Библейские вольнодумцы - Моисей Рижский

В тексте Септуагинты в обоих стихах исчезло обвинение бога в неправосудии, несправедливом отношении к Иову, осталось только смиренное признание: бог смутил Иова, привел его в трепет и смятение.

Характерным образом "подправлен" стих 10:16; в оригинале — Иов упрекает бога: "…как лев, охотишься за мной". В переводе: "Я уловляюсь, словно лев", непочтительное сравнение бога с хищником снято.

Главы IX–X могут служить примером особенно вольного и тенденциозного обращения с оригинальным текстом. Они содержат третью речь Иова, речь, в которой бунт Иова против бога выражен в крайне резкой, местами даже богохульной форме. Она последовала после выступления Билдада, второго из друзей. Многословно восхвалив великую мощь и безусловную справедливость бога, который "непорочного не отвергает и не поддерживает руки злодея" (8:20), Билдад утверждал: "…если взыщешь Бога и Шаддаю взмолишься, и если ты чист и праведен, то он ныне же воспрянет над тобою и жилище твоей правды восстановит… наполнит рот твой смехом и уста твои ликованьем… А ненавидящие тебя облекутся в стыд" (8: 5–6; 21–22). В своем ответе Иов гордо и отчаянно отвергает предположение Билдада о его виновности и неправедности:

Еврейский текст

9:21. Невинен я, не дорожу своей жизнью, Опротивела мне жизнь моя.9:22. (Все) одно, потому (и) говорю я: Губит Он невинного, (как) и злодея.9:23. Когда (его) бич поражает внезапно, Отчаянию невинных Он смеется.9:24. Земля отдана в руку злодея,Лицо ее судей он закрывает, Если не он, то кто же?

Септуагинта

9:21. Был ли я нечестив, не знаю душою моею, только отнимается у меня жизнь.9:22. Потому я сказал: великого и сильного губит гнев.9:23. Ибо лукавые лютой смертью погибнут, Но и над праведными они смеются.[65]9:24. Земля отдана в руки злодея.

В Септуагинте Иов, оказывается, смиренно допускает возможность, что он проявил в чем-то свое нечестие, хотя и бессознательно, а брошенный в лицо богу гневный упрек в несправедливости совершенно исчез вместе с совсем уже богохульным "отчаянию невинных Он смеется" и концом стиха 24. "Текст Септуагинты, — пишет Герлеман, — настолько характерен для тенденции переводчика смягчить слова Иова, что вряд ли есть резон предполагать расходящийся оригинал. Без всяких колебаний самые богохульные слова были нейтрализованы"[66].

Это Замечание можно целиком отнести и к сходному месту 12:6. В оригинале в нем еще более богохульные обвинения в адрес бога, причем уже не в этическом индифферентизме, а в прямом покровительстве злодеям: "Спокойны шатры у грабителей и безопасны у раздражающих Бога". В Септуагинте — совершенно противоположный смысл: "Но пусть никто, будучи лукав, не надеется остаться безнаказанным; прогневляющие Господа, — якобы им и наказания не будет".

Можно было бы привести еще ряд примеров подобных изменений, внесенных в речи Иова в тексте Септуагинты, но и приведенных достаточно, чтобы убедиться в их целенаправленности.

Еще более существенные изменения были сделаны в тех местах текста, в которых вы-.сказываются мысли о посмертной участи человека.

Для Иова оригинальной версии смерть — это конец всему. Иногда из глубины отчаяния он призывает смерть, видя в ней конец своим невыносимым мукам (3:14 и сл.), чаще ужасается, но во всех случаях нет в его речах (так же, как в речах друзей) даже намека на веру в возможность для человека воскреснуть для новой жизни. У дерева есть такая возможность, у человека нет.

14:7. Ибо для дерева есть надежда, что,и будучи срублено, снова вырастет,И отрасль от него не прекратится;8. Хоть и состарится в земле его корень,И пень его умирает во прахе,9. Оно, почуяв воду, дает отпрыскии выпускает ветви, как (ново) посаженное.10. А муж умирает и теряет всю силу,Скончается человек — и где он?11. Утекают из моря воды,и река иссякает и высыхает.12. И человек ляжет и не встанет,до скончания небес не пробудятся,И не воспрянут от сна своего.

Иов высказывает иллюзорную мечту:

13. О если б Ты в Шеоле спрятал меня, и (там) скрывал меня, пока не пройдет гнев ТвойНазначил бы мне срок, а (потом) меня вспомнил!14. (Но) когда умирает человек, разве будет жить? (Как) воин на службе, все дни я ждал бы, Пока не придет мне смена.

