Теневая Линия. Ловцы звёзд. Звёздный Рубеж - Глен Кук

До сих пор действие оружия исследовалось только в теории, но его создатели были уверены, что оно сработает.

Натягивая на себя рабочий костюм, Нейдермейер шепотом обращался к Мареску, пытаясь убедить его — и себя, — что они готовят устройства всего лишь для полевых испытаний.

— Я уверен, — настаивал он, — что наши доблестные финансисты просто захотели выяснить, что же они получили за свои денежки. Нельзя упрекать их за то, что им хочется попробовать их новую игрушку.

— Ага. Наш герой фон Драхов хочет пострелять навскидку по паре отдаленных звездочек. Так ты считаешь?

— Так.

— Ты дурак, Пол.

В арсенал вошла группа незнакомых людей. Они уставились на четыре черные иглы с явным благоговением и некоторой опаской.

— Который справа — фон Драхов, — шепнул Пол. — Я его помню по головидению. Только он выглядит гораздо старше.

— Немного седины вокруг жабр ему даже к лицу.

Фон Драхов, сохраняя безразличный вид, заговорил с майором и Катте Адлер. Катте повела всю группу вокруг одной из ракет. Унылое выражение лица фон Драхова сменилось некоторым интересом.

В этих больших и страшных устройствах было что-то, вызывающее в душе странный резонанс. Как пение сирен. Мареску сам его слышал каждый раз, когда прикасался к черным акулам, и почти стыдился себя за это.

— Маленькие мальчики играют с хлопушками, а большие — с бомбами, — пробормотал он.

— Остынь. Катте не зря сказала, что за тобой наблюдают. Ты же знаешь, что Фейхтмайер не относится к числу твоих поклонников, Ион.

— Я постараюсь держаться от него подальше.

Шли дни. Техники копошились у пары ракет, которые выбрал фон Драхов. Мареску тестировал их системы и руководил установкой оборудования для транспортировки. Йозеф подключал компьютеры ракет к системам управления огнем корабля фон Драхова. Техники разрабатывали и устанавливали адаптеры и переходники под стопорные кольца и пусковые направляющие на брюхе корабля.

Нейдермейер подготовил руководство для офицеров-ученых, ответственных за вооружение солнцеубийц и мониторинг их глюонного пульса во время полета. Требовалось отслеживать малейшие отклонения, которые могли бы предвещать взрыв кварковых оболочек.

Мареску не мог поверить, что им предстоит столько работы. Смены были долгими и напряженными. Он сочувствовал Полу, у которого личный исследовательский проект оказался под угрозой.

Нейдермейер следил за своим другом гораздо пристальнее, чем за пульсом глюонов, выискивая признаки психических аномалий. Казалось, Мареску даже слишком владеет собой. Сосредоточенность, почти фанатизм, с которыми он погрузился в работу, говорили об очень хрупком равновесии, за которым затаилось безумие. Но были и позитивные признаки. Ион сбросил с себя отрепья архаиста. Он начал уделять больше времени своей внешности…

Потом все закончилось.

В шлюзе к ним присоединилась Катте Адлер.

— Да польется рекой огненная вода! — провозгласила она. — Пора послать все к чертям и сорваться с цепи — на время.

Мареску как-то странно посмотрел на нее.

Праздник развернулся, как подгулявший Новый год.

Напряжение кончилось. Все споры были отложены в сторону. Чувство вины запихали в чулан. Ученые и техники прилюдно братались с военными. К компании присоединилась кучка офицеров фон Драхова. Они мало пили, много слушали и редко смеялись.

— Для них это только начинается, — пробормотал Ион. Он огляделся по сторонам. Его никто не слышал.

Фон Драхов был воплощением мрачности. Казалось, он на две трети погрузился в какую-то другую вселенную. Ион заметил, что, когда Пол попытался завести с генералом разговор об операции на Адских Звездах, тот глянул на Нейдермейера, как на маленькое ядовитое насекомое. Через десять минут фон Драхов вообще исчез.

— Кажется, друг мой, ты не произвел на него хорошего впечатления, — заметил Ион.

— Он очень щепетилен в этом плане, Пол, — подтвердила Катте. — Что для генерала странно. Жаль, ты не слышал, какая у них была стычка с Ионом.

Мареску встретил вопросительный взгляд Пола.

— Ничего особенного, я просто зашел немного дальше, чем следовало, вот и все.

— А в чем было дело? — спросил Нейдермейер.

— Речь шла о моральной стороне применения этого оружия, — объяснила Катте. — Фон Драхов оказался чуть ли не пацифистом. Ион был потрясен, когда узнал, что человек с такими убеждениями мог согласиться на использование такого оружия.

— Проблема Иона в том, что он абсолюционист. Он видит только черное и белое. С каждым днем с ним все труднее и труднее. Как ты думаешь, можно уговорить его пройти терапию не принудительно?

— Ты думаешь, у нас есть основания беспокоиться? Да, за ним водятся кое-какие странности, но я не вижу никаких признаков опасности.

— Иногда. В последнее время… он кажется мне очень странным. Если не считать его спора с фон Драховом, то в последние дни он крайне сдержан. А так не может продолжаться долго. Такое чувство, будто в нем таймер тикает. И возврат в прежнее состояние может быть взрывным.

Они говорили о Мареску так, будто тот отсутствовал, по той простой причине, что его действительно уже не было рядом, хотя ни один не отметил в своем сознании его уход.

Катте Адлер назвала фон Драхова тайным пацифистом, и Мареску захлестнула багровая ярость. Буквально багровая. Купол и люди стали расплывчатыми, нечеткими и красными.

Потом все прояснилось. Все стало предельно ясным. Он должен пойти к Мелани и объясниться.

Он брел по коридору. Казалось, время кончилось. У него было отчетливое чувство, что мысли звучат рядом с ним. Этот кондотьер фон Драхов… Проклятый служака просто выбил почву у него из-под ног. Гибкая мораль? Как такое может существовать? Поступок либо морален, либо нет. Звездная бомба была самым величайшим злом, придуманным военной мыслью. И он помог этому злу проникнуть в их вселенную. Он поддался соблазну… Он продался, как последняя шлюха…

Но должен же быть какой-то способ открыть им глаза на то, что они делают.

Мареску отчаянно затряс головой. Все вокруг было как в тумане. Виски стягивал стальной трос. Что-то не так. Мысли расплывались, уходили в сторону.

На мгновение он подумал, не найти ли психолога.

Фон Драхов снова засмеялся. Над ним.

— Ах ты гад фашистский!

Боже! Какой-то Торквемада затянул трос еще на один оборот. Череп раскалывался.

— Где я? — пролепетал он.

Ноги несли Мареску без его воли, но в определенном направлении. Он попытался сосредоточиться на окружавших его предметах.