Тяжелые времена - Хиллари Клинтон

Моя речь наделала много шума, особенно в Интернете. Организация «Хьюман райтс вотч» назвала ее революционной. Я искренне надеялась на то, что мы начали дискуссию, которая изменит мнение людей о свободе слова в Интернете. Больше всего я хотела, чтобы США оставались на передовых позициях в вопросе защиты прав человека в XXI веке точно так же, как мы делали это в XX веке.

Глава 25

Права человека: незавершенное дело

Когда я росла в Парк-Ридже, штат Иллинойс, я каждую неделю ходила в воскресную школу при нашей методистской церкви. Мои родители были верующими людьми, однако свою веру они выражали по-разному, и иногда мне тяжело было мириться с тем, как мой отец настаивал на необходимости быть самостоятельным в жизни и как моя мать беспокоилась о социальной справедливости. В 1961 году в нашей церкви появился новый энергичный молодой служитель Дон Джоунс, который помог мне лучше понять ту роль, которую, как я бы хотела, вера должна была играть в моей жизни. Он научил меня принимать «веру в действии» и открыл мне глаза на несправедливость в мире, за пределами моего общества среднего класса. Он познакомил меня с огромным количеством книг, он возил нашу молодежную группу в негритянские и испанские церкви в центральном районе Чикаго. Общаясь в тех церквях с парнями и девушками, мы обнаружили, что у нас много общего, несмотря на наш совершенно разный жизненный опыт. Благодаря этому общению мне впервые захотелось более подробно познакомиться с движением за гражданские права. Для меня и моих одноклассников имена Розы Паркс и Мартина Лютера Кинга были именами, которые мы мимоходом видели в газетных заголовках или случайно слышали во время вечерних выпусков новостей, когда их смотрели наши родители. Однако для многих ребят, с которыми я познакомилась во время тех церковных встреч, они были источником надежды и вдохновения.

Однажды Дон объявил, что хочет взять нас на выступление Мартина Лютера Кинга в Чикаго. Моих родителей было несложно уговорить отпустить меня, однако родители некоторых моих друзей считали Кинга «подстрекателем» и не разрешили своим детям поехать. Я была взволнована, но не знала, чего мне ожидать. Когда мы попали в зал «Оркестр-холла» и Мартин Лютер Кинг начал свою речь, я буквально остолбенела. Его речь называлась «Не проспите революцию», и он призвал нас всех в тот вечер продолжать отстаивать справедливость и не спать, пока мир вокруг нас менялся.

После этого я отстояла огромную очередь, чтобы пожать Кингу руку. Его благоприятное расположение к окружающим и пронзительная моральная определенность произвели на меня огромное впечатление. Меня растили с большим уважением к ценностям американской демократии. По мнению моего отца, непреклонного республиканца, придерживавшегося антикоммунистических взглядов, то, что у нас есть Декларация независимости и Билль о правах, а в Советском Союзе этого нет, было определяющей чертой идеологической борьбы периода холодной войны. Обещания, которые были заложены в наших основных документах о свободе и равенстве, должны были считаться священными. Теперь же я осознавала, что многих американцев до сих пор ущемляли в правах, в которые я верила. Этот урок и сила слов Лютера Кинга зажгли огонь в моем сердце, а учение моей церкви о социальной справедливости укрепляло его. Я поняла, как никогда раньше, свою миссию выражать божью любовь через добрые дела и социальную деятельность.

Таким же образом меня воодушевляли и встречи с Мэриан Райт Эдельман. Выпускница Йельской школы права 1963 года, она стала первой афроамериканкой, которую приняли в адвокатуру Миссисипи и которая работала адвокатом по защите гражданских прав в Национальной ассоциации содействия прогрессу цветного населения в Джексоне. Когда я впервые услышала выступление Мэриан во время своего первого семестра в Йельском университете, оно открыло мне дверь в жизнь, посвященную юридической, социальной и политической адвокатской деятельности в защиту прав человека, особенно женщин и детей.

