаином, и от него мы тоже не отказались, а затем еще принесли «Черных Бомбардировщиков» (или «Черных Красоток», как эти стимуляторы называют в Штатах), и каждый закинул по восемь колес. Совсем забыл, — все это дело мы еще «полирнули» кислотой. Так что ко времени выхода на сцену мы с Дикмиком стали дрова дровами!

— Черт подери, Мик, — сказал я. — Не могу сдвинуться с места. А ты?

— И я тоже, — ответил он. — Круто, правда?

— Да, но нам пора на сцену.

— Нам, конечно, помогут, — заверил он меня.

Роуди нашли за кулисами наши тела и вытолкнули их на сцену, повесив на моё бас-гитару.

— Ну ладно, — сказал я. — В какой стороне зрители, чувак?

— В той.

— Сколько до них?

— Десять ярдов.

Я начал отсчитывать: «Один, два, три, четыре, пять, стоп. Поехали».

И это получился один из лучших живых концертов, которые мы когда-либо записывали на пленку. Я классно поджемовал с Броком. Но так и не увидел публику! Запись «Silver Machine» с этого концерта стала нашим единственным хитом, причём поднявшимся до второго места! И моё пение попало на запись, несмотря на то, что на шоу пел Боб. В тот вечер он был не в форме и пел просто ужасно, так что позднее, в студии, все по очереди попробовали перезаписать вокал, и я оказался единственным, кто сделал это, как следует. «Silver Machine» стала одной из редких песен Hawkwind, которые я спел ведущим вокалом. Остальные — это «The Watcher» с альбома «Doremi Fasol Latido», «Lost Johnny» с «Hall of the Mountain Grill», и «Motorhead», которая попала на обратную сторону сингла «Kings of Speed» и позднее появилась на переиздании альбома «Warrior on the Edge of Time». Чаще я был на подпевках.

Я провел волшебные годы в Hawkwind. Мы забирались в огромное заброшенное поместье и наркоманили. Великолепные запущенные сады с узкими тропинками, декоративные озера и туннели окружали старый сгоревший дом. Там царило настоящее безумие. Вся группа, десяток девчонок, парочка парней из окружения, — мы перелезали через стену, заправлялись как следует и бродили по окрестностям, — а под деревом можно было найти случайного прохожего, связанного и невнятно бормочущего. Что это было за чудесное время, лето 71, - мне уже не вспомнить всё, но и никогда не забыть его!

Наверное, вы задаётесь вопросом, как я умудрился выжить, несмотря на такое огромное количество наркотиков? Действительно, один раз я уже умер — ну, по крайней мере группа решила, что умер. Но я не умер. Все началось, когда мы ехали в фургоне с концерта домой. Нашим водителем был Джон по кличке «Трясина» — между прочим, он умер года через два после этого случая, стоит задуматься. Он развозил всех по домам, и я оказался последним. Мы решили поделить на двоих около сотни «блюзов» (такие таблетки, смесь «спида» и антидепрессанта). У меня на коленях лежал пакет с этой дрянью, и я только что отдал ему его пятьдесят блюзов. И в этот момент нас обогнала патрульная машина с копами. Очень вовремя.

— Смотри, Лемми, — сказал Джон, — нас сейчас повяжут!

Разве я мог допустить такое? Так что я сказал: «Хер вам!», и запихал в рот все свои таблетки — Джон сделал то же самое со своими. Только представьте: сжевать пятьдесят «блюзов» за раз! Что за гадость это была, скажу я вам! Даже запить нельзя было, потому что снаружи стояли фараоны.

— Выходите из фургона.

— Хорошо, офицер, — пробормотали мы с набитыми ртами.

— Что ты там делал в фургоне? — начал допрашивать меня один из полицейских. — У тебя что-то было в руках, когда мы остановили вас.

— Ничего подобного, — отпирался я, пуская синие слюни.

Они так ничего и не добились и отпустили нас. Так что Джон высадил меня в Финчли (Finchley), где я жил в доме с остальными музыкантами группы. Очевидно, я заснул, и обмен веществ в моем организме сильно замедлился. Можно было подумать, что я перестал дышать, хотя это было не так. Я лежал на кровати с открытыми глазами, и очень напугал Стасю. Она была просто в шоке.

— ОН МЕРТВ! ОН МЕРТВ! — закричала она. Прибежал Дэйв, склонился надо мной и тоже заорал: «ОН МЕРТВ!».

Между тем я лежал и думал: «О чем это они, черт возьми? Разве они не понимают, что я пытаюсь заснуть?». Я хотел сказать им, чтобы они заткнулись, но не смог произнести ни слова. В конце концов они поняли, что я жив, и через какое-то время я полностью пришел в себя.

Если не считать пары подобных жутких инцидентов, должен признаться, что я замечательно провел время. Как и все остальные. Надо помнить, что тогда легко было жить такой жизнью. Сейчас все иначе — политическая корректность, здоровый образ жизни, борьба с наркоманией и все такое. А во времена Hawkwind наркотики были неотъемлемой частью нашей жизни. Они были для нас, наркоманов, средством общения. Мы всегда начинали свои выступления, нагрузившись наркотиками под завязку. И как я уже сказал, в таком состоянии иногда мы давали свои лучшие концерты. По легенде мы сыпали наркотики прямо в еду и запивали кислотой. На самом деле, так мы сделали всего пару раз, — в Roundhouse, насколько я помню. И большинство наших фанов приходило на концерты уже под кайфом, так что между нами не было никакой разницы. Но это были ещё невинные времена; мы ещё не знали, как люди от кислоты начнут сходить с ума, а другие начнут втыкать в себя иглы и умирать от эмболизма. У нас случались какие-то психические расстройства, но спустя какое-то время они обычно проходили. Так что мы пребывали в полном неведении. Для нас это было просто развлечением.