Мир русского знахаря - первые уроки. - Владимир Ларин

— Ба, а почему дверь открыта? В доме кто-то есть? — спросил я.

— Нет, миленький. Федор Иванович живет один. Всю семью его в войну убили. С тех пор здесь и живет. А дверь открыта потому, что не сможет дурной человек в дом войти, сторож здесь хороший.

Какой сторож, ба, я даже собаки не видел? — спросил я.

Собаки нет, а сторож есть, — сказала бабушка. — Да ты иди погуляй, осмотрись, сам поймешь.

Я пошел прогуляться вокруг дома. Не успел отойти десяток шагов, как в кустах раздалось шуршанье и высунулась, как мне показалось, собачья мордочка. "Ага, значит, собака все-таки есть!" — подумал я и пошел дальше.

Мордочка спряталась в кустах и больше не показывалась. Я еще несколько раз оглянулся: вдруг собака выскочит и укусит! Но она не появлялась. Вдруг я почувствовал, как воздух вокруг меня сгущается. Все становится нереальным и незнакомым. Домик, проглядывающий среди деревьев, исчез. Я стоял в густой тени, среди высоких деревьев, которых только что здесь не было, и не знал, куда идти.

Воздух продолжал сгущаться. Дышать становилось тяжело. Каждой частью своего тела я чувствовал его давление. Сердце бешено заколотилось, появился страх, постепенно переходящий в ужас. Захотелось бежать сломя голову. До сих пор не пойму, почему я тогда не заорал и не бросился бежать. Видно, сказались бабушкины уроки поведения в лесу и мои общения с помощником.

Я сел на землю, постарался успокоиться и стал звать помощника. Землеройка появилась почти сразу, она подняла мордочку и тонко пискнула. Где-то сзади раздался звук, похожий то ли на хихиканье, то ли на бурчанье, и все прошло. Давление исчезло, страх пропал. Я сидел на тропинке, идущей вокруг дома, который все так же проглядывал сквозь крону деревьев.

— Хватит, Серый, совсем запугал мальца! — раздался густой бас деда Федора.

Он стоял рядом, усмехаясь в седую бороду.

— Ну, вставай, в дом пойдем, — сказал дед.

Я поднялся. Ноги ощутимо дрожали, голова кружилась. Идти было тяжело. Дед хмыкнул, взял меня под мышку и понес в дом.

Бабушка была уже в доме и раскладывала на столе продукты.

Наразвел нечисти, — сказала она, — шагу ступить некуда. Не место им в доме, в лесу жить должны! Так здесь и есть лес, — усмехнулся дед Федор, опуская меня на пол. — А малец твой не пугливый, видать, хорошо ты его учила. Другой бы уже до станции добежал. Серый свое дело знает!

Вот я и говорю, нечисти развел, только людей пугать! — Бабушка цыкнула в угол, где что-то шуршало.

Шуршанье прекратилось.

В доме и то в каждом углу вертятся! От тебя, Федя, не только люди, но, наверное, и медведи шарахаются!

Кому нужен, тот не шарахается, — усмехнулся дед. — А медведи меня любят. Ладно, хватит разговоры говорить, ужинать садитесь, поздно уже. Да и мальчонка устал.

Бабушка нарезала хлеб, и мы сели за стол. За ужином я осматривал дом. Он был простой и чистый. Бревенчатые стены, дощатый пол без следов краски, стол, деревянные лавки, кровать, два сундука вдоль стены и тщательно выбеленная русская печь.

Пахло травами, смолой, дымком. И к этому примешивался незнакомый, едва уловимый горьковатый, но приятный запах. Вся атмосфера дома создавала чувство уюта и покоя. Хотелось прислониться к теплой стене и уснуть. За ужином я откровенно клевал носом. Сказались дорога, новое впечатление, лесной воздух — и я не заметил, как уснул.

Проснувшись утром, я обнаружил, что лежу на сундуке на матрасе, набитом травами, которые источали тот самый горьковатый аромат, что так понравился мне вечером. Бабушка хлопотала у печки.

— Проснулся, миленький, — бабушка улыбнулась, — вставай, умывайся и завтракай.

Я встал и вышел во двор. Деда Федора нигде не было видно. Стаяла такая тишина, что закладывало уши. Солнце еще только поднималось. На траве и листьях деревьев лежала роса. Было прохладно, тело мгновенно покрылось гусиной кожей. Я поежился и пошел к умывальнику. Начав умываться, я заметил, что вода какая-то странная. Попадая на руки, она словно покрывала их голубоватой пленкой. Было такое чувство, что на руки, лицо попадает не вода, а масло. И эта странная вода жгла, жгла не холодом, а жаром.

Тело мгновенно согрелось, сон как рукой сняло. Мир открылся во всех своих красках, как будто с глаз сняли матовую пленку. Из кустов вновь показалась собачья мордочка. Но теперь я видел, что она была шире, чем у собаки, с остреньким мохнатым носиком и черными круглыми глазками.

