Я погиб в первое военное лето - Юхан Пээгель

Вдруг рядом кто-то вскрикнул. На бегу брошенный взгляд определил, что это был не наш, последним рывком, как напружиненные, мы ринулись в лес и, с трудом переводя дыхание, приостановились под густой елью.

- А где же Маркус?

Это был Ийзоп, первым пришедший в себя.

В самом деле, мы были втроем.

Пригнувшись, вышли из кустарника обратно на поле. Немцы прекратили огонь, пехота спешно отрывала стрелковые ячейки. По ту сторону поля с треском горела деревня.

Маркуса не было.

- Ма-арку-у-ус! - что было сил позвал Сярель.

Сразу же на нас набросился командир пехоты.

- Чего ты орешь! - прикрикнул он на Сяреля, - немец, может быть, уже в деревне! И вообще, кто вы такие?

- Мы артиллеристы, - объяснил Ийзоп.

Младший лейтенант взглянул на наши петлицы и произнес несколько желчных фраз по поводу того, что наш долг был подавить немецкую батарею, которая благословила нас шрапнелью. Она здесь, неподалеку, вон за той высотой, а на вершине, по-видимому, наблюдательный пункт.

Оно, конечно, так, но только ведь командуем не мы. Мы ищем нашего товарища, он фельдшер.

- Фельдшер? - повторил младший лейтенант и повел нас за собой. Согнувшись, мы шли под прикрытием зарослей до канавы.

Здесь мы обнаружили фельдшера Маркуса - он перевязывал раненых.

Их было четыре человека.

Одному шрапнелью перебило плечевую кость, другому - вспороло ляжку от бедра до колена, у третьего была забинтована нога. А четвертого Маркус перевязал прямо на поле, под огнем, потому что у него вывалились кишки. Маркус приволок его на плащ-палатке сюда, к канаве, и теперь поправлял повязку. От боли по желтому, заросшему щетиной лицу этого человека текли крупные капли пота, глаза были закрыты. Из уголка рта сочились слюна и кровь.

- Видно, уж теперь не поможешь, - вздыхал Маркус, - хотя сами кишки, кажется, не повреждены. Шрапнель полоснула сверху донизу и, как бритвой, вскрыла брюшную полость... Отправить бы его срочно в медсанбат...

Молодой командир поблагодарил Маркуса за помощь, а на вопрос, где находится медсанпункт, только пожал плечами и показал рукой куда-то назад.

Как бы там ни было, а раненых мы все-таки понесли, в надежде, что, может быть, повезет, с нами пошли еще четыре человека. И нам повезло: через два-три километра нам встретился какой-то пехотный обоз, который и взял их с собой.

От своего полка мы безнадежно отстали. Когда несли раненых, мы следили за колеей от орудийных колес, но на большой дороге, где встретили обоз, следы затерялись. Здесь было слишком большое движение.

- Хуже всего, что нас может задержать отряд заграждения и отправить как пехотинцев на передовую, заткнуть брешь, - беспокоился Сярель.

Этого мы все побаивались, такое в самом деле иногда случалось.

Мы потеряли много времени, наверстать его было почти невозможно. Спросить некого: дорога совсем опустела.

Сели и закурили.

- Ясно одно. Идти нужно на восток, - считал Маркус. - Уж как-нибудь да отыщем своих. - Мы быстро зашагали.

После дождя дорогу развезло, идти было трудно.

В одной сгоревшей деревне на дороге сидели два связиста, по виду эстонцы.

- Не видали, артиллеристы мимо не проходили?

- Нет, не проходили.

- А вы кто будете?

- Дивизионная связь.

Значит, где-то здесь поблизости штаб дивизии. Наверно, где-нибудь тут же обретается и полк. Может, спросить в штабе?

- Ребята, слушайте!

Это сказал Ийзоп.

Прислушались.

Слева проселок сворачивал на большак и исчезал в лесу. Там раздавалось ритмичное лязганье-звяканье, отчетливо сюда доносившееся в предвечерней тишине.

Это было погромыхивание опущенных на марше орудийных щитов! Полк движется!

Пошли на звуки, навстречу своим. О нас уже начали беспокоиться.

Сярель отыскал комиссара и долго и подробно что-то ему объяснял. Кто был поблизости, утверждал, что он говорил о Маркусе, и притом такое, что комиссару было приятно слушать.

Найдя свою колонну на марше, я подумал: странно, как будто домой пришел. Ведь плохо было бы не чувствовать полк своим! А так кажется, что у тебя с собой частичка Эстонии.

31

Про Маркуса нужно сказать, что если бы кому-нибудь вздумалось изобразить современное воплощение бога войны Марса, то в качестве модели непременно следовало бы взять этого человека. Он крупный сильный мужчина, родом с острова Сааремаа, у него густые черные вьющиеся волосы, строгие брови и большая курчавая борода, а руки как хлебные лопаты. Когда он шагает, невольно смотришь, какие глубокие следы оставляют его сапоги. На нем штаны солдатского сукна и рубашка, какую носят под френчем, без галстука, с незастегнутым воротом, как у старшего лейтенанта Рандалу, на бедре топырится фельдшерская сумка, на поясе пистолет и стальная каска на голове. Именно каска, немецкая каска времен предыдущей войны, в нашем полку у всех были такие. И именно были, потому что мы уже успели их выбросить. А Маркус свою каску хранит, как талисман. Когда мы однажды дождливой ночью вброд перетаскивали через ручей одноколку, Маркусова каска упала в воду. Он долго плескался в ручье, по самую шею мокрый, и все-таки свой горшок выудил.

Если он предстанет перед кем-нибудь незнакомым - большой, могучий, заросший, из-под каски густые брови, то вполне может напугать. Халлоп сказал ведь когда-то, что против немецких танков нужно послать Маркуса, если он при этом еще закричит громовым голосом и пальнет из пистолета, то танкисты наверняка выбросят из люков белые флаги.

Однако у этого человека с внешностью Марса доброе, как у ребенка, сердце, он хороший товарищ, в беде готовый поделиться последним.

Никогда я еще не слышал от него ни одного ругательства или грязного слова. Его тихий с хрипотцой смех помогал выхаживать людей. Может, и это средство лежало в его фельдшерской сумке, а то с чего бы она так топырилась?

32

Всем, наверно, известно, что если ящерице палкой прижать хвост, то, спасая жизнь, она его оставит и улизнет. А через какое-то время отрастит себе новый и живет дальше.

Сравнение, разумеется, неподходящее, но, очевидно, могучая способность живого организма к самозащите и приспособляемости относится и к армии. Только здесь эту способность направляет решение командира, которое в самой тяжелой ситуации всегда устремлено на то, чтобы воевать как можно более целесообразно. Потому что просто, как ящерица, улизнуть и потихоньку отрастить себе новый хвост - этого мы делать не можем.

Был у нас полк, состоявший из трех огневых дивизионов, штабного дивизиона и служб обеспечения.

Он располагался на позициях строго по уставу: впереди наблюдательные пункты, в глубине обороны за ними - батареи, в нескольких километрах от них штаб полка, еще глубже в тыл - склады, кухни, медсанпункт, ветеринарный взвод. Были подготовлены даже точки для ведения заградительного и истребительного огня.