Небоскребы магов - Гай Орловский

— Жаль. Тогда нужно успеть хотя бы распорядиться. Страна должна быть готова к вторжению.

— Никому не говорите, — попросил я, — что вашу боль облегчил я.

Он тускло скривил губы.

— Хотите всегда смотреться только умелым бойцом? Не возражайте, я же вижу. Нет-нет, никому не скажу.

Глава 12

Слуга или секретарь уже несколько раз заглядывал в покои и подавал мне знаки, на этот раз я сам поманил его, а когда он с недоверием приблизился, король сказал ему заметно окрепшим голосом:

— Курт, позови командующего армией, глердканцлера и членов Тайного Совета…

И все-таки он устал, вызывая военачальников и раздавая распоряжения. Я смотрел с сочувствием, чемто напомнил Петра Великого, тот, судя по летописям, жутко страдал от болей из-за камней в мочевом пузыре, а когда он страдал от невыносимой рези в канале, его крики слышны были даже на пристани.

Судя по отекшему лицу, у этого может быть та же ситуация, особенно если учесть, что и рацион у них был одинаковый… все-таки, как мне показалось, короля любят и жалеют. Возможно, в самом деле не такое уж и чудовище, хоть и сваталось к Орландии. Возможно, немножко туповатый, но лучше добрый и туповатый, чем умный и агрессивный, как тот же король Антриас…

Я скромно сидел в сторонке, прикидываясь то ли врачом, то ли вовсе тряпочкой, но когда все начали выходить из королевских покоев, рискнул подняться и приблизиться к королевскому ложу.

— Ваше величество…

Он прошептал:

— Мне слышно…

— Вы мужественный человек, — сказал я, — но, ваше величество, эти боли доконают вас.

Он взглянул на меня измученными глазами.

— Вы такую мне новость сказали!..

— Хороший признак, — заметил я. — Острите…

— Это шутки висельника, — буркнул он. — Что вы знаете о таких болях…

— Мало, — признался я. — Но это камни, как догадываюсь, что отложились у вас внутри. Как у курнесушек, но не совсем так. И чуточку иначе, чем у гусей. У тех они круглые, как у уток, но побольше, а у вас поменьше и с острыми краями. Когда лежат спокойно, то терпимо, можно не знать о них вовсе, но некоторые иногда пытаются выбраться вместо с потоком… да не дерьма, то бы еще терпимо, а мочой… вот тут и начинается веселье! Не для вас, правда.

Он процедил сквозь зубы:

— Это я знаю. А откуда знаете вы?

— У нас один король так страдал, — сообщил я, — придворные рыдали с ним вместе. Жаль, лекарство придумали только после его смерти. Лет через триста.

Он насторожился.

— Что? Лекарство есть?

— Да, — ответил я. — Хотите попробовать?

Он посмотрел исподлобья.

— Шутите?… Вы же сами сказали, скоро сдохну.

— Я такое брякнул? — спросил я виновато. — Где же моя неврожденная деликатность глерда… Или это из меня такой глерд… В общем, может быть, и не скоро. До утра дотянете…

Он прошептал:

— Вы в самом деле лекарь?

Я покачал головой.

— Нет, но у меня совершенно случайно есть нужная настойка. В путешествии все пригодится, а я такой запасливый, что мне бы купцом, а не глердом.

Он сказал слабо:

— Чем меня только не поили… Только хуже. Уже огромное чудо, что вы сумели погасить хоть на время мои боли.

— Тогда чем рискуете? — спросил я. — Судя по вашему лицу, вы уже на пределе.

Он криво усмехнулся.

— В самом деле… Ну помру на пару дней раньше…

— Ваше величество, — сказал я очень серьезно, — вы сейчас очень ценный союзник для Нижних Долин. Ее величество не желает вас потерять. Вы нужны нам живым и здоровым. Это я к тому, чтобы вы не подумали насчет отравы.

Он отмахнулся.

— Мне уже все равно. Даже если отрава… Закончатся эти муки.

Он с надеждой смотрел, как я снова щелкнул металлической пряжкой, отстегнув крышку, на этот раз король увидел капсулу побольше, зловеще-красную и продолговатую.

— Это, — проговорил он, — не похоже… на отвар…

— Это отвар, — заверил я, — в сухом виде. Как сухое молоко… Ах да, как молоко может быть сухим… В общем, ваше величество, не умничайте, а глотайте… Предупреждаю, будет хреново, очень хреново.

Он помрачнел.

— А нельзя мне снова то снадобье, что снимает боль?

