Темная сторона Солнца - Эмилия Прыткина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Таксист промолчал. Он вырулил на проспект и увеличил скорость. Анна не узнавала знакомые улицы. Город ее детства изменился до неузнаваемости. Казалось, что от него остались только облицованные красным и розовым туфом фасады, но в то же время утратившие национальный колорит – Ереван стал похож на любой европейский город – красивый, но безликий. Дома пестрели вывесками кафе и дорогих магазинов, за стеклянными витринами сновали проворные продавцы. «Интересно, осталось ли кафе за углом?» – подумала Анна, вспомнив, как отец водил ее в это уютное местечко, где подавались лучшие в городе кябаб и лахмаджо.
Водитель словно прочел ее мысли:
– Раньше за углом было очень хорошее кафе. Там работал мой друг – Саркис. Такие лахмаджо делал, что весь город к нему приезжал. А какой кябаб делал! Э-э-эх, никто такой кябаб больше не делает. Сколько раз ему говорил: «Саркис-джан, скажи мне, почему твой кябаб такой вкусный?» Не сказал. Умер Саркис, теперь уже не узнаю.
Анна вспомнила Саркиса. Добродушный толстяк лет пятидесяти, который, выходя из кухни, вытирал руки о вечно засаленный фартук и ворчал на сына, стоящего возле мангала и переворачивающего шампуры с кябабом: «Арташес, кто так кябаб переворачивает?! Иди лучше матери помоги лахмаджо делать, и-ш-ш-ш!» Тот молча кивал и убегал на кухню, а Саркис подходил к мангалу и, вооружившись куском картона, размахивал им над тлеющими углями. Посетители, как завороженные, следили за каждым его движением. Все знали, что Саркис – добрейшей души человек и ворчит на сына только для того, чтобы собственноручно снять дымящийся кябаб с шампуров, посыпать его зеленью и тонкими колечками лука, подать вместе с лавашем заждавшимся посетителям и в очередной раз услышать: «Саркис-джан, твой кябаб лучший в городе!»
Машина вырулила за угол, и Анна увидела стеклянный куб, возникший на месте уличного кафе со старыми деревянными столиками.
– Вот, построили новое кафе. Разве ж это кафе? Э-э-э-эх, – снова вздохнул Ваго, закуривая очередную сигарету. – Как умер Саркис, так все и развалилось.
– Отчего он умер?
– Током убило. Ты, наверно, не жила здесь, не знаешь, что у нас света не было, вот мы и выкручивались, как могли. Пошел Саркис тянуть свет из метро, его и убило. Говорят, что электричество шло через его тело и почти час все радовались, пока не обратили внимание, что Саркиса долго нет. Жена его на ужин макароны с тушенкой сварила, смотрит, а Саркис куда-то пропал. Пошли в метро, а он мертвый лежит. И один кабель в левой руке, а другой в правой. Через него свет шел, понимаешь? Мой друг лично видел.
– Такое невозможно, – покачала головой Анна.
– Как это невозможно, я ж тебе говорю, мой друг видел! Лежит Саркис, а в руках провода. Вот так и умер хороший человек, а ты говоришь – невозможно.
– Хорошо-хорошо, раз ваш друг видел – значит, так все и было.
– Ну да. Я и сам ходил электричество воровать. А что делать? Света не было, вот и искали, где можно подключиться. У меня толстый кабель был, я его к фабрике пристраивал. На четыре квартиры хватало. Три раза приходила милиция и срезала кабель, а я снова подключался. Иначе не проживешь…
– Кажется, мы приехали.
– Да, точно, это университет. Здесь дочь моего друга Егиша учится.
– Сколько с меня?
– Тысячу драм.
Анна достала из кошелька деньги, рассчиталась и вышла из машины.
– Если хочешь, могу тебя подождать, я не спешу.
– Спасибо, не надо. Я не знаю, когда освобожусь.
Возле входа в здание перед стендом с объявлениями толпились вчерашние школьники. Они заглядывали через головы друг друга, пытаясь найти в списках свои фамилии. То и дело доносились восторженные возгласы вперемешку со вздохами разочарования. «Абитуриенты», – подумала Анна, проходя мимо.
Она поднялась по ступенькам и открыла первую попавшуюся дверь. В аудитории было пусто. За столом, склонившись над ворохом бумаг, сидела женщина с рыжими волосами и что-то быстро писала.
– Извините, не подскажете, где я могу найти господина Пароняна?
– По коридору налево первая дверь. Если вы по поводу апелляции результатов экзамена, сначала зайдите в деканат и заполните форму. После этого отнесете ему на подпись, – ответила женщина, не отрываясь от своей работы.
– Спасибо.
Анна пошла по коридору налево. Возле нужной двери она остановилась, глубоко вдохнула и постучала.
– Да-да, входите, пожалуйста, – послышался бархатистый мужской баритон.
Судя по тембру, его обладатель был человеком интеллигентным и крайне доброжелательным.
