Ужасный век. Том I (СИ) - Миллер Андрей

Тесс уже отдала еду. С трудом разогнулась, поковыляла к окну соседней камеры — и хотя подгоняла Фанни идти следом, девочка задержалась.

— Вы правда не умеете колдовать? Совсем-совсем?

Никогда ещё к Мартину никто не обращался на «вы». Возможно, по голосу девочка не поняла, насколько он юн. А возможно, причина была другой.

— Не умею.

— Жалко.

— Почему?

Фанни замялась, закусила губу.

— Я много молилась Творцу Небесному. И сейчас молюсь. Он совсем не помогает.

— Я это знаю. — ответил Мартин. — Я служил в церкви… Я даже служил при паладине. Творец Небесный не слышит наших молитв.

— Может, и нету никакого Творца Небесного…

— Есть.

— Откуда вы знаете?

— Точно знаю, поверь. Есть тот, кого зовут Творцом Небесным. И есть тот, кого зовут Нечистым. Только оба они таких имён не заслужили. Не достучаться нынче до Творца Небесного: не под силу то ни людям, ни самой Тьме. В том и наша печаль.

— Что же тогда? Нечистому молиться?

Вот такой ход мысли, наверное, многих до казни и довёл. Мартин вспомнил Вудленд: нищий край, голодный до хоть какой-то надежды. Ясное дело — ни одна из казнённых Вермилием не была ведьмой. Видел Мартин настоящих ведьм. Таких не сожжёшь.

Но может, те крестьянки и правда о чём-то подобном задумывались. Тьма не виновата, что в доме кончились свечи — так Гелла говорила? А если окрест тьма кромешная — к кому ещё обратиться?

Мальчик вспомнил и другие слова ведьмы.

— Всякую человечью молитву кто-то слышит. Всякую и всегда. Просто необязательно это тот, кому молятся.

— Фанни! Шевелись! — окликнула девочку Тесс.

Фанни почти уже поднялась, почти ушла — всё равно едва ли могла понять речи Мартина. Он и сам по-прежнему слабо осознавал, о чём рассказывает. Бесполезные слова. Или нет?

Собственные речи оставались неясны. Тем более не понял Мартин, что и зачем в этот миг сделал.

Всё случилось как-то само собой: Мартин схватил Фанни за тоненькое запястье, не дав подняться от окна. Девочка испугалась, почти закричала — но отчего-то лишь «почти». Времени было мало: вот-вот Тесс бросится к ней, конечно, даром что дряхлая…

— Ты бы молилась хоть Свету, хоть Тьме, хоть лесным духам — лишь бы тому, кто слышит каждую нашу молитву? — быстро-быстро проговорил Мартин. — Ты бы молилась тому, что есть божество на деле, а не в Святом Писании?

Фанни кивнула. Её невидящие глаза встретились с глазами Мартина: по случайности, она бы того и не узнала. Но вот Мартину оказалось очень важно ей в глаза заглянуть.

— Тогда скажи мне: чего ты хочешь от бога?

Тесс уже подскочила, схватила внучку за плечи, попыталась оттащить. Но Мартин, хоть и совсем юный, был всё-таки далеко не слаб: сквайров паладины тренировали на совесть.

— Видеть!.. — выпалила Фанни в тот миг, когда Тесс уже почти уволокла её от окошка.

— Так прозрей.

Никаких молитв и никаких заклинаний. В тот момент, едва держа пальцы Фанни в своих, Мартин просто-напросто пожелал: пусть будет так. Если верно всё, что он успел надумать и во что успел поверить — то пусть Фанни прозреет. Прямо сейчас, проклятье, на этот самом месте! А иначе — какой смысл? Зачем иначе всё это нужно?!

Фанни заверещала: так тонко и болезненно пронзительно, будто свинья под ножом. Потом она посмотрела Мартину в глаза — уже совсем не случайно. А после — в глаза бабушки.

Теперь крик не сдержала и старуха.

— Я не колдун. — произнёс Мартин ровно и чётко, почувствовав себя непобедимым. — Я пророк. Пророк не Света и не Тьмы, ибо нет одного без другого. Одно лишь только ныне пророчу: всякая молитва будет услышана!

Мартин разжал пальцы, освободив руку Фанни.

— Идите и расскажите добрым людям о том.