— Можно, — ответил я. — Дам. Но хреново будет по-другому. Организм начнет бороться с инфекцией… с ядом, что вырабатывается в вашем теле… говоря без фокусов, у вам там уже гниет внутри. Такое сразу не залечится, сперва надо убить тех гадов, что творят такое… это такие червячки, но только очень-очень мелкие… а когда воспаление снимется, тогда и… В общем, раскройте рот, вот ваша чаша с вином. Нет, всего глоток, чтобы запить… Помните, все решает соматика. В смысле, если сложите лапки и перестанете бороться, вам конец, а если скажете себе твердо, что сперва королевство от Антриаса нужно спасти, то у вас есть шанс.

Он покорно проглотил капсулу, из чаши сделал всего один глоток, как я и сказал, и вернул мне пустую. Я посмотрел с уважением, буду знать, что такое королевский глоток.

— Не волнуйтесь, — сказал он, — если не получится… я же все равно помирал…

— Ваше величество, — сказал я восхищенно, — не знаю, какой из вас король, но человек вы хороший. Меня утешаете, надо же!..

Он слабо ухмыльнулся.

— Утешение ничего не стоит… А вы меня избавили по крайней мере от боли. Если и сдохну, то без этой рези.

— Уже начинает резать? — спросил я с беспокойством. — Только не врите, ваше величество. Вы же король, по мелочи не брешете.

— Нет, — признался он, — боли еще нет, но уже страшно… как вспомню…

— Не стоит раньше времени, — предупредил я. — Обезболивающее тормозит выздоровление. Потом дам, когда станет совсем больно. Завтра.

— Хорошо, — прошептал он.

Его лицо за это время чуточку порозовело, прерывистое дыхание стало ровным. Я молчал, он осторожно повернул голову, наши взгляды встретились.

— Вы великий лекарь, глерд, — сказал он с чувством.

— Лежите, — велел я, — а то сейчас будет еще хуже. Пока я всего лишь приглушил боль. Это для того, чтобы самолечение не показалось еще большей мукой.

— Но я чувствую себя хорошо!

— Чувствовать, — изрек я, — и быть — две большие разницы, как говорят в одном великом городе. Сейчас начинается процесс растворения ваших камней. Если начнете кабердыкаться, они зашевелятся и могут попытаться выйти. А так как станут мельче, то могут пролезть, а это значит не просто поцарапают там, а буквально порвут острыми краями, как дурной кот хозяина когтями.

Он содрогнулся.

— Они что, кристаллы?

— Конечно, — заверил я. — У простых людей простой песок или мелкие камешки, у благородных глердов уже полудрагоценные, а у королей сплошь алмазы! А вы знаете, какие они по крепости.

Он снова содрогнулся, замер, прислушиваясь.

— Терпите, — сказал я с сочувствием. — Могут полезть один за другим. Но лучше подождать, пока не превратятся в слизь. Но, если вам вдруг жалко портить такие драгоценные камни…

Он вздрогнул.

— Глерд!.. Это у вас там юмор такой? Жестокий вы народ…

— А еще черствый, — согласился я. — Ваше величество, вы кабан здоровенный, у вас сердце, как вижу по морде лица, крепкое, так что, скорее всего, выдержите некоторое отравление организма… Не дайте себе умереть раньше Антриаса. Переживите этого гада!

В жару король метался несколько дней, часто теряя сознание, бредил, в самом деле боролся со смертью, но сегодня в минуту просветления велел подать себе некую бумагу, скрепленную своей подписью и королевскими печатями, собственноручно швырнул ее на жарко полыхающие угли в камине.

Курт просиял, сказал с чувством:

— Ваше величество!

Астрингер ответил слабым голосом:

— Ты прав, мой старый друг… Еще рано.

Я спросил шепотом у Курта:

— Что он сжег?

Тот ответил радостным шепотом:

— Завещание. С указанием наследника. Значит, идет на поправку.

На следующий день Астрингер выглядел еще измученнее, а лекари сообщили, что его величество начали мочиться, к их ужасу пополам со зловонным гноем и даже с кровью.

Курт, его секретарь, постелил себе матрас возле королевского ложа и спал там, а нам с Фицроем освободили комнату рядом с королевскими покоями.

Вместе с Куртом в королевских покоях все дни кризиса ночевали и лекари, старые, мудрые и очень грустные из-за бессилия помочь его величеству, которого знали едва ли не с пеленок.

Секретарь, проникшись ко мне почтением, то и дело спрашивал, что и как дальше с его величеством, я заверял каждый раз:

— Будем ждать. Его величество здоровый бугай.

Один из лекарей прислушался, переспросил испуганно.

— Бугай… Это… в ваших землях… похвала?

— Да, — заверил я. — Даже комплимент! У нас каждый старается выглядеть побугаистее, но, увы, получается редко у кого. А его величество… это просто бугаище!