Первым местом моей работы после окончания юридического факультета была работа совместно с Мэриан в Фонде защиты детей. Она попросила меня помочь дать объяснение следующей вещи. Во многих общинах огромное количество маленьких детей не училось. Из переписи мы знали, что дети были, они являлись частью этих общин. Так что же такое происходило? Частью общенационального опроса была беседа с семьями в Нью-Бедфорде, штат Массачусетс. Я ходила из дома в дом, и мы обнаружили, что некоторые дети сидят дома потому, что им нужно присматривать за младшими братьями и сестрами, пока родители работают. Некоторые из них бросили учебу, чтобы пойти работать, потому что нужно было помогать своим семьям. Однако в большинстве своем это были дети-инвалиды, которые не ходили в школу из-за того, что там не было подходящих для них условий. Мы видели слепых и глухих детей, инвалидов-колясочников, детей, отстающих в развитии, и детей, чьи семьи не могли позволить себе оплатить необходимое им лечение. Я помню девочку в инвалидном кресле у маленькой задней двери ее дома, где мы сидели и разговаривали под виноградной беседкой. Она хотела ходить в школу, участвовать в школьной жизни и учиться — но это было невозможно.

Вместе со многими своими коллегами по всей стране мы собрали данные нашего опроса и отправили их в Вашингтон, и конгресс в конце концов принял законопроект, согласно которому у каждого ребенка в нашей стране, в том числе у детей-инвалидов, появилось право получить образование. С этого момента я навсегда посвятила себя защите прав детей. Я также посвятила себя делу нетрудоспособных людей. В Государственном департаменте я назначила первого специального советника для международной организации по защите прав инвалидов, чтобы побудить и другие страны защищать права инвалидов. Я гордилась тем, что стояла рядом с президентом Обамой в Белом доме, когда он объявил, что США намерены подписать Конвенцию ООН по правам людей, физически или психически нетрудоспособных. Она была составлена на основе Закона об американцах-инвалидах и должна была стать нашим первым договором по защите прав человека в XX веке. Я ужаснулась, когда группа сенаторов-республиканцев смогла в декабре 2012 года заблокировать ее ратификацию, несмотря на активные призывы бывшего лидера большинства в сенате республиканца и героя войны-инвалида Боба Доула.

Первый раз возможность отстаивать права человека перед всем миром появилась у меня в сентябре 1995 года. Я в качестве первой леди возглавляла американскую делегацию на Четвертой Всемирной конференции по положению женщин в Пекине, где планировала произнести важную речь перед представителями 189 стран и сотнями журналистов и активистов.

— Чего ты хочешь добиться? — спросила меня Мадлен Олбрайт, когда я работала над своим предстоявшим выступлением вместе с Лизой Маскатайн, моим талантливым спичрайтером.

— Я хочу выйти за общепринятые рамки и встать на защиту женщин и девушек, — ответила я. Я хотела, чтобы моя речь была простой, яркой и сильной с точки зрения заложенной в ней идеи о том, что права женщин нельзя считать второстепенными и что они неотделимы от прав человека, которыми наделен каждый.

Во время моих поездок в качестве первой леди я сама видела, с какими препятствиями сталкивались женщины и девушки: как существовавшие законы и традиции не позволяли им получать образование или пользоваться услугами здравоохранения, в полной мере участвовать в экономической и политической жизни их страны, как в своем собственном доме они терпели насилие и жестокое обращение. Я хотела пролить свет на эти проблемы и побудить мир начать решать их. Я также хотела обратиться к женщинам и девушкам, которые стремились получить образование, медицинское обслуживание, экономическую независимость, юридические права, которые стремились участвовать в политической жизни, — и поддержать их. Я также стремилась обеспечить сбалансированный взгляд на женщин как на жертв дискриминации и как на борцов за перемены в своей жизни. Я хотела рассказать не только о тех женщинах, с которыми я познакомилась, но также о миллионе тех, о которых никто не узнает, пока о них не расскажут — я или кто-либо другой.

Сутью моего выступления было очевидное и неоспоримое заявление, которое, однако, слишком долго не было озвучено в международном масштабе. «Если будет какое-либо заявление, которое эхом разнесется после этой конференции, — заявила я, — то пусть оно будет следующим: права человека — это права женщин, а права женщин — это права человека, это окончательно и бесповоротно».

Я перечислила виды жестокого обращения, которым подвергаются женщины, среди которых были домашнее насилие, принудительная проституция, изнасилование как тактика ведения боевых действий или награда за них, генитальные увечья и сожжение невесты, все нарушения прав женщин, а также прав человека. Я предложила, чтобы мир единодушно осудил их. Я рассказала о некоторых замечательных женщинах, с которыми я познакомилась: о молодых мамах в Индонезии, которые регулярно собираются в своей деревне и обсуждают питание, планирование семьи и уход за ребенком; о женщинах в Индии и Бангладеш, которые обращаются к микрофинансированию, чтобы приобрести дойных коров, легкие двуколки (рикши), нитки и прочее для организации малого бизнеса; о женщинах в Южной Африке, которые помогали вести борьбу с апартеидом, а теперь помогают построить новую демократию.