Кристиан Фэй - Саша Вайсс

— Я и не дерусь,— непринужденно соврал он.

Но, в отличие от родителей, старуха ему не поверила.

— Вчера ты поколотил юного Дерека Флаффи так, что у него пошла кровь из носа. Почему ты это сделал?

— Он смешной,— невинно ответил юный мистер Таслер. Флаффи и правда был неуклюжим и смешным, особенно когда начинал говорить: он умудрялся картавить и заикаться одновременно.

Тогда старуха пожурила его и повторила, что обижать других забавы ради нехорошо. И что сильные мальчики должны защищать слабых, а не обижать их. После этого она исчезла так же внезапно, как и возникла.

Годы шли, а мистер Таслер продолжал свои шутки над мистером Флаффи. Когда тот был худеньким очкариком в школе, когда был долговязым юношей и приходил в колледж в поношенной вязаной жилетке и когда они по воле случая оказались соседями, разделенными высоким каменным забором. Мистер Таслер подкидывал соседу кротов, складывал навоз для удобрений у самого окна гостиной Флаффи, ломал его почтовый ящик и скрутил колесо у единственного велосипеда без всякой на то причины. Просто это было весело.

Сам же мистер Флаффи, болезненный мужчина с хаосом белокурых волос на голове, не мог тягаться с широкоплечим громилой соседом и лишь изредка пытался воззвать к совести Таслера. Что, естественно, было бесполезно.

Так тянулось время, пока в конце мая, спустя тридцать лет после визита строгой старухи, не произошло второе знакомство со сверхъестественным.

— Простите, вы не знаете мистера Дерека Флаффи? — к нему обратился прохожий, невысокий темноволосый юноша. Одет он был весьма неплохо и, скорее всего, мог себе позволить коляску или экипаж с мотором, но отчего-то предпочитал передвигаться по проселочной грязи пешком.

— Ну да, а чо? — мистер Таслер оперся на косу и вытер лоб рукавом. — Этот парень — мой сосед.

— Я — крестная фея этого парня,— заявил темноволосый парень с вежливой улыбкой на лице.

— Вроде крестного отца, что ли?— заржал Таслер.— Как у господина Сантини с Пятой улицы?

Улыбка юноши не дрогнула, но воздух над ним заметно сгустился. Однако мистер Таслер был слишком толстокож, чтобы это заметить.

— Вроде того. Хочу попросить вас больше не кидать собачье дерьмо на его розовые кусты.

— Никто и не кидает,— не моргнув глазом соврал Таслер.

— Прекратите это делать,— упрямо повторил «крестная фея». — И верните все украденные инструменты.

— А то что? Что ты мне сделаешь, а?

— А то пожалеете,— еле сдерживаясь, процедил юноша.

Он топнул ногой и исчез, а когда мужчина обернулся, на месте скошенной травы, которую он так долго убирал, выросла новая, высотой по пояс.

Той же ночью мистер Таслер старательно усыпал розовые кусты мистера Флаффи двойной порцией дерьма. Наутро он даже добавил свое собственное, так старался показать сопляку, где его место.

После этого явился третий гость. Он распахнул дверь дома мистера Таслера ногой, и запах перегара мгновенно растекся по комнатам. Грязь комьями висела на подошвах его здоровенных сапог и оставалась следами на ковре.

Упав в кресло и закинув ноги на стол, он заявил:

— Либо прекратишь плохо себя вести, либо я оторву тебе ноги.

— Сейчас ты получишь, урод! — выкрикнул мистер Таслер, но не успел закатать рукава, как незнакомец направил на него дуло ружья.

— Ты меня так и не понял,— вздохнул он и выстрелил.

С тех пор пришлось мистеру Таслеру подчиниться и спустя тридцать лет наконец прекратить вести себя словно скот. Лечил простреленную ногу он долго, упорно скрывая от всех причину ранения. А после продал участок и уехал в другой город. Но кое-что последовало за ним.

Каждую ночь под окном его спальни вырастала куча свежего навоза.

Вкусный сок жизни

Отношения стали вас разочаровывать?

Чувствуете неуверенность в партнере?

Не отчаивайтесь. Меня, Кристиана Фэя, хватит на всех.

Семь лет он посвятил этой садистке. В документах она официально именовалась его супругой, госпожой Класпер Э., но на деле то была гигантская ошибка, испортившая Оливеру жизнь. Наглая и самодовольная, эта женщина не упускала момента, чтобы продемонстрировать всю свою нелюбовь: частенько забывала приготовить ужин, знала по имени всех мужчин их района и заигрывала с ними, делая из этого такой плохо замаскированный секрет, словно заранее хотела быть раскрытой. Кричала и всячески унижала его в присутствии незнакомых и знакомых людей. Забирала все деньги, причем ее заработок с лавчонки, в которой она пропадала ежедневно, Оливер не видел несколько лет. В общем, госпожа Класпер была настоящей кровопийцей.

