Черный веер королевы Изабеллы - Анна Зоркая

– Я научный работник, пишу диссертацию о королеве Изабелле и поэтому приехала в ваш музей, – снова, как попугай, выдала заученную фразу Фаина, схватила листок и попятилась к выходу.

Когда за ней закрылась дверь, Ася наконец фыркнула от сдержанного смешка. Какие все-таки эти ученые бывают нелепые. Вся растрепанная, в мятой одежде, толком сказать ничего не может. Ну, настоящий синий чулок!

* * *

Только Файка в это время о насмешливом взгляде секретарши не думала, она его даже не заметила, так страшно девушке было повторить свою ложь во второй раз. А сейчас от избытка адреналина она мчалась со всех ног прочь от музея, не разбирая дороги. Ей все казалось, что следом бегут и сторож с шаркающей походкой, и звонкая Пальма, и даже унылый от навалившихся проблем директор музея. Только задохнувшись через пару километров спринтерского бега, она решила оглянуться и убедилась, что дорога к музею совсем пустая. А она добралась почти до центральной магистрали, где ходят автобусы в город.

Утром серая лента была пуста, даже автомобили еще не неслись в мегаполис, если не считать одинокой маршрутки, что неторопливо ползла от удаленного жилого массива в сторону Симбирска.

Файка, все еще в шоке от своего поступка, зашагала по обочине, глотая пыль и задыхаясь после быстрого бега. Когда автобус поравнялся с девушкой, что шла, тяжело покачиваясь, по неровной насыпи, из окна высунулась знакомая острая мордочка.

Ольга выкрикнула водителю:

– Стой, стой, она со мной, тормози.

Колеса нехотя заскрипели, и перед Фаиной раззявилась дверь микроавтобуса. Она с трудом нырнула внутрь, все еще пребывая в какой-то пелене после разговора с директором.

– Ну? – Над ухом раздался свистящий шепот, Ольга нависла над ней с соседнего сиденья. – Получилось?

Девушка в ужасе закрутила головой, сейчас все пассажиры обратят на них внимание и поймут, что они замышляют что-то нехорошее. Но люди, что добирались в город из отдаленного микрорайона, мирно дремали, не замечая блестящего, как от лихорадки, Ольгиного взгляда.

– Надо ехать в поселок Колокольцево, дом с петушком. Он там живет давно уже, – прошептала Фая еле слышно.

– Понятно. – И Ольга тут же углубилась в свой телефон, водя пальцем по карте пригорода.

А девушка как ужаленная подскочила от звука входящего сообщения, преступник снова прислал ей фотографию Марины и Ксюши в автомобиле с предупреждением: «Осталось совсем немного, они погибнут завтра утром, если ты не достанешь веер Изабеллы».

От происходящего ей хотелось рыдать во все горло или снова бежать без оглядки хоть куда, лишь бы подальше от ужасной истории. Как было бы чудесно, чтобы все оказалось дурацким сном и она сейчас проснулась в номере в гостинице. Пускай ворчит Марина и презрительно морщится Ксюша, но зато никто не будет слать Фаине жуткие сообщения и требовать веер Изабеллы взамен на человеческие жизни.

К сожалению, происходящее было вполне реальным – она ехала мучительные долгие часы сначала в маршрутке, потом в пригородной электричке. Транспорт тащился бесконечно долго, а вот стрелки на ее часиках неслись как угорелые. Каждый раз опуская взгляд на циферблат, она вздрагивала в ужасе – через несколько часов погибнут люди. Из-за дурацкой вещицы, пускай и древней, красивой, которой пользовалась настоящая королева в восемнадцатом веке, но это всего лишь безделушка, из-за нее нельзя лишать человека жизни. А она такая беспомощная, ничем не может помочь, просто сидит и ждет в ужасе.

Если бы ее спутница была поразговорчивее, то, может, Фаине стало бы полегче, поделись она терзающими внутри страхами. Только суровая Ольга молчала всю дорогу, не отрываясь от экрана своего смартфона. На робкие вопросы отвечала резко и односложно.

«Переживает из-за ребенка, все себя по-разному ведут в условиях стресса», – успокоила себя Фаина и решила не тревожить свою напарницу расспросами. Лишь изредка поглядывала на нее, не пора ли выходить.

Наконец с шипением автоматические двери выпустили их на пустынной станции с крошечной табличкой на столбе «Дачный поселок Колокольцево». Маленькая платформа была залита жарким солнцем, двери будки для продажи билетов наглухо заколочены, лавки для ожидания пусты. От зноя попрятались в тени деревьев собаки и торговки в пестрых панамках, только красная, распаренная от духоты Файка да хмурая сосредоточенная Ольга остались под палящими лучами на куске асфальта.