Анна переступила порог. Возле окна стоял мужчина лет пятидесяти с книгой в руках. Он нервно перелистывал страницы холеными пальцами, словно искал что-то важное. Анна поймала себя на мысли, что бабка Вардитер погорячилась, сказав, что среди знакомых матери не было достойных мужчин. Человек у окна отличался той статью, которая свойственна уверенным в себе и чуточку самовлюбленным людям. Седые, но все еще густые волосы были аккуратно пострижены и разделены пробором. Подбородок и щеки гладко выбриты. И хотя его черты: большой рот, мясистый нос, глаза навыкате не отличались особой красотой, в целом он производил впечатление человека интеллигентного. Одежда его была под стать внешности: отличный дорогой синий костюм, белая рубашка, голубой атласный галстук и начищенные до блеска лаковые туфли.
Он повернулся на скрип двери и посмотрел на Анну поверх очков.
– Здравствуйте, – еле слышно произнесла Анна, едва сдерживая волнение.
– Здравствуйте. Давайте ваше заявление, – Паронян достал из кармана пиджака ручку и направился к Анне. – Где-то я вас уже видел. Это вы позавчера сдавали у меня историю Армении?
– Нет, не я.
– Хм, значит, ошибся. Давайте, что тут у вас? Я собирался уходить, но пара минут у меня найдется.
Он сел за стол и протянул к ней руку, не отрывая глаз от книги.
– У меня нет заявления. Я… Я по личному вопросу.
Анна прошла вперед и села на скамью напротив, как студентка перед экзаменатором. Паронян удивленно посмотрел на нее и вздрогнул, словно увидел призрака.
– По… По… По какому личному вопросу? Простите, но у меня действительно мало времени.
– Я дочь Карине Арутюнян. Дочь вашей однокурсницы Карине, – четко произнесла Анна.
– Господи… – Он снял очки и нервно потер переносицу. – Вот почему ваше лицо показалось мне таким знакомым. Вы очень на нее похожи, очень. Вы – Лусине? Это вы мне звонили полгода назад? Собирались обсудить со мной что-то, но так и не пришли. Так, какое у вас ко мне дело? Простите, но я действительно спешу, поэтому давайте перейдем к сути вопроса.
Артур Паронян явно нервничал. Он водрузил очки на нос и стал лихорадочно перекладывать книги и бумаги со стола в ящик.
– Нет, я не Лусине, я Анна, то есть Арев. Я вторая дочь Карине. Лусине умерла.
– Как умерла?
– Несколько дней назад. У нее была опухоль мозга.
– Жаль, очень жаль. Примите мои искренние соболезнования. Она так хотела со мной встретиться. Говорила, что это очень важно. Вы не знаете, о чем она хотела со мной говорить?
– Знаю. Лусине хотела найти нашего отца. Вы ведь дружили с мамой? Может, вы знаете, кто наш отец?
– П-р-р-р-р-р… Нет, не знаю. В какой-то момент Карине резко изменилась. И к друзьям, в частности. Карине, Карине… – Паронян грустно улыбнулся и задумчиво посмотрел в окно.
– А может, вы вспомните какие-то детали, незначительные мелочи, которые могут оказаться важными?
– Вряд ли. Знаете, а я ведь даже был в нее влюблен. Даже хотел на ней жениться. Хотя о чем я говорю, разве один я? В нее весь курс втрескался по уши. Знаете, какой она была?
– К сожалению, нет.
– О-о-о, Карине была замечательной девушкой! Умной, тонкой, правда, несколько упрямой. А как она танцевала, видели бы вы! Огонь, а не девчонка! Да, она была необычной. Нестандартной. Жаль, что все так получилось… – Он снова снял очки и, прищурившись, внимательно посмотрел на Анну. – Вы так странно рассматриваете меня. Погодите, вы думаете, что это я? Что я – ваш отец?
– Не знаю, – пожала плечами Анна. – Но если это так, я прошу вас сказать мне правду. Вы ведь честный человек?
– О господи. Так, значит, ваша покойная сестра и вы решили, что я тот негодяй, который довел вашу мать до самоубийства?
– Нет. Не совсем так. В жизни бывают разные ситуации. Но поймите и вы меня. Вы – один из немногих, с кем она была достаточно близка. Вы признались, что испытывали к моей матери нежные чувства. Я пришла не для того, чтобы судить вас, я просто хочу во всем разобраться.
– Зачем? У вас ведь есть отец, насколько мне известно.
– Да, это так. У меня очень хороший отец, но как бы вам сказать… Ах! – отмахнулась Анна. – Наверно, я не смогу объяснить вам свои мотивы. Впрочем, вы ведь спешите?
– Нет-нет, я могу еще немного задержаться. Так почему вы решили искать биологического отца?
Анна опустила голову и задумалась. «А ведь и правда? Почему я его ищу? – подумала она. – У меня есть любящий отец. Есть мать. Через неделю я уеду отсюда и вряд ли когда-нибудь вернусь в этот город. Зачем, зачем я ищу чужого мне человека?»