Вся эта жизнь на военном положении подтачивала Оливера, медленно и верно выводя его на линию нервного истощения.

Почему он не бросил Эбби давным-давно, забыв как страшный сон? Быть может, потому, что каждый раз она исправлялась и становилась шелковой до следующего унизительного происшествия. Или потому, что ему так хотелось цепляться за это подобие счастливой обеспеченной семьи, красивой обертке которой завидовали многие. Временами в нее начинал верить и сам Оливер, слишком легко и быстро прощавший обиды.

Но нервы истощались, донимавший его тик со временем усилился, а сны стали беспокойными и больше походили на краткие кошмары. Казалось, ничто не прервет череду уныния и неудач.

Каково же было удивление Оливера, когда в один прекрасный день его любезная супруга, такая жесткая и самоуверенная, выпрыгнула в закрытое окно. А в следующую секунду входная дверь слетела с петель и внутрь ворвались двое запыхавшихся молодых людей.

— Упустили! — выкрикнул один из них, невысокого роста юноша в старомодном костюме. Тонкие черты его лица были искажены гневом. — Вот же тварь!

Второй парень быстро прошествовал к окну, не обращая никакого внимания на замершего в ужасе Оливера, и свесился наружу.

— Ушла,— наконец изрек он и с усталым вздохом сел на усеянный стеклом подоконник.

— Кто вы? — растерянно спросил господин Класпер.

Лишь после этого гости обратили на него свои взгляды с выражением искреннего удивления на лицах, словно Оливер был мебелью, которая неожиданно заговорила.

— Кто вы и что делаете в моем доме? — уже более уверенно повторил он, вспомнив, что до сих пор сжимает кухонный нож. Парень повыше заскочил в комнату в грязных сапогах, и Оливер строго уставился именно на него. Но, к его удивлению, парень протянул широкую ладонь для рукопожатия.

— Лис, очень приятно. А это, — он указал на прогуливавшегося вдоль стен друга, — Кристиан Фэй.

— Самая лучшая крестная фея, которая могла вам достаться,— отозвался Кристиан Фэй и склонился в учтивом поклоне. — Простите за беспорядок и доставленные неудобства, господин Класпер, но это было необходимо. Существо, за которым мы охотимся, можно поймать, только застав врасплох.

— Существо? — повторил Оливер. В его мозгу забрезжила смутная догадка, но разум все еще стоял стеной и не впускал подобные глупости в поле сознания.

— Мы все объясним.

Под его колени услужливо ткнулся стул, и Оливер сел, все еще держа нож на виду. С кухни доносился запах гари и громкое шипение масла на сковороде — то были забытые на плите блинчики. Но рассказ парней оказался гораздо интереснее.

На этого мужчину нельзя было смотреть без жалости. С фигурой, обрюзгшей и потерявшей всяческую форму, и стянутым хвостиком сальных волос, он скрестил руки на старой, покрытой пятнами рубахе и устремил на незваных гостей ничего не выражавший взгляд водянисто-голубых глаз. Кристиан вспомнил выцветшую картонку фото в досье, на которой, беззастенчиво улыбаясь, позировал поджарый и широкоплечий красавец с ружьем наперевес. В сидевшем перед ними оригинале не осталось и намека на былую личность.

Лис тем временем продолжал разъяснительную лекцию, сидя среди усеивавших подоконник осколков.

— Такие существа питаются отрицательными эмоциями других людей.— Его тихий хрипловатый голос напомнил Кристиану пошлые песни, которые Лис распевал накануне вечером. Строка «плесни-ка мне рома, красотка с публичного дома» всю ночь преследовала Фэя, пока тот со злостью ерзал на гостиничных простынях.— Выбирают себе жертву и специально доводят до белого каления. Поэтому их называют пиявками...

— Гирудинео Мистикус, так их называют,— Кристиан в очередной раз не упустил возможность продемонстрировать собственные знания, стараясь задеть охотника за живое.

Но Лис лишь широко улыбнулся в ответ.

— Слишком гордое название для такой твари. Пиявка есть пиявка,— он принюхался и указал на дверь кухни, откуда уже валил черный дым. — Кажется, у вас что-то горит.

Выругавшись, Оливер скрылся за стеной с ровными линиями полок, усеянных статуэтками и другими служившими для сбора пыли милыми безделушками. Дом этого человека находился в идеальном состоянии — выдержанный в классическом стиле, с большими окнами, белыми оштукатуренными стенами и коричневой черепичной крышей, на вершине которой красовался флюгер в виде петуха. Состояние же самого мистера Класпера оставляло желать лучшего. Пиявки разрушали людей медленно, и физически, и духовно, превращая их в неприглядно серую и безвольную массу, которой было легко и просто управлять.