Блин и зеленая макака - Евгений Некрасов

— В натуре? — затормозило Князя.

— Да нет, балбес! Пойдем к Трохдровану СЕЙЧАС. То-се, осколки от коробочки, личинка непонятно кого…

— Паука-птицееда, — упрямо буркнул Ванечка. — Может, Бантика разрежут и вынут мою личиночку? А потом обратно зашьют.

— А в глаз? — поинтересовался Князь. Гимназист подумал и решил не настаивать.

— Жалко, что он замолчал, — оценивающе разглядывая его, заметила Кусачая княжна. — Вань, а ты ТАК орешь только от обиды или когда захочешь?

— Вообще от обиды, а просто так не пробовал, — признался Ванечка. — Но если надо для дела…

— Надо! — твердо сказала Кусачая княжна, усаживаясь к телефону. — Блинок, давай номер «Питона»!

— Я ему по… показать хотел! А он сло… слопал! — палец гимназиста указывал на Князя.

…Операция «Трохдрован» началась шумно. Казалось, во дворе взвыли сирены всех городских служб — пожарной, милиции, «Скорой помощи».

— А-а-а!

— У-У-У!!

— У-И-И! У-И-И!!!

У подъезда метался Князь с тяжеленным Бантиком на руках.

— Погу-у-били собаку-у! У-У-У! — орал он. Вцепившись ему в пояс, за Князем волочился Ванечка и визжал:

— Отда-ай, ай-я-яй! Личиночка!!! А-А-А!

На крик выбежала Ванечкина спортивная бабушка, поняла, что смогла, и стала отбивать внука:

— Отдай ребенка, хулига-ан!

Защищая своего юного скрипача, бабушка размахивала ногами. Она увлекалась дыхательной гимнастикой у-шу — это вроде карате, только раз в тысячу медленней. Бабушкина нога в домашнем тапке поднималась Князю до плеча, Бантик у него на руках разевал крокодилью пасть, и нога отдергивалась. Вся четверка (считая Бантика) не столько продвигалась, сколько топталась по талому снегу посреди двора.

— Не тронь Юрочку, интеллигентка! Ой, люди! Убиваю-ют! — добавляла в общий крик бабка Пупырко, размахивая старушечьей клюкой, как Джекки Чан. Она, понятно, защищала своего внука.

Кусачая княжна и Блинков-младший с Иркой стояли в стороне. Суеты и бестолковщины хватало и без них. На непонятный скандал собрались Ван Андреич, Санта-Барбара и другие пенсионеры. Саята-Барбара уже что-то рассказывала, кивая на Князя с Ванечкой. Сочиняла, конечно, потому что знать правду не могла. Лицо у нее было счастливое.

Но самое большое удовольствие получал Бантик. Он развалился вверх лапами на руках у Князя, лязгал зубами, норовя тяпнуть Ванечкину бабушку за ногу, и блаженно скалился. Драки были смыслом жизни бойцового пса. А такая драка, когда можно лежать и противник сам сует ноги тебе в пасть, — вообще мечта!

— Разойдись! — бушевал Князь. — Тропическая инфекция! Скорей врача! Где этот ветеринар, который клизмы зебрам ставит?!

Вызванный Лялькой «уазик» с синими ветеринарными крестами уже въезжал во двор. Водитель и не подозревал, что представление затевалось для того, чтобы попасть в клинику «Питон»…

Увидев собачью «Скорую», Князь стряхнул с пояса увлекшегося гимназиста. Ванечка сразу попал в объятия бабушки.

— Скорее! — бросился к водителю Князь. — Собака умирает!

Подручный Трохдрована не спешил:

— Породистая собачка, — заметил он и через окошко кабины протянул к Бантику руку. Бойцовый пес лязгнул зубами. — За каждый покус у нас надо платить десять долларов, знаете?

— Знаем, кусали, — ответила Кусачая княжна, — то есть платили.

Блинков-младший уже распахнул дверцу с замазанным белой краской окошком. В кузове «уазика» было пусто и темно. А он почему-то думал, что приедет сам Трохдрован или хоть фельдшер, как в человеческой «Скорой помощи» — Подсадив Князя с тяжелым Бантиком, сыщик тоже влез в кузов и протянул руки девчонкам.

— Эй, а вы куда?! — завредничал водитель. — У меня не такси! Хозяина возьму, а остальным в клинике делать нечего.

— Хозяйка я, а остальные будут Бантика держать, — отрезала Лялька, вскакивая в кузов.

— Валяйте, — сдался водитель. — Как раз по человеку на лапу.

— А как же я?! Я буду хвост держать! Моя личиночка! — завопил гимназист, вырываясь из бабушкиных рук.

