Мой друг Тролль (авторский сборник) - Александр Мазин

— Тэм, — нежно протянула девушка с платиновыми волосами, заметив восхищенный Катин взгляд. — Кажется, тебя хотят?

Парень мотнул головой. Катя очнулась и обнаружила, что каким-то образом оказалась совсем рядом с компанией.

— Извините, — пролепетала она. — Я просто…

— Мы знакомы? — равнодушно спросил брюнет Катю, убирая упавшую на щеку смоляную прядь.

Ну да, за таким парнем девчонки наверняка бегают даже не стаями — табунами!

— Я перепутала, — сказала Катя. — У меня был друг… Мне показалось, вы — это он.

Ее слова почему-то рассмешили компанию метросексуалов. Но вот странно — пока губы девушек смеялись, глаза оставались холодными… Даже злыми. А что происходило за темными очками рыжеволосого, угадать было невозможно.

— И где он сейчас, этот друг? — спросила шатенка.

— Он уехал, — ответила Катя, вызвав новый приступ веселья.

Ей почему-то показалось, что смеются над ней. Но она не могла взять в толк, что сказала смешного.

— Ты, наверное, тоскуешь по нему? — спросила брюнетка.

— Нет… С чего вы взяли?

— Потому что он тебе повсюду мерещится, — предположила блондинка. — Все люди… все парни, в общем-то, на одно… лицо!

Еще один обмен многозначительными ухмылками…

— Не переживай, — посоветовала шатенка. — Иногда желания сбываются. Просто пожелай — и вы встретитесь.

Эта невинная и даже банальная реплика снова вызвала у метросексуалов подавленное хихиканье. Катя всерьез заподозрила, что они под кайфом. По крайней мере глаза у них всех были такие неестественно туманные и глубокие, словно их закапали атропином.

— Желаю, — твердо произнесла Катя, глядя прямо в глаза Тэма.

В его лице что-то на миг изменилось. Кате даже показалось, он смутился.

— Что? — еле слышно выдохнул он.

— Я желаю снова увидеться с моим другом, — отчеканила Катя.

Теперь выражение лица красавца было уже совершенно определенным. Никакое не смущение, а неприкрытая, леденящая кровь ярость. Беспричинная — и потому особенно пугающая.

— Да ты сама не знаешь, чего хочешь, — прошипел он, отвернулся, и компания заговорила о своем (по-английски, кстати), забыв о Кате.

А она застыла, словно ноги к полу приросли. Давно ей не было так жутко.

— What a delicious girl, Tam, really? — проворковала рыжеволосая. — Do you remember it?[29]

— This is not what you think,[30]— буркнул античный красавец.

На Катю они при этом даже не взглянули. И это было чистое везение: то, что они не приняли эту встречу всерьез. Их можно было понять. Такие совпадения бывают настолько редко, что в них никто не верит.

Таким образом у Кати появился небольшой запас времени… Но она им не воспользовалась.

Глава девятая

МУЗЕЙНЫЙ КРЫСЕНЫШ

В деревне — праздник. Свадьба. Народ пьет, ест и веселится. За околицей, в кустах — эльф и тролль. Печалятся.

— Ну вот, — горюет эльф. — Не пригласили. Забыли…

— Не пригласили… — мрачно бормочет тролль. — Помнят…

Нафаня так и канул в недрах Эрмитажа. В итоге столовую для сотрудников Кате пришлось искать самостоятельно. И ничего сложного — подошла к бабульке из персонала, представилась «консультантом-лингвистом» и спросила, где здесь столовая. Мол, у нее там встреча с сотрудником из отдела Северо-Запада. Получила подробнейшую инструкцию и без труда отыскала заветное место.

В столовой было людно. Мягко говоря. Но Катя почти сразу обнаружила знакомое лицо.

«Не может быть», — подумала она.

Уж кого-кого, а этого субъекта она ожидала встретить в музее в последнюю очередь.

Знакомец (в руках — канцелярская папка, набитая бумагами) уверенным шагом двигался через толпу, бесцеремонно прокладывая себе путь к дальней двери. Видимо, уже покушал.

— Сережка! — окликнула его Катя.

Сережа — это в самом деле был он — вздрогнул.

Важное выражение на его лице сменилось смущенным. Он резко развернулся и прибавил шагу, словно надеясь затеряться в толпе. Катя, чисто рефлекторно, бросилась наперехват.

— Ты что здесь делаешь? — Она догнала его у самой двери. — На выставку пришел?

— Типа того, — подтвердил Сережа, незаметно убирая папку с бумагами за спину, а другую руку крепко прижимая к груди. — Люблю искусство! Прям-таки на каждую выставку… Эсто… эсте… эститически наслаждаться!

