Рождественские повести - Чарльз Диккенс

- Да, и я помню! - вскричал Питер. - Я часто видел.

- И я видел! - воскликнул один из маленьких Крэтчитов, и дочери тоже это подтвердили.

- Да ведь он был как перышко! - продолжала мать, низко склонившись над шитьем. - А отец так его любил, что для него это совсем не составляло труда. А вот и он сам!

Она поспешила к мужу навстречу, и маленький Боб в своем неизменном шарфе - без него он бы продрог до костей, бедняга! - вошел в комнату. Чайник с чаем уже дожидался хозяина на очаге, и все наперебой стали наливать ему чай и ухаживать за ним. Затем двое маленьких Крэтчитов взобрались к отцу на колени, и каждый прижался щечкой к его щеке, как бы говоря: "Не печалься, папа! Не надо!"

Боб весело болтал с ребятишками и обменивался ласковыми словами со всеми членами своего семейства. Заметив лежавшее на столе шитье, он похвалил миссис Крэтчит и дочерей за прилежание и сноровку. Они закончат все куда раньше воскресенья, заметил он.

- Воскресенья? - А ты был там сегодня, Роберт? - спросила жена.

- Да, моя дорогая, - отвечал Боб. - И жалею, что ты не могла пойти. Тебе было бы отрадно поглядеть, как там все зелено. Но ты же будешь часто его навещать. А я обещал ему ходить туда каждое воскресенье. Сыночек мой, сыночек! - внезапно вскричал Боб. - Маленький мой! Крошка моя!

Слезы хлынули у него из глаз. Он не мог их сдержать. Слишком уж он любил сынишку, чтобы совладать с собой.

Он поднялся наверх - в ярко и весело освещенную комнату, разубранную зелеными ветвями остролиста. Возле постели ребенка стоял стул, и по всему видно было, что кто-то, быть может всего минуту назад, был здесь, сидел у этой кроватки... Бедняга Боб тоже присел на стул, посидел немного, погруженный в думу, и когда ему удалось справиться со своей скорбью, поцеловал маленькое личико. Он спустился вниз умиротворенный, покорившийся неизбежности.

Опять все собрались у огня, и потекла беседа. Мать и дочери снова взялись за шитье. Боб принялся рассказывать им о необыкновенной доброте племянника Скруджа, который и видел-то его всего-навсего один-единственный раз, но тем не менее сегодня, встретившись с ним на улице и заметив, что он немного расстроен, - ну просто самую малость приуныл, пояснил Боб, - стал участливо расспрашивать, что его так огорчило.

- Более приятного, обходительного господина я еще в жизни не встречал, - сказал Боб. - Ну, я тут же все ему и рассказал. "От всего сердца соболезную вам, мистер Крэтчит, - сказал он. - И вам и вашей доброй супруге". Кстати, откуда он это-то мог узнать, не понимаю.

- Что "это", мой дорогой?

- Да вот - что ты добрая супруга, - отвечал Боб.

- Кто ж этого не знает! - вскричал Питер.

- Правильно, сынок, - сказал Боб. - Все знают, думается мне. "От всего сердца соболезную вашей доброй супруге, - сказал он. - Если я могу хоть чем-нибудь быть вам полезен, прошу вас, приходите ко мне, вот мой адрес", сказал он и дал мне свою визитную карточку!

- И дело даже не в том, что он может чем-то нам помочь, - продолжал Боб, - Дело в том, что он был так добр, - вот что замечательно! Ну, прямо, будто он знал нашего Малютку Тима и горюет вместе с нами.

- По всему видно, что это добрая душа, - заметила миссис Крэтчят.

- А если б ты его видела, моя дорогая, да поговорила с ним, что бы ты тогда сказала! - отвечал Боб.

Я ничуть не удивлюсь, если он пристроит Питера на какое-нибудь хорошее местечко, помяни мое слово.

- Ты слышишь, Питер! - сказала миссис Крэтчит.

- А тогда, - воскликнула одна из девочек, - Питер найдет себе невесту и обзаведется своим домом.

- Отвяжись, - ухмыльнулся Питер.

- Конечно, со временем это может случиться, моя дорогая, - сказал Боб. - Однако спешить, мне кажется, некуда. Но когда бы и как бы мы ни разлучились друг с другом, я уверен, что никто из нас не забудет нашего бедного Малютку Тима... не так ли? Не забудет этой первой разлуки в нашей семье.

- Никогда, отец! - воскликнули все в один голос.

- И я знаю, - продолжал Боб, - знаю, мои дорогие, что мы всегда будем помнить, как кроток и терпелив был всегда наш дорогой Малютка, и никогда не станем ссориться - ведь это значило бы действительно забыть его!

- Никогда, никогда, отец! - снова последовал дружный ответ.

- Я счастлив, когда слышу это, - сказал Боб. - Я очень счастлив.

Тут миссис Крэтчит поцеловала мужа, а за ней - и обе старшие дочки, а за ними - и оба малыша, а Питер потряс отцу руку. Малютка Тим! В твоей младенческой душе тлела святая господня искра!

