Закон постоянного невезения [Невезуха] - Иоанна Хмелевская

После целых пяти секунд колебаний Михалина подошла к бельевому шкафу и из-под стопки простыней, наволочек и платков извлекла белый заклеенный конверт. Держа двумя пальцами, словно что-то гадкое, она молча подала его Бежану.

В первое мгновение Бежан хотел тут же вскрыть конверт и ознакомиться с содержанием корреспонденции, но вовремя заметил взгляд Михалины Горящий, жадный, полный ненависти и зависти. Нет, только не при этой бабе, лучше уж прочитает в спокойной обстановке Он лишь проверил дату на почтовом штемпеле: письмо четырехлетней давности…

Они вышли из дома почти одновременно: Бежан с Гурским — первыми, Михалина — за ними. Полицейские посмотрели, как Колек направилась на стоянку такси, затем сели в машину, и Бежан наконец удовлетворил своё любопытство, вскрыв письмо.

Вынул оттуда небольшой лист бумаги и прочёл то, что на нем было написано.

Без слов передал листок Гурскому, а затем оба посмотрели друг на друга.

12

На этот раз бабушка пожелала осмотреть окрестности Варшавы, которые, без сомнения, несколько изменились с довоенных времён, поэтому я сделала какой-то безумный круг через Ломянки, Пальмиры, Милановек, Пясечно, Гуру Кальварии и Отвоцк. Мы рано пообедали в небольшом ресторанчике в Брвинове, и у меня снова не было ни единого шанса купить что-то для дома.

К всеобщему изумлению тётка Иза с дядей Филиппом вернулись необычайно рано, почти поспев к ужину, который состоял из запасов моей морозилки: картофельные оладьи со сметаной, голубцы и пельмени. Всего двадцать минут понадобилось мне, чтобы поставить это все на стол — микроволновая печь сдала экзамен на отлично.

Дядя Филипп вздыхал, явно чем-то расстроенный, зато тётка Иза прямо-таки излучала таинственное оживление. Они весьма охотно уселись за остатки ужина.

— Твой паж верно тебе служит, только вот техника ему в этом мешает, — уведомила меня тётка с язвительной любезностью.

— Какой паж? — спросила я, несколько удивившись в первый момент.

— Телефонный посредник. Он мне звонил, чтобы предупредить о вашей полиции. Я так поняла, что он хотел позвонить тебе. Похоже, что ему это не удалось.

Это ему действительно не удалось. За весь день Рысек ни разу до меня не дозвонился, возможно, потому что я по рассеянности оставила телефон дома.

Но ведь он уже говорил, что мной интересовалась полиция, так зачем ему понадобилось информировать об этом во второй раз? И вообще — что от меня нужно полиции?

— Вроде бы ты была свидетелем какого-то страшного преступления? — продолжала тётка Иза тем же самым приветливо-ядовитым тоном. — Не убийства ли? А может, ты сама совершила нечто противозаконное? Это очень возбуждает. Ну-ка, вспомни.

Семейство начало меня подозрительно разглядывать.

— Что все это значит? — строго спросила бабушка.

— А ты откуда знаешь, что она была свидетелем? — заинтересовалась тётя Ольга.

— Такое предположение выдвинул полицейский, который был здесь сегодня утром и пытался меня допросить. К сожалению, он не сообщил причины.

Во мне все охнуло. Кто бы тут ни был, но если он наткнулся на тётку Изу и спросил Изу Брант, то, разумеется, она с чистой совестью могла признаться, что это она и есть. Имена у нас разные: она — Изабелла, а я — только Иза, однако фамилия у нас одна и та же.

Это совпадение было совершенно случайным: фамилия у нас обеих была по мужу, у меня — от моего разведённого, у неё — от дяди Филиппа. Возможно, что у дяди Филиппа и моего мужа имелся какой-либо общий предок, но даже если это так, то было это настолько давно, что об этом никто ничего не знал. Они вообще раньше не были знакомы и в жизни не слышали друг о друге. А меня назвали в честь Изабеллы только потому, что дядя Филипп уже тогда в неё влюбился.

Угораздило же этого мента нарваться на австралийскую Изу Брант!

Мне пришло в голову, что с нынешним приездом родни мне как-то ужасающе не везёт, и с этим даже бесполезно бороться. Так что ничего не поделаешь, все погибло, и на этом чёртовом наследстве можно ставить крест.

Тут они все сразу бросились высказываться.

Я услышала, что приличными людьми никакая полиция интересоваться не будет, что это безобразие — приставать к человеку в его собственном доме, что без причин никто никого подозревать не станет, что у лжи завсегда короткие ноги, что какую-то мелкую ошибку вовсе не стоит скрывать и что невинная женщина имеет право чувствовать себя смертельно оскорблённой. Все это я слышала не очень ясно, что-то могла и пропустить, так как они говорили все одновременно, заглушая друг друга. Меньше всех в дискуссии участвовал дядя Филипп, бормоча только какие-то обрывки фраз.