Глава 8

Разумеется, Бомонты не могли пропустить очередное шумное празднование очередной годовщины какой-то кровавой бойни двадцатилетней давности. До торжества оставалась пара недель, но стирлингская знать уже тянулась в столицу со всех концов огромного королевства. Леди Эбигейл-то приехала с южной границы давно — успела славно провести время вдали от семьи, с которой ощущала мало близости.

Теперь же прибыл и блистательный сир Арчибальд Бомонт, один из лучших рыцарей Стирлинга — и сам маркиз Амори Бомонт, рыцаря напоминающий менее всего на свете. Бомонты содержали не очень большой, но весьма богатый дом в столице — как раз ради удобства частых визитов в Кортланк, совершала которые в основном Эбигейл. Этот дом маркизе вполне нравился, однако ранним утром прибыл разодетый в шелка королевский посланник, который сообщил: высоко ценя одного из важнейших вассалов, Бламаринги предлагают Бомонтам покои в королевском замке. Никто от таких предложений не отказывается.

Амори, человек пожилой, давненько не проявлял особой пылкости к супруге. Но то ли слишком соскучился, то ли дорога в Кортланк напомнила маркизу о молодости — едва оставшись с Эбигейл наедине, Амори словно озверел. Мягкие возражения о том, что леди Бомонт уже прихорошилась, а это потребовало массы её времени и труда служанок, супругом приняты не были. Пришлось, конечно, уступить. Амори её и кровати-то не довёл: хватило широкого подоконника и задранных юбок.

И если поначалу Эбигейл ещё старалась представить на месте мужа милого Санти, то вскоре пришлось признать: а вышло-то у Амори на этот раз недурно! Очень даже недурно: как в первые год-другой после свадьбы. Маркиз старался изо всех сил — его могучий брат, наверное, ни на одном турнире так не потел. Эбигейл совсем не пришлось изображать, будто она удовлетворена: небось ещё служанки позавидовали, слыша её стоны через стену.

Нет, всё-таки не так уж плох дражайший супруг — думала Эбигейл, поправляя наряд и причёску.

Вид у маркизы теперь сделался немного помятым, зато глаза в зеркале как блещут… Пожалуй, лучше идеальной подготовки к выходу в свет получилось. Да-да, к такому огню идёт кое-какой изъян в марафете. Женщины, которых как следует полюбили, всегда красивее обделённых.

Амори тоже сиял так, словно это он только что сокрушил армию балеарцев, а не король Балдуин двадцать лет назад. Таким он жене нравился, пусть и немного.

— Будь добр, дорогой: прими внимание Балдуина с Вилдой на себя. Не хочу, чтобы королева мне завидовала.

Балдуин, конечно же, крепкий старик — однако уж слишком старик. Наверняка давно безнадёжно бессилен по части постели. Должно быть, так подумал теперь и Амори Бомонт — причём мысль ему польстила. Приятно хоть в чём-то быть лучше героического короля, верно?

— О, родная, сегодня — всё для тебя!

Ха! Как будто в иные дни Эбигейл не получала от мужа всё, чего хотела. Даже больше, чем маркиз желал ей дать. Больше, чем он мог представить, бедняжка…

— Как думаешь, сойдёт? — поинтересовалась Эбигейл насчёт своего вида, хотя мнение Амори её не очень-то заботило.

— Ты прекраснее самой королевы!

Вилда, конечно, была красивой женщиной. Вдвое моложе Балдуина: когда-то у славного короля были и другая жена, и другие дети. Были… К сожалению — или к счастью. Такова судьба. Балдуин заключил второй брак под конец войны, причём донельзя удачно. И породнился с одним из сильнейших герцогов Норштата, и обрёл завидную жену — а первая-то была сущей дурнушкой, и вскорости получил двух новых сыновей. Взамен тех, которых крепкие стены замка не спасли от мора.

Да, Вилда — красавица, никто не поспорит, но Эбигейл никогда не считала её себе ровней. Уж если говорить о красоте, то это маркиза заслуживала корону!

Ах, какая волнующая мысль… Но Эбигейл предпочла отогнать её. Верно говорил милый Санти: от короны люди имеют свойство глупеть. А на ум леди Бомонт привыкла полагаться ещё более, чем на лицо и фигуру. В конце концов — при таком возрасте недолго осталось её чертам да формам волновать всех вокруг.

— Займи короля с королевой. И Арчи тоже… А мне самой неплохо бы побеседовать с Ламбертом.

— Не успела на охоте?

— Родной, это же королевская охота. Там все были пьяны с утра до ночи! Вряд ли Ламберт толком понял твою прекрасную идею.