- Дух, - сказал Скрудж. - Что-то говорит мне, что час нашего расставанья близок. Я знаю это, хотя мне и неведомо - откуда. Скажи, кто был этот усопший человек, которого мы видели?

Дух Будущих Святок снова повлек его дальше и, как показалось Скруджу, перенес в какое-то иное время (впрочем, последние видения сменяли друг друга без всякой видимой связи и порядка - их объединяло лишь то, что все они принадлежали будущему) и привел в район деловых контор, но и тут Скрудж не увидел себя. А Дух все продолжал увлекать его дальше, как бы к некоей твердо намеченной цели, пока Скрудж не взмолился, прося его помедлить немного.

- В этом дворе, через который мы так поспешно проходим, - сказал Скрудж, - находится моя контора. Я работаю тут уже много лет. Вон она. Покажи же мне, что ждет меня впереди!

Дух приостановился, но рука его была простерта в другом направлении.

- Этот дом здесь! - воскликнул Скрудж. - Почему же ты указываешь в другую сторону, Дух?

Неумолимый перст не дрогнул.

Скрудж торопливо шагнул к окну своей конторы и заглянул внутрь. Да, это по-прежнему была контора - только не его. Обстановка стала другой, и в кресле сидел не он. А рука Призрака все также указывала куда-то вдаль.

Скрудж снова присоединился к Призраку и, недоумевая - куда же он сам-то мог подеваться? - последовал за ним. Наконец они достигли какой-то чугунной ограды. Прежде чем ступить за эту ограду, Скрудж огляделся по сторонам.

Кладбище. Так вот где, должно быть, покоятся останки несчастного, чье имя предстоит ему, наконец, узнать. Нечего сказать, подходящее для него место упокоения! Тесное - могила к могиле, - сжатое со всех сторон домами, заросшее сорной травой - жирной, впитавшей в себя не жизненные соки, а трупную гниль. Славное местечко!

Призрак остановился среди могил и указал на одну из них. Скрудж, трепеща, шагнул к ней. Ничто не изменилось в обличье Призрака, но Скрудж с ужасом почувствовал, что какой-то новый смысл открывается ему в этой величавой фигуре.

- Прежде чем я ступлю последний шаг к этой могильной плите, на которую ты указуешь, - сказал Скрудж, - ответь мне на один вопрос, Дух. Предстали ли мне призраки того, что будет, или призраки того, что может быть?

Но Дух все также безмолвствовал, а рука его указывала на могилу, у которой он остановился.

- Жизненный путь человека, если неуклонно ему следовать, ведет к предопределенному концу, - произнес Скрудж. - Но если человек сойдет с этого пути, то и конец будет другим. Скажи, ведь так же может измениться и то, что ты показываешь мне сейчас?

Но Призрак по-прежнему был безмолвен и неподвижен.

Дрожь пробрала Скруджа с головы до пят. На коленях он подполз к могиле и, следуя взглядом за указующим перстом Призрака, прочел на заросшей травой каменной плите свое собственное имя: ЭБИНИЗЕР СКРУДЖ.

- Так это был я - тот, кого видели мы на смертном одре? - возопил он, стоя на коленях.

Рука Призрака указала на него и снова на могилу.

- Нет, нет, Дух! О нет!

Рука оставалась неподвижной.

- Дух! - вскричал Скрудж, цепляясь за его подол. - Выслушай меня' Я уже не тот человек, каким был. И я уже не буду таким, каким стал бы, не доведись мне встретиться с тобой. Зачем показываешь ты мне все это если нет для меня спасения!

В первый раз за все время рука Призрака чуть приметно дрогнула.

- Добрый Дух, - продолжал молить его Скрудж, распростершись перед ним на земле. - Ты жалеешь меня, самая твоя природа побуждает тебя к милосердию. Скажи же, что, изменив свою жизнь, я могу еще спастись от участи, которая мне уготована.

Благостная рука затрепетала.

- Я буду чтить рождество в сердце своем и хранить память о нем весь год. Я искуплю свое Прошлое Настоящим и Будущим, и воспоминание о трех Духах всегда будет живо во мне. Я не забуду их памятных уроков, не затворю своего сердца для них. О, скажи, что я могу стереть надпись с этой могильной плиты!

И Скрудж в беспредельной муке схватил руку Призрака. Призрак сделал попытку освободиться, но отчаяние придало Скруджу силы, и он крепко вцепился в руку. Все же Призрак оказался сильнее и оттолкнул Скруджа от себя.

Воздев руки в последней мольбе, Скрудж снова воззвал к Духу, чтобы он изменил его участь, и вдруг заметил, что в обличье Духа произошла перемена. Его капюшон и мантия сморщились, обвисли, весь он съежился и превратился в резную колонку кровати.

СТРОФА ПЯТАЯ

Заключение

Да! И это была колонка его собственной кровати, и комната была тоже его собственная. А лучше всего и замечательнее всего было то, что и Будущее принадлежало ему и он мог еще изменить свою судьбу.