Тут мне стало как-то все равно.

Я уже собиралась спросить, действительно ли тётя Иза чувствует себя смертельно оскорблённой, ибо именно она произнесла это с особым нажимом, так что вся фраза была хорошо слышна, как вдруг зазвонил гонг у входной двери. Звук был исключительно громкий, похоже, что я установила у себя специальный звонок для глухих.

Открыв дверь, я увидела за порогом двух мужчин, один был в мундире, другой — в штатском. Я сообразила, что полиция наконец-то до меня добралась и что невезение только что похоронило последние остатки моей умирающей надежды на наследство.

Причём все выглядело ещё гораздо хуже, чем я думала. Я бы с ними справилась, у меня никогда не было никаких проблем с полицией, мы даже друг другу нравились, и я бы сумела с ними дипломатично договориться, какой бы вопрос у них ни возник, если бы не прерванное совещание за столом.

— Я вас слушаю, — тоскливо сказала я.

— Это не та, — сказал тип в мундире.

— Мы хотели бы видеть пани Изу Брант, — сказал тип в штатском.

— Это я, — сказали мы одновременно: я и стоящая чуть позади меня тётка Иза, после чего дальнейшие фразы прозвучали у нас уже по-разному.

— Опять? — язвительно спросила тётка.

— Прошу вас, — сказала я.

— Вот эта, — сказал тот, что в мундире.

— Подынспектор Эдвард Бежан, — представился тот, что в штатском.

Я тут же его перебила:

— Извините, пожалуйста, вы не могли бы пользоваться старыми названиями? Все эти подынспекторы и старшие комиссары ужасно у меня путаются, я понятия не имею, кто есть кто. Подынспектор — это раньше был кто?..

— Майор.

— С таким высоким званием — и ко мне? — удивилась я.

— Вот эта, — с нажимом повторил тот, что в мундире.

— Вы разрешите нам войти? — вежливо спросил майор-подынспектор, обращаясь как бы в пространство между мной и тёткой.

Охотнее всего я бы выпихнула их за дверь и поговорила на лестнице или в гараже, а не здесь, где все семейство будет сидеть у меня на шее. К сожалению, тётка уже сделала приглашающий жест, а на пороге гостиной показался дядя Игнатий, склонившийся в элегантном поклоне.

— Милости просим! — гостеприимно воскликнул он.

— Пусть войдут! — послышался изнутри приказ бабушки.

Я вдруг вспомнила, что полиция любит допрашивать свидетелей и подозреваемых по одиночке, и слегка обрадовалась. Естественно, семью они из дома выгнать не смогут, но ведь остаётся моя собственная рабочая спальня, где, правда, нет стульев, которые переехали в гостиную и комнаты для гостей, зато есть софа. Пока же мне ничего не оставалось, как пригласить их в гостиную.

Всем удалось найти сидячие места.

Майор, он же подынспектор, некоторое время с огромным интересом разглядывал всю компанию, а затем сказал:

— Никто из дам не обязан с нами беседовать.

Я лично прошу вас помочь нам в расследовании одного сложного дела, причём это действительно просьба, а ни в коей мере не приказ. Вне зависимости от того, кто из вас Иза Брант, эта беседа необходима, поэтому если соответствующая пани откажется, я буду вынужден вызвать её в управление. Однако надеюсь, что нам удастся побеседовать в более приятной обстановке.

— Одобряю, — прокомментировала бабушка.

— Очень приятно, спасибо. Итак, кто из вас пани Иза Брант?

— Обе, — проинформировала его бабушка деревянным голосом. Она умела найти такой тон, в котором ощущались чуть ли не жуки-короеды.

Майор сохранял удивительное спокойствие.

— Редкий случай. По всей видимости, это семейная фамилия?

— Нет, — ответила тётка Иза с явным удовольствием.

— Это моя фамилия, — с раскаянием произнёс дядя Филипп. — Жена её взяла.

— А кто из дам является вашей женой?

— Вот эта, — сказал дядя Филипп и вежливо указал не пальцем, а жестом руки. Однако при этом не посмотрел, куда этот жест направлен, и, к несчастью, попал на тётку Ольгу, которая сидела рядом с тёткой Изой.

— Не правда! — вырвалось вполголоса у того, что в мундире.

Я пока не вмешивалась в этот необычный допрос, так как была занята тем, что пыталась отгадать его звание. Получалось, что по старой номенклатуре это — сержант, и больше всего на свете мне теперь хотелось подтвердить правильность своего вывода.