Пески Марса - Артур Кларк

Это было не совсем так. Уиттэкер забыл двух немаловажных обитателей Порт-Лоуэлла.

К концу осмотра Гибсон немножко отупел и очень обрадовался, когда Уиттэкер, входя в свой дом, сказал наконец:

– Ну, на сегодня хватит. Я хотел вам все сразу показать, а то завтра мы будем заняты. Главный уехал до четверга и все оставил на меня.

– Куда он уехал? – из вежливости спросил Гибсон.

– На Фобос, – почти сразу ответил мэр. – Вернется, будет рад вас видеть.

Тут вошла миссис Уиттэкер с детьми, и Гибсону пришлось целый вечер рассказывать о Земле. В первый, но не в последний раз он убедился в том, как жадно интересуются колонисты родной планетой. Конечно, они это скрывали, притворяясь равнодушными к «старухе Земле», но вопросы и в особенности выражения лиц выдавали их с головой.

Странно было говорить с детьми, которые родились под этими куполами и никогда не были на Земле. «Что значит для них Земля? – думал Гибсон. – Реальней ли она, чем царство фей?» О родине своих родителей они узнавали из вторых рук, из книг и фильмов. Сами же они видели только звездочку. Они не знали времен года. Конечно, они замечали, что странные растения за куполом умирают зимой и оживают весной. Но здесь, под куполом, в городе, ничего подобного не было.

Однако, несмотря на искусственную обстановку, дети были здоровые, веселые и, кажется, не сознавали, чего им недостает. Гибсон старался представить себе, что бы они делали, очутившись на Земле. Но до поры до времени они были слишком малы и не могли оставить родителей.

Городские огни гасли, когда Гибсон ушел от Уиттэкеров. Кончился первый день на Марсе. Впечатлений было слишком много, и Гибсон решил разобраться в них утром; сейчас он чувствовал одно: самый большой марсианский город – просто сверхмеханизированная деревня.

Гибсон еще не усвоил всех тонкостей марсианского календаря. Он знал, что дни недели здесь такие же, как на Земле, а у месяцев те же названия, хотя длиной они в пятьдесят, а то и в шестьдесят дней. Он вышел из гостиницы довольно рано, но город был совершенно пуст. На улицах не было ни души, и никто не глазел на него, как вчера: все уже работали в конторах, на фабриках, в лабораториях, и Гибсон чувствовал себя трутнем в деятельном улье.

Он застал Уиттэкера в такой деловой горячке, что не осмелился ему помешать и тихо вышел. Оставалось все исследовать самому. Тут трудно было заблудиться – самое большое расстояние по прямой не превышало пятисот метров. Да, не таким представлял он исследование Марса в своих книгах…

Он бродил по Порт-Лоуэллу, задавал вопросы в рабочее время, вечера проводил в семье Уиттэкера и чувствовал уже, что живет здесь годы.

Ничего нового он не ждал. Он видел все заслуживающее внимания, в том числе самого Хэдфилда.

И все же он знал, что он здесь чужой. В сущности, он осмотрел меньше чем одну тысячную поверхности Марса. Все, что лежало за куполом, за холмами, за зеленой равниной, по-прежнему оставалось тайной.

Глава 9

– Ах, как хорошо увидеть всех вас снова! – сказал Гибсон, осторожно притащив из бара бутылки. – Что вы думаете о Марсе, Джимми? Мы с вами одни тут новички.

– Я еще немного видел, – осторожно ответил Джимми. – Здесь все какое-то маленькое.

– Помню, на Деймосе вы говорили, что все большое. Правда, вы тогда выпили.

– Я никогда не напиваюсь! – возмутился Джимми.

– Ну, значит, вы прекрасный актер. Но такое чувство было и у меня в первые дни. Средство одно – выйти поразмяться. Я уже выходил разок за купол, а сейчас достал «блоху». Собираюсь завтра на холмы. Хотите со мной?

У Джимми заблестели глаза.

– Спасибо. Очень хочу!

– Эй, а мы как? – запротестовал Норден.

– Вы там уже были, – сказал Гибсон. – Кстати, у нас есть еще одно место, можете его разыграть. Водителя они дают своего, не доверяют драгоценную машину. Что ж, они правы.

Выиграл Маккей, а все остальные сказали, что никуда не собирались ехать.

– Тем лучше, – заявил Гибсон. – Значит, встречаемся в транспортной секции, Четвертый купол, в десять утра. До свидания. Мне еще надо написать три статьи или хоть одну под тремя названиями.

Исследователи встретились точно в назначенное время. С собой они притащили все защитное снаряжение, которое им пока не удавалось применить: шлемы, баллоны, воздухоочиститель и костюм с силовыми батарейками, в котором было тепло и уютно даже при ста градусах ниже нуля. На этой прогулке он вряд ли мог понадобиться, разве что с «блохой» случилось бы несчастье и они застряли бы далеко от дома.

Водитель – мрачный молодой геолог – сообщил, что провел вне города столько же времени, что и в городе. Вид у него был очень солидный, и Гибсон без волнений доверил ему свою драгоценную особу.

– А эти машины ломаются? – спросил он, влезая в «блоху».

– Не очень часто. За последний месяц ребята только раза два возвращались домой пешком. И вообще мы уедем недалеко, так что и в самом худшем случае обратно доберемся.

Узкая дорога бежала по низенькой яркой зелени, огибая купола города. От нее отходили другие дороги – к ближним шахтам, к радиостанции, к обсерватории и к посадочной площадке, куда ракетки до сих пор перебрасывали груз с «Ареса».

– Ну, – сказал водитель, притормаживая у первой развилки, – решайте сами, какой дорогой поедем.

Гибсон никак не мог справиться с картой, которая была раза в три больше кабины. Водитель презрительно взглянул на нее:

– Интересно, где вы ее достали? В управлении? Она совершенно устарела. Скажите, куда вам нужно, и я вас повезу.

– Ладно, – сказал Гибсон. – Я думаю, взберемся на холмы и осмотримся.

– Значит, к обсерватории.

«Блоха» рванулась вперед, и сверкающая зелень слилась в однообразное пятно.

– Какую она может развить скорость? – спросил Гибсон, слезая с колен Маккея.

– На хорошей дороге – не меньше ста в час. Но здесь хороших дорог нет, так что я не гоню. Сейчас едем на шестидесяти.

– А далеко на ней можно уехать? – спросил Гибсон, не совсем успокоившись.

– На тысячу километров с одной заправки. Для настоящих, далеких путешествий тут есть дальнеход с запасными батареями. Рекорд у нас до пяти тысяч километров. Я делал три тысячи. При дальних поездках с воздуха сбрасывают контейнеры с горючим.

Хотя они ехали не больше двух минут, Порт-Лоуэлл уже исчез за горизонтом. Из-за кривизны Марса трудно было прикинуть на глаз расстояние; купола почти скрылись, и казалось, что они гораздо больше и гораздо дальше.

Когда «блоха» стала карабкаться на холмы, купола возникли снова.