Проклятые короли: Железный король. Узница Шато-Гайара. Яд и корона - Морис Дрюон

Карл де ла Марш в подражание дяде Валуа произнес насмешливым тоном:

– От этого кардинала так и несет жареным еретиком.

– Пусть тогда его и сожгут, – равнодушно сказал Сварливый, поглядывая на дверь.

– Вы хотите его сжечь, брат мой? Сжечь кардинала?

– Ах, он кардинал! Тогда нет, не стоит.

Филипп Пуатье устало вздохнул и заговорил, выделяя отдельные слова:

– Эврар сказал кардиналу, что он знает одного человека, который добывает золото для графа де Бара…

Услышав это имя, Валуа в возмущении вскочил с места:

– И впрямь, племянник, мы зря теряем время! Я достаточно близко знаю графа де Бара и уверен, что не станет он заниматься такой ерундой! Это прямой навет, ложное обвинение в сношении с дьяволом, таких оговоров бывает по двадцать в день, и незачем нам преклонять свой слух к разным басням.

Как ни старался Филипп хранить спокойствие, но тут он потерял терпение.

– Однако вы весьма охотно преклоняли слух к наветам и обвинениям в колдовстве, когда дело касалось Мариньи, – сухо возразил Филипп. – Соблаговолите же, по крайней мере, выслушать рассказ. Прежде всего речь идет не о вашем друге графе де Баре, как вы узнаете из дальнейшего. Эврар не отправился на поиски нужного человека, а привел к кардиналу Жана дю Пре, бывшего тамплиера, который случайно тоже находился в Валансе… Так я говорю, Эврар?

Допрашиваемый молча склонил свой выбритый иссиня-черный череп.

– Не считаете ли вы, дядюшка, – сказал Пуатье, – что слишком много случайностей разом и слишком много тамплиеров в самом конклаве, и именно в окружении племянника папы Бонифация?

– Пожалуй, пожалуй, – пробормотал уже более миролюбиво Карл Валуа.

Повернувшись к Эврару, Филипп Пуатье в упор спросил:

– Знаком тебе мессир Жан де Лонгви?

Лицо Эврара исказилось обычной нервной гримасой, и его длинные пальцы с плоскими ногтями судорожно вцепились в веревку, перепоясавшую рясу. Но голос его прозвучал уверенно:

– Нет, мессир, не знаю, разве что по имени. Знаю лишь, что он племянник в бозе почившего Великого магистра.

– В бозе… вот уж тоже сказал! – негромко фыркнул Валуа.

– Значит, ты настаиваешь, что никогда не поддерживал с ним никаких отношений? – продолжал Пуатье. – И не получал через бывших тамплиеров никаких указаний от него?

– Я слышал стороной, что мессир де Лонгви старался наладить связь с кем-нибудь из наших, а больше ничего не знаю.

– А тебе не сообщил, скажем, тот же Жан дю Пре имени бывшего тамплиера, который прибыл во фландрскую армию с целью доставить послания сиру де Лонгви и отвезти от него послание?

Оба Карла – Валуа и де ла Марш – удивленно переглянулись. Положительно Филипп был осведомлен в ряде вопросов лучше всех прочих, но почему же он хранит подобные сведения в тайне?

Эврар стойко выдержал взгляд графа Пуатье. А тот тем временем думал: «Уверен, что это он самый и есть, все приметы сходятся, таким мне его и описывали. К тому же еще колченогий…»

– Тебя пытали в свое время? – спросил он.

– Нога, ваше высочество, моя нога может ответить за меня! – воскликнул Эврар, дрожа всем телом.

Сварливый тем временем начал тревожиться. «Эти лекари слишком уж медлят. Просто Клеменция не в тягости, и мне боятся об этом сообщить». Вдруг его вернули к действительности вопли Эврара, который на коленях подползал к нему:

– Государь! Смилуйтесь, не велите снова меня пытать! Клянусь Богом, что скажу всю правду!

– Не надо клясться, это грех, – наставительно заметил король.

Конюшие силой подняли Эврара с колен.

– Нуайе, следовало бы разобраться в вопросе об этом посланце в армию, – обратился Пуатье к советнику парламента. – Продолжайте допрос.

Миль де Нуайе, мужчина лет тридцати, с густой шевелюрой и двумя резкими морщинами между бровями, спросил:

– Ну что же, Эврар, вам сказал кардинал?

Бывший тамплиер, еще не оправившийся от испуга, быстро заговорил, и все поняли, что теперь он не лжет.

– Кардинал сказал нам – Жану дю Пре и мне, – что он хочет отомстить за своего дядю и стать папой, а для этого необходимо уничтожить врагов, которые чинят ему препятствия; и он посулил нам триста ливров, если мы возьмемся ему помочь. И назвал нам двух главных своих врагов…

Эврар в замешательстве взглянул на короля.

– Ну-ну, продолжайте, – проговорил Миль де Нуайе.

– Он назвал короля Франции и графа Пуатье и добавил, что был бы не прочь видеть, как их вынесут ногами вперед.

Сварливый машинально взглянул на свои туфли, потом вдруг с криком вскочил с кресла:

– Ногами вперед? Но стало быть, этот злой кардинал ищет моей смерти?!

– Совершенно справедливо, – с улыбкой добавил Пуатье, – и моей тоже.

– Разве ты не знаешь, хромой, что за эдакие злодеяния тебя сожгут живьем на этом свете, а на том тебя ждет преисподняя? – продолжал Сварливый.

– Государь, кардинал Каэтани уверил нас, что, когда он будет папой, он отпустит нам грехи.

Подавшись всем телом вперед, положив на колени руки, Людовик с ошалелым видом уставился на бывшего тамплиера.

– Неужели меня так ненавидят, что даже хотят извести? – спросил он. – А каким же образом кардинал намеревался отправить меня на тот свет?

– Он сказал, что вас слишком зорко охраняют и поэтому нельзя вас извести ядом или поразить сталью и что поэтому необходимо прибегнуть к порче. Он велел выдать нам фунт чистого воска, который мы распустили в баке с теплой водой в той самой комнате, где стоят тигли. Затем Жан дю Пре очень искусно смастерил фигурку с короной на голове…

Людовик X поспешил осенить себя крестным знамением.

– …а затем другую, поменьше, и корону тоже поменьше. Пока мы работали, кардинал приходил несколько раз нас проведать; он был очень доволен, даже засмеялся, увидев первую фигурку, и сказал: «Слишком уж ему польстили по мужской части».

Карл Валуа, не выдержав, громко фыркнул.

– Ладно, оставим это, – нервно сказал Сварливый. – А что вы сделали с этими изображениями?

– Положили им внутрь бумажки.

– Какие бумажки?

– Бумажки, которые обычно кладутся в такие фигурки: на них пишут имя того, кого они изображают, и слова заклятия. Но клянусь вам, государь, – воскликнул Эврар, – мы ни вашего имени не написали, ни имени мессира Пуатье! В последнюю минуту мы перепугались и написали имена Якопо и Пьетро Колонна.

– Двух кардиналов Колонна? – переспросил Пуатье.

– Да-да, потому что кардинал говорил, что они тоже его враги. Клянусь, клянусь, я не лгу!

Теперь Людовик X старался не упустить ни слова из рассказа тамплиера и время от времени вскидывал глаза на младшего брата, как бы ища у него поддержки.

– Как по-вашему, Филипп, говорит он