Глобализация и девиантность - Коллектив авторов

Из приведенных примеров видно, что процесс глобализации далеко не однозначен и очевиден. Неоднозначен потому, что вместе с процессом глобализации идет процесс локализации, и чем интенсивнее глобализация, тем радикальнее локализация. А не очевиден потому, что для объяснения происходящих процессов приходится использовать термины «унификация», «интеграция» и другие, которые имеют довольно четкое содержание в отличие от размытой «глобализации».

В рамках организованной преступности можно назвать такие виды деятельности, как наркобизнес, нелегальная торговля оружием и вооружением, незаконная миграция и торговля людьми, сексиндустрия (включая порнобизнес), оборот краденых автомобилей, несанкционированная торговля культурными ценностями, флорой и фауной, радиоактивными металлами, человеческими органами и др. И, наконец, такой цементирующий фактор, как отмывание денег, т. е. легализация преступных доходов. Во всех перечисленных отраслях преступной экономики заняты миллионы людей в разных частях земного шара и, казалось бы, объединенных содержанием своей деятельности в единую систему транснациональной, международной, глобальной организованной преступности. Но если пойти в обратном направлении и раздробить эту систему сначала на «отраслевые» составляющие, затем по географическому признаку, национальному, этническому, культурному, и, наконец, субкультурному, то единство «системы» оказывается сомнительным. Более того, как это было показано выше, по целому ряду признаков можно предполагать тягу к локализации. Дело в том, что преступникам, действующим на локальной территории, крайне важно сохранять суверенитет для того, чтобы не потерять сам бизнес. В целом ряде случаев оказывается, что уникальным правом заниматься тем или иным преступным бизнесом обладают только местные (часто этнические) преступные организации. Даже будучи включены в некий интернациональный технологический процесс (технологическую цепочку), они остаются составляющей, имеющей значительную самостоятельность. Выпадение такого звена из цепочки не всегда влечет за собой просто замену. Часто происходит реформирование всего процесса или же поиск и создание новой цепочки. В качестве примера можно привести ситуацию с кражами автомобилей. В Западной Европе совершается угон (по договоренности с владельцем или без таковой), далее автомобиль через «отстойники» и «предпродажную подготовку» (перекраска, перебивка номеров и т. п.) в «транзитных» странах попадает на территорию России, где розыск краденых транспортных средств крайне затруднен по разным причинам. Если бы Россия стала более активным участником глобализационных процессов, происходящих в Европе, большая часть участников этой технологической цепочки оказалась бы под угрозой уничтожения. Заметим, что это невыгодно преступникам ни в России, ни в Европе, ни в «транзитных» странах.

Упоминавшаяся выше миграция – также процесс неоднозначный. С одной стороны, понятно, что механизмы глобализации облегчают и провоцируют миграционные потоки. Однако, с точки зрения организованной преступности, необходимо сохранять достаточно высокую степень стихийности этих потоков для облегчения преступной деятельности. «Чрезвычайно высока латентность как миграционных процессов в целом, так и преступности мигрантов и организованной преступности. Высокая степень латентности участия иностранных граждан в организованной преступной деятельности на территории Российской Федерации связана не только с латентностью организованной преступности, но и в значительной степени с тем, что не существует должной системы учета и регистрации въезда-выезда и пребывания в стране. Это относится как к внешней (пересечение границ России иностранными и российскими гражданами и лицами без гражданства), так и внутренней миграции (перемещение в пределах территории РФ)»[125]. Расширение миграционных потоков способствует возникновению преступных групп и организаций, которые имеют защитные барьеры от правоохранительных и правоприменительных органов – обычаи, специфику уклада жизни, который преступники всячески стремятся сохранить и поддержать. Кроме того, они имеют часто существенный, а то и непреодолимый «заслон» в виде родного языка. Не секрет, что языки населения бывших союзных республик очень мало изучаются. А преступники в условиях «глобализации» и не заинтересованы в распространении таких знаний в среде местного населения. Значит, ущербное законодательство, слабое обеспечение правоприменения, техническое несовершенство соответствующих служб, происходит ли это по головотяпству или по злому умыслу вследствие материальной заинтересованности (коррупции), способствует развитию организованной преступности.