Вслед за мордочкой явился ее обладатель: он был размером с небольшого медвежонка, с широкими задними лапками, на которых он и стоял, весь покрытый густой седовато-серой шерстью. И еще я заметил, что, когда существо вылезало из кустов, не дрогнула ни одна ветка, ни одна капля росы не упала с кустов. "Серый свое дело знает!" — вспомнил я слова деда Федора.

— Серый, — позвал я, — Серый.

Существо замерло. Посмотрело на меня бусинками глаз, едва видневшихся среди густой шерсти, смешно хрюкнуло и засеменило в мою сторону, быстро перебирая своими широкими лапками.

Серый казался толстым и неуклюжим, но умудрился одним неуловимым движением оказаться возле меня. Он остановился и опять уставился на меня. Даже вблизи, на свету мне не удавалось четко рассмотреть ни его глаза, ни тело. Глаза выглядели очень черными без зрачков, они не отражали свет и поэтому казались провалами в какую-то черную бездну. Тело, покрытое шерстью, постоянно чуть-чуть менялось и от этого казалось неустойчивым и расплывчатым. На нем невозможно было сконцентрировать взгляд.

Мы стояли друг против друга. Наконец Серый поднял переднюю лапу и потянулся ко мне. У него была совсем человеческая ладонь, без шерсти, с очень длинными, тонкими пальцами. Эти пальцы, казалось, не имели суставов — настолько подвижными они были. Одним из этих подвижных пальцев существо прикоснулось ко мне. Было такое чувство, что я получил удар током. От неожиданности я вскрикнул.

— Хватит, Серый, уйди! — бабушка стояла на крыльце и держала открытую ладонь в направлении Серого.

Существо захрюкало, заметалось и мгновенно исчезло, слившись с кустами, откуда еще некоторое время раздавалось обиженные звуки, похожие на поросячье похрюкивание.

Зачем ты его прогнала, ба, — заныл я. — Он хороший, смешной.

Он смешной, а мне некогда, да и завтракать пора, — ответила бабушка.

ТАЙНЫ ТЕПЛОГО КЛЮЧА

Мы пошли в дом. После мытья кожу слегка пощипывало. Казалось, что на ней лопаются малюсенькие пузырьки. За завтраком я спросил:

Ба, какой водой я мылся? Она жжется.

Непростая эта вода, а из Теплого ключа. Она любое зло отведет, любую боль исцелить может.

Что такое Теплый ключ, ба?

Бабушка задумалась. Ее молчание длилось довольно долго, и я уже начал нетерпеливо ерзать на месте, когда она начала свой рассказ.

— Люди говорят, что после Великого потопа вода начала возвращаться на свое место: земная — в землю, небесная — на небо.

Ветхий Завет я хорошо знал и поэтому понимал, о чем рассказывала бабушка.

— Вышел святой Ной из ковчега, вывел на землю семью свою и всякую тварь живую. Страшной предстала перед ними земля — мертвой и разрушенной. Поднял Ной руки к небу и воззвал к Богу: "Господи, взгляни на нас, ты спас нас от бурных вод потопа в этом ковчеге не для того ли, чтоб погибли мы на мертвой земле от голода и болезней? Долгое время носили нас волны над бездной, люди и животные истощены и больны…" Услышал Господь мольбу Ноя и ответил ему: "Нет, не погибнете вы от голода и болезней. Ибо оставлю я на земле малую толику вод небесных. Оживят они землю, исцелят страждущих, очистят мир и землю от всякого зла".

Забили святые источники, ожила земля, исцелились люди и животные. Люди такие ключи Теплыми называют.

— Бабушка, а таких ключей много?

Люди рассказывают, что много было, да мало осталось.

Почему?

Теплые ключи тайну имеют, — продолжала бабушка, — как только возьмут из них воду с корыстной целью, так и иссякнет ключ. Кроме того, каждый год такой ключ освящать надо.

Ба, а ключ Бог освящает?

Нет, миленький. Сначала семь страждущих в Святую ночь должны от ключа исцелиться, а потом Господь его и освятит, ведь для спасения жизни он их создал. Говорят, сам Купала из такого ключа родился, оттого его теплым богом зовут… Ну, ладно, хватит сказки рассказывать. Ты, миленький, пару деньков с Федором Ивановичем поживешь, мне уйти надо.

Я с тобой, ба!..

Нельзя тебе со мной, мал еще, — сказала бабушка и стала убирать со стола.

Скоро вернулся и дед Федор. Он принес корзинку грибов, брусники, лесных орехов. "На-ка, внучек, орехов погрызи", — сказал дед, протягивая мне горсть орехов. Их было так много, что не хватило и двух моих рук, чтобы удержать орехи, и половина просыпалась на землю. Я распихал орехи по карманам и подобрал упавшие.