Лучшее за год 2006: Научная фантастика, космический боевик, киберпанк - Гарднер Дозуа

Анри поджидал Роба внизу лестницы. Как только Роб спустился, Керлек захлопнул задвижку.

— Теперь нам удастся побеседовать с глазу на глаз. У меня к тебе важное дело.

— Что?!

— Сегодня в час ночи отправляемся понырять. Никому не говори. И никаких записей в судовом журнале.

— Как это? И почему сегодня? И с какой стати ты разбудил меня ради этого разговора в пять часов долбаного утра?

— Необходима строжайшая секретность.

— Анри, я не стану ничего предпринимать, пока ты не скажешь мне, что именно затеял. Хватит с меня этой игры в рыцарей плаща и кинжала.

— Ну тогда сам посмотри.

Анри повел собеседника к двери в третий отсек, немного приоткрыл дверь, чтобы можно было заглянуть внутрь, после чего жестом пригласил Роба следовать за ним в лабораторию, общую для Керлека и Нади Кайл.

Помещение оказалось крошечной комнаткой, вдвое меньше спальни, и было полностью захламлено природными артефактами, дисками без названий и емкостями с образцами видов. Посредине возвышался серый контейнер большого размера из пластмассы, размером с человека. Поверхность контейнера украшала маркировка кириллицей и небесно-голубой символ АИК ООН.

Анри прикоснулся большим пальцем к замку, и дверца распахнулась, являя громоздкий подводный скафандр. Снаряжение было полностью черным, включая стекло шлема, и казалось абсолютно цельным.

— Отличный скафандр! Ну и что в нем такого секретного?

— Это — не простое снаряжение, — объявил Анри. — Я специально хлопотал, чтобы мне достали это устройство. Ни у кого больше нет ничего подобного. Это — русский костюм морского разведчика для дезактивации под водой интеллектуальных мин или звуковых ловушек. Поверхность полностью гасит эхо. Невидима для любого вида локации. Даже ласты — беззвучные.

Внутренний технарь подначил Роба спросить:

— И как же работает эта штуковина?

Анри пожал плечами:

— Это — забота специалистов. Главное — работает. Должна, по крайней мере: чтобы скафандр доставили сюда, пришлось выложить шесть миллионов евро.

— Ну, хорошо, у тебя есть самый крутой подводный скафандр на всей Ильматар. Но зачем держать его под замком? Уверен, биологи были бы в восторге, получи они возможность подобраться к местной живности, оставаясь при этом неуслышанными.

— Ба! Как только сделаю дело, пусть себе наблюдают за креветками и червяками, сколько влезет. Но сперва я хочу воспользоваться костюмом, чтобы подглядеть за ильматарцами вблизи. Только представь, Роберт! Я смогу плавать рядом с их жилищами, а может быть, даже пробраться внутрь! Окажусь к аборигенам так близко, что смогу их потрогать! Меня даже не заметят!

— А как же правила контакта?

Самой досадной частью всего проекта на Ильматар был запрет контактировать с разумными местными жителями. Комитет ООН, отвечавший за миссию, настаивал на необходимости дополнительных исследований. Роб подозревал, что ООН силится угомонить на Земле сторонников закрытия станции «Хитоде» и вывода миссии с Ильматар.

— Контакт? Какой еще контакт? Ты что, не слышал — ильматарцы меня не заметят! Я буду стоять среди них, снимать с близкого расстояния, но в таком скафандре я останусь невидимым!

— Как только доктор Сен узнает, он будет рвать и метать.

— К тому времени как начальство узнает, все уже закончится. Что может сделать со мной доктор? Отправить обратно? Да я вернусь на Землю победителем, с первым же кораблем!

— Космическим агентствам это событие тоже не особенно понравится.

— Роберт, перед отъездом с Земли я навел кое-какие справки. Знаешь, сколько людей регулярно заходят на сайты космических агентств или подписываются на их новостные рассылки? Примерно пятьдесят миллионов, по всему миру! А сколько человек смотрели мой фильм, посвященный экспедиции на Титан? Девяносто шесть миллионов! У меня вдвое больше зрителей, а потому я вдвое влиятельней! Все агентства от меня в восторге.

Робу показалось, что статистика Анри была выдумана на ходу (как и большинство количественных показателей), но вполне возможно, что Анри Керлек, прославленный исследователь и бесстыдная проститутка от СМИ, пользовался успехом у гораздо большего числа зевак, чем весь остальной персонал, занятый в межзведной программе.

Фриман чувствовал, как его засасывает в мощный водоворот эгоизма Анри, и попробовал оказать сопротивление:

— Не хотелось бы нарваться на неприятности.