Глава 5

Терроризм

Одна из сложнейших глобальных проблем современности – международный терроризм. Сентябрьская, 2001 г., трагедия Нью-Йорка и Вашингтона – только одно из крупномасштабных тому подтверждений. Кратко остановимся на некоторых принципиальных вопросах.

Терроризм (лат. terror – страх, ужас) является одной из серьезнейших современных социальных проблем, потенциально или актуально затрагивающих каждого жителя планеты. Между тем, как это часто бывает, чем серьезнее, актуальнее и «очевиднее» проблема, тем большим количеством мифов и недоразумений она окружена.

Нет единого понимания терроризма и в общественных науках. Вот лишь некоторые из имеющихся определений (всего их насчитывается свыше ста[126]):

• «систематическое устрашение, провоцирование, дестабилизация общества насилием»[127];

• «форма угрозы насилием или применения насилия по политическим мотивам»[128];

• «применение насилия или угрозы насилия против лиц или вещей ради достижения политических целей»[129];

• «насильственные действия или угроза их применения со стороны субъектов политики и преследование ими политических целей»[130];

• «систематическое использование убийств, телесных повреждений и разрушений или угроз перечисленных действий для достижения политических целей»[131];

• «метод политической борьбы, который состоит в систематическом применении ничем не ограниченного, не связанного с военными действиями физического принуждения, имеющего целью достижение определенных результатов путем устрашения политических противников»[132].

Из приведенных и других многочисленных определений вырисовываются прежде всего два основных признака терроризма:

– применение или угроза применения насилия;

– его политическая мотивация.

Но есть, очевидно, еще один существенный признак терроризма как социального явления, а не индивидуального акта политического убийства: неопределенный круг непосредственных объектов теракта, применение насилия в отношении неопределенного круга лиц (ни в чем не повинных людей) ради достижения отдаленного объекта – удовлетворения политического (экономического, социального) требования. Ибо «о терроризме можно говорить лишь тогда, когда смыслом поступка является устрашение, наведение ужаса. Это основная черта терроризма, его специифика»[133].

На сложность и субъективизм определения терроризма обратил внимание еще Laqueur: «один – террорист, другой – борец за сво боду»[134]. Эта тема подробно рассматривается в статье сотрудника Международного полицейского института по контртерроризму B. Ganor[135]. Как различить терроризм и партизанскую войну, терроризм и революционное насилие, терроризм и борьбу за национальное освобождение? Слишком многое зависит от позиции субъекта оценки тех или иных насильственных действий по политическим мотивам. Вместе с тем Ganor пытается провести различия между анализируемыми феноменами. В приводимых и обосновываемых им схемах вначале отграничиваются объявленная война – между государствами и необъявленная война – между организациями и государством. Последняя включает, прежде всего, терроризм и партизанскую войну. Кроме того, к необъявленной войне могут относиться деятельность анархистов, борцов за свободу, революционеров, а также действия ad hoc (по конкретному случаю). Важнейшее различие между терроризмом и партизанской войной состоит в том, что партизанская война ведется против вооруженных сил, военных и техники, тогда как терроризм направлен против мирного населения, «некомбатантов» (noncombatant) при сохранении политической мотивации насильственных действий. Это различение представляется весьма существенным и позволяющим конкретизировать некоторые наши оценки. Другое дело, что и предлагаемое различие несколько условно (мирное население может также оказаться жертвой партизанских действий, как, впрочем, и «точечных ударов»…). Во всяком случае, Ganor называет три важнейших элемента терроризма: (1) применение или угроза применения насилия; (2) политические цели (мотивы) деятельности; (3) реальными целями оказывается мирное население, граждане[136].