Катя удивилась. Она была уверена, что лучший вариант выставки, на который повелся бы Сережа, — это выставка пива. С бесплатной дегустацией. Да и выглядел Сережа подозрительно. Как пойманный на горячем мелкий воришка. Сопел, глазками косил в сторону. Вдобавок пытался что-то спрятать в кулаке.

От этого «чего-то» тянулся шнурок, убегая за воротник.

— Ну-ка, ну-ка, покажи!

Сережа попятился и крепче сжал кулак, но Катя вцепилась в Сережину руку и попыталась разжать пальцы. Несколько секунд они пыхтели, сражаясь за содержимое кулака, пока на них не начали недовольно оглядываться работники музея. Сережа был физически сильнее, но духом слабоват. Он сдался первым.

— Да пожалуйста! — с досадой воскликнул он и разжал руку.

На груди у него закачался на шнурке зеленый пропуск с фотографией.

У Кати округлились глаза.

— «Сотрудник отдела Юго-Востока»… Ты?!

Сережа с вызовом вскинул голову.

— Ну да. Я устроился на работу!

— Сюда?!

— А что? — вскинулся Сережа. — Да, я музейная крыса! Потому что не хочу больше зависеть от папаши! Я мужик! А мужик — это тот, кто сам зарабатывает деньги! Так я ему и сказал. А теперь можешь начинать издеваться.

— Я — издеваться? — удивилась Катя. — Над чем? Молодец! Уважаю!

— Правда? — с подозрением спросил приятель. — Не прикалываешься?

— Да я тебе завидую! — почти искренне воскликнула Катя. — По-моему, это круто — работать в Эрмитаже. В одном из величайших музеев мира!

— Хе, — расцвел Сережа. — Ясное дело! А папаша сказал, что я лох, и что мне теперь все старые друзья будут вслед плевать и руки не подадут…

— Почему? — удивилась Катя. — Это он, наверное, с досады так.

— Да нет, он просто бюджетников за людей не считает.

— Дурак твой папаша, — искренне сказала Катя.

Сережа не стал с ней спорить. Хотя для характеристики своего отца держал в уме другие эпитеты, покрепче.

— И как тебе только удалось? Неужели можно так просто прийти и устроиться?

— Ну… вообще-то по блату. У меня тут мать работает, ты не знала?

— Нет. А как же твой педагогический?

— Перевелся на заочный. Жить-то на что-то надо, — объяснил Сережа с интонациями Катиного трудяги-папы. Видимо, уже сказывалось тлетворное влияние коллег-бюджетников.

Потом он развеселился.

— Ты бы видела наш разговор с папашей! Прикинь, он сидит у себя в офисе, тут пинком распахивается дверь, и появляюсь я! Подхожу… — Сережа выдвинул нижнюю челюсть и насупил брови, — да как тресну кулаком по столу! Папаша аж подскочил! А я ему показываю фа… Ну, если точнее, просто говорю: «Все! Кончилась твоя власть надо мной! Я свободен! Словно птица в небесах!»

— Так же нельзя, — усомнилась Катя. — С родным отцом…

Сережа радостно заржал.

— Можно-можно! Он со мной уже второй месяц не разговаривает. А за глаза называет «этот музейный крысеныш». На мать орет почем зря, что меня сюда устроила…

— Ему, скорее всего, обидно, что ты не пошел к нему в бизнес…

Сережа запыхтел и в нескольких емких выражениях объяснил Кате, где именно он видел папашин бизнес. Катя покраснела. Тем более в некотором смысле это был и ее бизнес. Как наследницы Селгарина…

— А по-человечески нельзя было сказать?

— Ты бы тогда не поняла моего отношения. Нет, Катюха, ты пойми меня правильно. Я не собираюсь всю жизнь сидеть тут лаборантом. Естественно, потом уйду в бизнес, — добавил он с важным видом. — Музей — это так, грозу пересидеть. А может, прямо отсюда свой бизнес и начну…

Сережа окинул столовку таким алчным взглядом, что Катя решила на всякий случай его даже не спрашивать о будущем бизнесе. Вдруг тут не только камеры понавешаны, но и микрофоны…

Разговор, уклонившийся в опасную сторону, удачно прервал пробившийся через народные массы Нафаня.

— Отлично! Ты уже здесь! А это еще что за младенец?

— Это Сережа, — представила их Катя. — Он теперь твой коллега. А это Нафаня…

Тот, прищурившись, посмотрел на пропуск:

— Ага! Отдел Юго-Востока! На ловца и зверь бежит!

— Это я зверь? — удивился Сережа.

— Зверь? — Нафаня смерил взглядом кругленькую тушку нового коллеги. — Ну да, со зверем я погорячился. Так, зверушка. Маленькая, жирненькая и, что особенно приятно, совершенно беспомощная!