— Да не беспокойся ты! А теперь слушай. Вот что мы сделаем. Возвращаешься сюда, примерно в половине первого, и тихо собираешься. Захвати камеры и пару бесшумных крылаток. Ну и несколько беспилотников. Я сам надену скафандр здесь, а потом, в час ночи, выходим наружу. С крылатками доберемся до самого Мори-три. Там расположено небольшое поселение.

— Это довольно далеко. Мори-три… Кажется, отсюда до кратера — километров шестьдесят.

— Три часа туда, три — обратно, ну и, может быть, часа два — на месте. Вернемся примерно часов в девять утра, пока остальные еще будут завтракать. Может быть, нас даже не хватятся.

— А если заметят?

— Что ж, скажем, что вели съемку снаружи, в окрестностях базы. — Анри принялся закрывать футляр скафандра. — Можешь быть спокоен: никто ничего не заподозрит! Предоставь говорить мне. А теперь — ни слова! У нас еще масса дел! Я собираюсь днем выспаться, чтобы набраться сил перед ночной вылазкой. Следуй моему примеру. И никому ни слова!

Широкохвост волнуется. Следить за выступающим не получается, потому что он то и дело проверяет сверток с текстом доклада. Он — следующий, это будет его первое выступление перед Собранием Ученых Горьководья. Своего рода комиссия; Широкохвост надеется, что его работа заинтересует членов Собрания и он получит приглашение вступить в их ряды.

Гладкопанцирка 24-я Срединная заканчивает выступление о созданиях с высот и отвечает на вопросы слушателей. Вопросы непростые, и Широкохвост боится оказаться посмешищем в глазах стольких почтенных исследователей. Когда Гладкопанцирка заканчивает, Длинноклешень 16-я Горьководская щелкает конечностями, призывая к тишине.

— А теперь поприветствуем Широкохвоста тридцать восьмого Песчаносклонного, прибывшего к нам издалека, чтобы поведать о древних языках! Прошу вас, Широкохвост!

Широкохвост едва не роняет свиток, но вовремя подхватывает и спешит в противоположный конец помещения. Комната просто идеальна для выступлений — с покатым полом, чтобы каждый мог слышать выступления напрямую, со стенами из пемзы спокойных тонов. Отыскав конец свертка, Широкохвост начинает речь, осторожно пропуская текст между кормильных щупалец. Щупальца касаются узелков на прокручиваемой веревке. Формы узлов обозначают числа, а числа — слова. Он помнит, как старательно и плотно вязал знаки, ибо эта копия предназначена для библиотеки Горьководья. Свиток — сплошной шнур, очень дорогой и невероятно сложный в работе, совершенно не непохожий на черновик — мешанину из небрежно связанных узелков.

Стоило Широкохвосту начать, как весь его страх улетучивается. Увлеченность предметом доклада сама по себе внушает уверенность, и он чувствует, как убыстряется речь по мере того, как растет возбуждение. Во время перерыва Широкохвост слышит, как шелестят и возятся слушатели. Должно быть, добрый знак. По крайней мере, не замерли на месте.

Основной предмет доклада — описание эхографов из развалин города близ его родного кратера Непрестанного Изобилия. Широкохвост убежден: сопоставляя форму эхографов с числовыми отметками перед ними, можно восстановить словарь древних строителей.

Перед Собранием зачитывается перевод некоторых надписей из развалин.

Стоило Широкохвосту закончить, как его окатывает потоком реплик: слушатели требуют пояснений. Громадный старик, Круглоголов 19-й Низоток, задает несколько серьезных вопросов — его репутация знатока древних городов, сведующего в повседневной жизни зодчих былого, неоспорима, и Круглоголов хочет убедиться, что провинциальный выскочка не пробирается на его территорию.

И вот уже Круглоголов и несколько его союзников нащупали слабые места в тезисах Широкохвоста. Некоторые ссылаются на труды покойного исследователя Толстощупальца 19-й Быстровода, и Широкохвост чувствует мимолетный укол зависти: он не в состоянии позволить себе приобретение столь редких источников. Продолжают сыпаться вопросы. Широкохвост чувствует, как по мере отстаивания собственных выводов на него накатывает ярость, ценой огромных усилий ему удается совладать с собой. Даже если доклад завершится полным провалом, необходимо сохранять спокойствие.

Наконец прения завершаются, молодой ученый скручивает свиток и направляется на свое место в дальнем углу помещения. Он и дальше двигался бы не останавливаясь… Выскользнуть наружу, плыть домой, не задерживаясь… но это невежливо.