Посланник небес. Далекий Сайкат - Михаил Ахманов

Ощутив изумление Тревельяна, командор заметил:

«Мамонт, не сомневайся. Наша зверюга, и едоки тоже наши, кроманьоньцы. Историческая реконструкция земных палеонтологов. Дальше еще не то увидишь!»

Дальше начались сцены из фильмов, восстанавливающих древнюю историю Земли и созданных специалистами на протяжении последних трех столетий. Воины Тутмоса и Рамзеса жгли сирийские города, отрубали врагам руки и складывали их в огромные холмы; зверствовали армии ассирийцев, пылала Ниневия, персы штурмовали Вавилон, потом гибли десятками тысяч под копьями македонской фаланги; слышалась грохочущая поступь римских легионов, рушились стены Карфагена, Иерусалима, Сиракуз, львы рвали людей на арене под вопли опьяненных кровью зрителей, полчища варваров шли на Рим, резали, грабили, насиловали. Промчалась монгольская и арабская конницы, явилось усеянное трупами поле, затем еще одно, где корчились люди, насаженные на колья; в песках Палестины рыцари рубились с воинами Саладина, а на другом краю земли, в юкатанских джунглях, жрецы майя приносили кровавые жертвы, вырывая на алтарях сердца у пленников. Вскоре загрохотали пушки, запылали костры инквизиции, отплыли в Новый Свет суда конкистадоров, закружились грифы-падальщики над индейскими селениями, сошлись в море фрегаты, окутанные пороховым дымом, а к африканским берегам причалили корабли работорговцев. История жестокостей и зверств двигалась вперед семимильными шагами: на полях Первой и Второй мировой шли в наступление танки, падали солдаты под пулеметным огнем, вспухали фонтаны бомбардировки, и тысячи лиц – женщины, дети, старики – маячили за колючей проволокой на фоне извергавших дым печей. Наконец встал над Хиросимой зловещий гриб ядерного взрыва, поднялся в космос первый крейсер и началась история космических войн, сражений с фаата, дроми, хапторами и кни’лина. Последние кадры были столь же впечатляющими, как избиение терре озверевшими тазинто: земные десантники с клинками и лопатками рубили бегущих плешаков.

«Это уже не реконструкция и не древние фильмы, а события недавние, – пояснил командор. – Таго! Наши бойцы захватывают подземные укрепления. Ну, я тебе рассказывал… та еще случилась мясорубка…»

Тревельян потер ладонями виски. Увиденное не то чтобы его потрясло – скорее, вселило недоумение и горечь. Джеб Ро смонтировал реальный материал, отснятый на Сайкате, с земными историческими фильмами и хроникой былых времен, словно перебрасывая мостик от дикарей-тазинто к землянам, странным образом соединяя зверства тех и других в единое целое. Труд его казался незаконченным, отрывочным и фрагментарным, но производил определенное впечатление: будто бы Земля несла ответственность за все злодейства, что творились на Сайкате, а Сайкат в перспективе мог сделаться таким же адом, таким же местом непрерывного насилия, каким была Земля. То и другое являлось ложью, и к тому же сайкатский первобытный мир, как и далекое земное прошлое, не стоило судить с позиции цивилизованной межзвездной расы. В истории самих кни’лина хватало мрачных эпизодов; в эпоху общепланетных катастроф жизнь соплеменника ценилась ими меньше съедобного гриба – точно так же, как жизнь землянина в период последней войны.

Какая цель была у Джеба Ро? Чего он добивался? В чем состоял его план?..

Ивар не заметил, как произнес это вслух.

«Может, он извращенец и любит глядеть, как кровушка течет. Были на Земле садисты, были мазохисты, а плешаки чем лучше нас? – заметил командор. – Не будем об этом гадать, ибо у нас есть другие занятия. Ты увидел, и ты как-нибудь дойдешь до верной мысли. Извилины у тебя не пальцем деланы. Среди всех моих потомков… – Он внезапно смолк, затем проворчал: – Хвалить детей – значит, их портить. Закончил с монтажом? Ну, так покажи мне нашего красавца!»

Тревельян повернулся к восьминогому роботу, и призрачный Советник восхищенно заохал:

«Ну, орел, ну, сокол ясный! Прям-таки как в старые времена – спинка горбом, лапки растопыркой, а в глазках лазеры сверкают! И броня подходящая… броня как на боевом краулере, дюймовой толщины!»

– Остынь, дед, охолонись, – сказал Тревельян. – Какая тебе броня, какие лазеры? Оружия вовсе нет, а корпус из пластика – пластик, правда, прочный. Не сокол это и не орел, а уменьшенная копия УБРа, и к тому же без мозгов.

«Мозги уже готовы, – бодро сообщил его предок. – Давай-ка активируем это чудо!»

Сняв обруч, Тревельян осторожно извлек маленький кристалл, хранивший личность командора, и уложил его в полость под гравидвижком. На секунду-другую УБР замер в неподвижности, потом редуктор повернулся, встав в рабочее положение, и с треском захлопнулся нижний люк. Робот всплыл над полом, вытянул манипуляторы, сделавшись похожим на морскую звезду, пощелкал суставчатыми пальцами-захватами и, словно разминаясь, описал мертвую петлю. Он не нуждался в опоре и мог, регулируя тяготение, передвигаться в воздушной и водной средах, а также в пустоте, мог искать и преследовать, мог вступить в сражение, пленить и уничтожить врага. Тайный защитник и помощник… Пусть без оружия, но все-таки боевой робот, для которого не существовало запретов и ограничений, ибо мозг его был человеческим.

Гулко зарокотав, ожил вокодер.

– Какое восхитительное ощущение, – сообщил дед. – Я могу чем-то пошевелить… хоть клешней с крючками, а приятно! Ну, приступим к делу?

– Приступим, – согласился Тревельян, поправил связной браслет на запястье и сунул палустар за поясной ремень. Открыв дверь и пропустив командора вперед, он остановился на пороге и сказал: – Станция, для тебя есть задание. Эти численные массивы, что наработаны Глубиной… Часа через три-четыре я хочу взглянуть на них в графическом представлении.

– Затруднительно, ньюри Тревельян. Как уже сообщалось, данные нельзя разделить на параметры опытов и их результаты, то есть на аргументы и функциональные зависимости.

– Я не говорю, что это просто. Рассмотри все возможные варианты и выбери те, которые имеют смысл. Трудись, жестянка!

– Критерий смысла? – деловым тоном спросил Мозг.

– Сходимость результатов. Любой эксперимент должен вести к некой устойчивой модели. Попробуй ее отыскать.

Дверь за спиной Тревельяна закрылась с мягким шорохом. Он быстро пересек холл и направился к лифту. УБР, поджав манипуляторы, бесшумно парил у потолка, то обгоняя Ивара, то отставая, и три десятка камер-глаз, тепловых и акустических датчиков изучали пространство. Но коридор был тих и пустынен. Слабо светились украшавшие его голограммы, в хрустале овальных иллюминаторов немеркнущим светом сияли звезды, и целилась в станцию туманность Бивня, словно желая поддеть ее острым концом и выбросить прочь из Галактики.