Вот как переданы в Септуагинте некоторые стихи из этого места:

Еврейский текст

10. А муж умирает и теряет всю силу,Скончается человек — и где он?12. И человек ляжет и не встанет,До скончания небес не пробудятся,И не воспрянут от сна своего.14. (Но) когда умирает человек, разве будет жить?(Как) воин на службе, все дни я ждал бы,Пока не придет мне смена

Септуагинта

10. Но умерший человек — отошел.Павший человек не существует более.12. Но человек, уснувши, не встанет,До скончания неба.Пока не пробудятся ото сна своего.14. Ибо если умрет человек, он жить будет,Окончив дни своей жизни, я потерплю,пока не произойдет мое возрождение.

Нет сомнения, что в приведенных стихах выражены две диаметрально противоположные точки зрения. В. еврейском тексте отрицается всякая возможность и вероятность воскресения после смерти. В греческом — некоторые стихи сохранили старый смысл оригинала, но зато в других Иову приписана глубокая вера в то, что после перенесенных страданий он воскреснет для новой жизни, и это произойдет со всяким человеком.

Наконец, чтобы исключить всякие сомнения, редакторы греческого перевода Книги Иова в Септуагинте пошли даже на то, чтобы добавить в конце ее, уже от себя, целый кусок текста, которому в оригинале мы уже вовсе не найдем соответствия: "Написано, что он (Иов. — М. Р.) снова восстанет с теми, с кем Господь восстановит его. Так изъясняется в сирийской книге". Далее в добавлении сообщается ряд апокрифических подробностей о Иове, о его предках — целое родословие, о его друзьях.

О какой "сирийской книге" идет речь — неясно, и среди ученых по этому вопросу нет единого мнения. Но важен тот факт, что было сочтено необходимым добавить к переводу священной книги новую концовку, самое существенное в которой, конечно, не генеалогия, а именно слова о воскресении Иова. Это, очевидно, и был тот дополнительный штрих к образу праведника, штрих, которого, по мнению новых иудейских теологов, ему не хватало в библейской книге и который был существенно нужен в ней. В этом образе черты бунта против бога были основательно затушеваны, зато подчеркнуты черты смирения и покорности воле Всевышнего. Иов Септуагинты уже не сомневается в справедливости бога, который, пусть после смерти, оправдает его и возродит для новой счастливой жизни. Состоялось настоящее "преображение" Иова. И именно таким "преображенным" увидели Иова раннехристианские авторы, а потому что, как установлено библейской критикой, книгу о нем они читали именно в переводе Септуагинты. Иов стал для них не только примером смирения и великого терпения в страданиях, примером для всякого христианина, но еще и святым праведником самого высокого ранга.

"Ответ Иову". От Иова к Христу

Современный христианский богослов, автор предисловия к Книге Иова в опубликованном в 1961 г. новом комментированном переводе Библии на французский язык, пишет: "Урок Книги Иова состоит в том, что человек должен твердо стоять на своей вере, даже когда его разум не получает удовлетворения. На своем этапе откровения автор Иова и не мог пойти дальше, чтобы объяснить тайну страданий невинного. Следовало подождать, когда появится уверенность в загробной жизни, и познать цену страданий человеческих, соединенных со страданиями Христа. На отчаянный вопрос Иова отвечают два текста из Св. Павла". И далее автор предисловия цитирует один из этих текстов, из Послания апостола Павла к римлянам (8:18): "Нынешние временные страдания ничего не стоят в сравнении с тою славою, которая откроется в нас"[67].

Предисловие к Книге Иова в этом французском переводе написано с позиций современного христианского богословия: древнему автору Книги Иова еще не было дано "во всей полноте" откровение, апостолу Павлу было дано — он сам свидетельствует, что принял новое учение "не от человека, но через откровение Иисуса Христа" (Гал.1:12). Поэтому автор Книги Иова не мог дать ответ на главный, "отчаянный" вопрос, мучивший Иова: почему, если бог благ и правосуден, человек, даже если он невинен и праведен, страдает, и почему все люди должны умирать, ведь смерть тоже — от бога: бог "губит… невинного, (как) и злодея" (Иов. 9:12). Апостол Павел на новом "этапе откровения" ответил на вопрос Иова о страданиях невинного: все дело в том, что эти страдания временные, а смерть вовсе не означает конца существования. Для всего человечества благодаря искупительной и спасительной жертвенной смерти Иисуса Христа открылась возможность посмертного продолжения жизни в Царстве небесном, жизни вечной и настолько блаженной, что в сравнении с ней страдания, перенесенные человеком в земной жизни, покажутся ему совершенно "ничего не стоящими". Это блаженство "уготовано в небесах" всем христианам и всем обделенным в земной жизни (Кол. 1:4–5). В этом аспекте объяснение Павла действительно можно считать ответом новой религии на вопросы древнего вольнодумца, и прежде всего потому, что ее основатели по-новому подошли к решению все той же проблемы теодицеи.