Критика евангельской истории Синоптиков и Иоанна. Том 1-3 - Бруно Бауэр

2. Возвращение изгнанных бесов.

С очень определенным переходом, как бы в лучшей связи, с формулой «а если» Иисус начинает описывать, как нечистый дух, выйдя из человека, бродит по пустынным местам, тщетно ищет пристанища, решает вернуться и, найдя человека нездоровым, берет с собой семь других духов, еще более злых, чем он сам, и вместе с ними снова входит на свое первое место. С тем же человеком, говорит он, впоследствии будет хуже, чем прежде. «Так, — заключает Иисус, — будет и с этим злым родом».

Но если это поколение было злым и нечестивым, то как его можно сравнивать с человеком, который некоторое время был свободен от бесовских духов, а его внутренность была «выметена и украшена» во время отсутствия злых духов? Можно ли предостеречь это поколение, которое с самого начала было злым, только от «распущенности»? И если это так, то почему вдруг в этом образе, взятом из демонических условий?

Матфей взял это изречение у Луки. У Луки оно приводится не в ответе Иисуса на требование знамения, а как заключение речи в защиту от обвинения в союзе с дьяволом. Но невозможно определить, для чего здесь это изречение, так как оно следует после изречения, которое само по себе уже было вне всякой связи с поводом, после изречения: «Кто не со Мною, тот против Меня». Лука также опускает вывод, сделанный Матфеем: «Так будет и с родом сим нечестивым», поэтому мы даже не знаем точно — какая жалость! — как понимать это изречение — просто как описание демонических условий или образно. Но если Лука уже далеко отошел от случая с изречением в ст. 23 и позволил себе пойти еще дальше, поддавшись искушению разработать и записать изречение о возвращении злого духа на случай, то неужели мы будем мучиться два тысячелетия, не находя связи, а выдавая ее за свою и других?

§ 53. Посещение родственников Иисуса.

Когда Марк объявляет о приходе родственников к Господу словами: «Мать твоя и братья твои ищут тебя снаружи», он фактически сообщает, зачем они пришли к нему и хотят, чтобы его вывели. Два других, поскольку они опускают предварительное замечание о намерении родственников, должны включить в объявление об их визите какие-то более определенные слова, которые говорят нам что-то об их намерении: Лука объявляет о них словами: «они хотят видеть Тебя», Матфей — словами: «они хотят говорить с Тобой», после того как он сам сказал, что они пришли с этим намерением: но ни один из них не может теперь дать нам понять, почему Иисус так резко отвергает своих, спрашивая: «кто моя мать? кто мои братья? В грядущие времена богословы уже не захотят говорить, что только Его небесное величие побудило Его так революционно заявить о своем несогласии с семейными отношениями.

Матфей и Лука также выдают свою зависимость от Марка, предвещая некую ситуацию, на которую они не намекали ранее, а скорее предвосхищали ее противоположность. Лука говорит Господу: «Мать Твоя и братья Твои стоят вне»: если здесь еще может показаться, что выражение «вне» было употреблено потому, что Иисус был окружен толпой и, как говорит сам Лука в ст. 19, Его родственники не могли до Него добраться из-за толпы, то Матфей устраняет все сомнения, которые еще могли возникнуть относительно первоначального сообщения. Ведь он также позволяет Иисусу сообщить то, что сам говорил ранее, — что его родственники стояли снаружи, но когда в конце своего повествования в С. 13, 1 он говорит: Иисус вышел «из дома», значение слова «снаружи» объясняется: родственники не могли до него добраться из-за толпы, окружавшей дом, в котором находился Иисус. Матфей, однако, ничего не говорит о том, что Иисус находился в доме или вообще в городе: в рассказе Марка, напротив, присутствуют все эти детали, необходимые для исторического повествования: Иисус возвращается «домой» с только что назначенными апостолами, при известии о его возвращении собирается народ, а его родственники выходят, чтобы схватить его. Конечно, то, что Иисус «вызвал» книжников, когда они явились со своим обвинением, предполагает более свободное и широкое пространство, чем может предоставить интерьер обычного дома, но в этом, возможно, виноват сам Марк, как и в том, что книжники прибыли из Иерусалима для этого обвинения.

А теперь к делу! Для богослова, все еще верящего в чудеса зачатия, рождения и детства Иисуса, то обстоятельство, что мать Иисуса сходится с его злейшими врагами и хочет схватить его, потому что он безумен, а книжники объявляют его союзником дьявола, должно казаться очень трудным, но нет! очень легким для объяснения. Она колебалась, говорит Ольсхаузен, и наступил «момент слабости и борьбы веры». Но женщина, с которой мы тесно связаны, особенно мать, непоколебима; Мать, зачавшая нас, бедных человеческих детей, естественным путем, остается верной нам, когда все в нас сбивается с пути и отчаивается, она утешает нас, когда все нас покидает, она внушает нам бесконечную силу своей женской надежды и терпения, когда все на нас обрушивается, а мать, носившая под сердцем Богомладенца, кто захочет схватить его как сумасшедшего в тот самый момент, когда книжники обвиняли его в союзе с дьяволом? Невозможно! Даже если бы она не приняла Его чудесным образом, она отринула бы всякое материнское чувство, которое мы не имеем оснований предполагать так легко, как хочет внушить нам Марк, если бы она поступила так, как, согласно рассказу, она поступила. Настолько невозможным это должно казаться даже теологу, что он задирает нос к Терту и имеет глупость утверждать, что в своем тяжелом искушении «скорбящая мать пришла скорее за утешением к своему сыну и господину, чем действительно для того, чтобы вернуть его домой в Хольм».

Только Марк, еще ничего не знавший о чудесах рождения и детства Иисуса, мог решиться послать мать против него, как он это сделал, если у него был интерес, который был сильнее разума и не позволял ему заметить неестественность ситуации, в которую он ставил мать Иисуса. Он хотел дать понять, что Иисусу действительно пора выбрать себе помощников в Двенадцать, так как Его чудесная деятельность настолько поразила и истощила Его, что близкие уже начали думать, что Он исчерпал себя. Утверждение книжников, что Иисус изгоняет бесов с помощью сатаны, является лишь вольным усилением подозрений родственников и должно привести нас к выводу,