Щурясь, женщина направилась к торговкам:

– Здравствуйте, я из администрации района. Подскажите, в какую сторону идти к дому Фишера?

– А-а, вам профессор нужен, – протянула кругленькая, как ватрушка, женщина и махнула ладошкой в сторону центрального широкого прохода вдоль поселка. – Так вам до конца улицы, а потом налево. Его дом самый крайний. Передайте привет ему от молочницы Алевтины. Чего за молочком сегодня не зашел? Я ему оставила свеженького, как обычно. Теперь уж завтра его жду за парным. Занеможился если, так я ему сама занесу. Мне нетрудно, как-никак пять лет мой постоянный покупатель, ни дня не пропустил.

Но Ольга ее болтовню не слушала, уже отмахивала быстрыми шагами по дорожной пыли вдоль улицы.

– Спасибо, – выдохнула Фаина и припустила за шустрой напарницей вдоль по улице. По дороге она, задыхаясь от духоты расплавленного солнцем воздуха, уточнила: – А что мы ему скажем? Опять про научный труд? Но он же профессор, сразу поймет, что я в истории не разбираюсь.

– Спросим, куда дел второй веер, и все. Не просто так он припрятал свой листочек в другой папке.

– А если не захочет с нами даже разговаривать? И вообще, непонятно, зачем листок был вставлен совсем не по алфавиту в картотеку, – упрямилась Фая.

Ольга вдруг блеснула тонким лезвием ножа, и тут же оружие исчезло в ее кармане:

– Тогда по-другому поговорим. Так, чтобы язык развязался!

– Ты что, он же старик! Профессор! Ты что, его… – От испуга девушка перешла на крик.

Но ее напарница вдруг жестко прихватила пухлое запястье:

– Ты не ори! За своим языком вообще можешь хоть немного следить? Что ты как балаболка постоянно разговариваешь! Нам нужен веер, поняла? А если этот старикашка его украл из музея и спрятал, то это его проблемы, понятно? Не воровал бы, и тогда мы не приехали бы на его чертову дачу.

– А если он не украл, если… тоже случайно листок туда попал. Или, вообще, это ошибка. Может, он тоже жертва обстоятельств, как я, может…

Фаина торопилась следом, машинально потирая запястье, где вспухли розовые полосы от железных Ольгиных пальцев.

Они уже стояли у калитки, когда Ольга повернулась и отчетливо по слогам прошипела:

– За-ткнись!

Последние слова в защиту старого профессора Файка проглотила, напоровшись, будто на жесткий сук, на грозный взгляд острых мышиных глазок. Напарница, не замечая ее, как всегда, уже толкала калитку, оставалось лишь следовать за ней.

Старая дача, потемневший от старости деревянный домик с грязными окнами, встретила их тишиной. Даже старые яблони поникли под жаркими лучами, не перебирая зелеными листьями.

Файка осторожно ступала по шатким подмосткам, что вели через дворик к перекошенному крыльцу, поглядывая на будку с толстой цепью. Но самого дворового пса, видимо, давно не стало, никто даже голоса не подал в сторону незваных гостей. Вообще, весь участок выглядел неухоженно, утопая в зарослях крапивы и чертополоха. Сам дом давно не видел ремонта, завалившись набок, чернея обшарпанными стенами с потеками ободранной краски. Даже крыльцо вздыбилось вверх прогнившими досками, будто пасть с больными осколками зубов.

– Эй, ау! Профессор! Гости! – позвала Ольга и нетерпеливо повернулась. – Как там зовут старикашку?

– Герман Яковлевич… – растерянно протянула Файка – неужели кассир не знает, как зовут одного из известнейших сотрудников музея, пускай и бывшего.

Ольга отличается такой нелюдимостью и резкостью, что непонятно, как ее вообще взяли на работу, связанную с людьми. Но вслух говорить девушка ничего не стала, боясь нового едкого выпада в свой адрес.

– Может, его дома нет? – предположила она.

Слишком уж тихо было в доме, несмотря на открытые окна. Ни шагов, ни покашливания или одышливого дыхания старика. Вдруг он вышел в магазин или к соседям, чтобы попросить лекарств. Или лежит, больной, в кровати, не в силах даже голоса подать, ведь молочница переживала, что профессор заболел, не придя впервые за порцией свежего утреннего молока.

– Тем лучше. – Ольга со всей силы