Но «уазик» уже поехал, хлопая распахнутой дверцей. Блинков-младший закрыл ее и присел на холодные стальные носилки. За перегородкой с маленьким окошком без стекла маячил затылок водителя. Говорить при нем о важном было нельзя, а устраивать новое представление не имело смысла. Князь и Лялька приберегали свои актерские таланты для Трохдрована. У Блинкова-младшего с Иркой была своя задача, но об этом — молчок.

Глава XVI

Клиника «Питон»

«Болячка» — самое известное и самое загадочное место в микрорайоне. Известное — потому что трудно позабыть, что ты живешь рядом с Институтом тропических и особо опасных инфекций. Загадочное — потому что все побаиваются даже подходить к институтскому забору. Мало ли, чем заразишься.

Школьная биологичка Тонюшка смеется над этими страхами. В «Болячке» у нее вторая работа. Тонюшка говорит, что у самой лучшей хозяйки на кухонном столе больше заразы, чем у нее на лабораторном. Все опасные микробы в «Болячке» разложены по своим пробиркам, и бояться нечего.

Но все равно к «Болячке» как-то не тянуло. Блинков-младший трясся на жестких носилках, и во рту у него было кисло от страха. Микробов же не видно. Удерет какой-нибудь из пробирки да влетит в рот!

Как это бывает в городе, дорога на машине оказалась длиннее, чем пешком. На своих двоих можно дойти до институтских ворот по парку, а так парк пришлось объезжать. «Уазик» долго петлял; затылок водителя в окошечке закрывал Митьке обзор, и в конце концов он перестал понимать, где находится. По крыше застучали, зачиркали ветки. Деревья-то здесь откуда? У главного входа в «Болячку» их нет.

Наконец «уазик» остановился. Блинков-младший распахнул дверцу и увидел бетонный забор. Ага, главный вход с другой стороны. А здесь — только железная калитка с кнопкой звонка и пристроенный к забору одноэтажный серый домик с решетками на окнах.

Лампочка над входом освещала вывеску:

ЗАО «Питон»

Ветеринарная помощь на дому и в клинике

За окнами было темно. А где же Трохдрован?! Его зеленая «десятка» (конечно, его, отнятая у братвы!) стояла у забора.

— Выходите, мне на заправку надо съездить, — поторопил восьмиклассников водитель.

Блинков-младший выпрыгнул из кузова. Лялька и Князь боролись с Бантиком — ему надоело сидеть на руках, и пес выворачивался, норовя скатиться на землю.

— Ишь, как его корежит, — заметил водитель. — Идите сразу в операционную, доктор там.

Здание выглядело пустым (не в темноте же сидит доктор!), но водитель говорил уверенно. Блинков-младший распахнул дверь под вывеской, и оттуда, как будто специально его дожидался, рванул по ушам громкий крик!

Это было не Ванечкино «А-А-А!» на одной ноте, а звук непонятный, звук нечеловеческий! Как будто все гласные вместе вырвались из чьей-то бездонной глотки: «Аеоыу!»

Впереди был темный коридор, слева — лестница в подвал; на ступени падал острый треугольник света из приоткрытой двери. И снова:

— Аеоыу!!! — Крик слышался оттуда, из подвала!

— Ни себе чего! — изумился Князь. — Что они там делают?

Не ответив, Блинков-младший стал спускаться в подвал. Дверь внизу была из толстенной стали, с четырьмя рычагами-запорами по углам. Ага, бомбоубежище. В подвале школы такие же стальные двери, потому что строили ее давным-давно, когда все боялись атомной войны. По лестнице заклацали когти — это Князь, пока никто не видит, пустил размяться Бантика. «Смертельно больной» рвал поводок и носом тыкался Митьке под колени.

Узкий коридор кончался второй стальной дверью, сейчас приоткрытой. Одноклассники вошли в комнату, которую можно было бы назвать просторной, если бы не низкий потолок.

Стеклянные витрины с кошачьими и собачьими кормами, стулья, высокий столик с барьером, как в детских поликлиниках для пеленания младенцев. На вешалке в углу одиноко висела неновая куртка примерно Митькиного размера. Еще одна стальная дверь была завешана плакатом с неаппетитными «кишечными паразитами». Остальные двери — белоснежные, полированные — явно появились в бомбоубежище не так давно. За самой маленькой угадывался туалет. Блестящая табличка на другой сообщала, что там обитает «Константин Петрович Трохдрован, кандидат биологических наук». За третьей дверью была «Операционная». Над ней светилось матовое полушарие с надписью «Не входить!».

Непонятный крик больше не повторялся. Из операционной слышалась возня. Что-то звякнуло, как будто в тазик бросили железку.

— Да лежи ты! Куда рвешься, погоди, сейчас полегчает! — уговаривал мужской голос. Блинков-младший узнал Трохдрована.

И вдруг ветеринару ответили! Не зверь, а человек — больной, несчастный, скулящий:

— Док, ну дай дозу!

— Лежи! — прикрикнул Трохдрован. — Дозу ему! Хочешь опять в реанимацию?!