Ди-Джей - Александр Берник
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кабанчик, по утверждению Суккубы, весил около пятидесяти килограмм, хотя Дима был уверен, что она врёт. Кабанище, по его ощущениям, явно переваливал за стольник. Тащил он его в стойбище на импровизированной волокуше из связанных веток с широкими листьями, впрягшись в остатки верёвки.
Ещё проходя край джунглей, примыкающих к поселению и на десятки метров, представляющих собой общественный туалет, что отпугивало лесного хищника похлеще травяной стены с пограничниками, Дима почуял неладное. Слишком тихо было в обезьяньей деревне средь бела дня.
Каково же было его удивление, когда, вынырнув из зарослей, он наткнулся на стену копий. Всё мужское население, вооружившись до зубов, приветствовало чужака, ощетинившись неровным строем, но при этом, не издавая ни звука. Даже в самом селении, где вечно галдел разноголосый ор с детским визгом, стояла гробовая тишина.
Рыжий обезьян, измазанный с ног до головы кабаньей кровью, с верёвками крест-накрест на груди, словно революционный морячок пулемётными лентами, с окровавленным копьём и почему-то таким же кровавым луком, одетым через плечо, замер со злорадной ухмылкой, медленно обводя строй зверским взглядом.
На самом деле он был не злой, а сильно уставший. У него просто уже сил не было нормально улыбнуться. Но черноволосые аборигены в нём не иначе как Рембо признали или, на худой конец, Шварценеггера. Хотя нет. Эта киношная парочка бы нервно курила в сторонке при виде такого эпика.
Воины-обезьяны, не желая связываться с этим садистом, который голыми руками свинку целый час мучительно убивал, заставляя её визжать на все джунгли и нагоняя эпидемию инфарктов на округу, почтительно разошлись в стороны, перестраиваясь в живой коридор.
Такая реакция придала рыжему силы. Вернее, он сам их себе придал, не желая позориться в столь фееричном эпизоде своей жизни. Дима вальяжно поправил врезавшиеся в тело верёвки, напрягся и потащил законное «своё» в родную нору. Всё в дом. Всё для семьи.
— Обрати внимание на реакцию женщин, — спокойным назидательным тоном выдала вводную Джей, царственно восседая на поверженном кабане верхом.
Дима: — Где ты здесь видишь женщин? — удивился бурлак, бросая косые взгляды по сторонам.
— А я тебе не про «здесь» говорю. Тебе ещё пол селения тащить. Сейчас все набегут. Подожди.
Дима: — И на что я должен обратить внимание?
— Вот я и проверю твою наблюдательность. Зафиксируешь, проанализируешь и доложишь. Только не делай скоропалительных выводов. Внимательно смотри, запоминай, думай, как следует, что представляют собой их реакции. После чего сделаешь соответствующее заключение. А я вечером послушаю, вместо сказки на ночь твои соображения.
Суккуба оказалась права. Как только вошёл в поселение, из всех нор, как тараканы, высыпали представительницы женского пола, а к ним в придачу целая кодла детёнышей, мгновенно устроившая кирдык тишине и спокойствию местного дибило-питомника.
Дима волок добычу и снисходительно лыбился, разглядывая лица набежавших самок. Но кроме удивления и восхищения кабаном он ничего не приметил, как ни вглядывался и не настраивался на их эмоции. Ни одна сволочь на него, героя, даже мельком не взглянула! Только дотащив волокушу до дома, исследователь узрел другую реакцию, отличную от всех остальных. Единственной женщиной, кто вела себя никак все, была его Аф.
Супруга стояла у входа во двор, почему-то сгорбившись, низко опустив и без того длинные руки, и на её лице застыла, как приклеенная, улыбка наглой уркаганки. Она растянула рот от уха до уха, а зрачки, словно в прорези маски, метались из стороны в сторону. Но разглядывала хозяйка ни муженька с добычей, а реакцию соседок. При этом явно довольная результатом увиденного, всем своим видом восклицая: ну что, суки, съели.
Лишь когда взмокший и до предела вымотанный рыжий обезьян подтащил кабанчика к ней вплотную, Аф, наконец, обратила внимание и на него. Сделав лицо попроще, она тут же кинулась к своему самцу и нежно прижавшись, принялась поглаживать удачливого охотника, наплевав на то, что он весь в крови. Притом делала это опять демонстративно наигранно, как бы напоказ и больше не для своего героя, а для ненавистных товарок по селению.
Дима на ломаном обезьяньем, сопровождая речь сурдопереводом, погнал сожительницу за водой, для начала хотя бы лицо умыть. А сам, бросив оружие и освободившись от пут, оглянулся.
Вот теперь было на что посмотреть, что запомнить и проанализировать. Женщины поселения, все как одна без исключения принялись проявлять к чужаку резко возросший интерес. Все! Несмотря на свой возраст и положение. Это первое, что констатировал Дима. Притом, делали они это настолько вызывающе бессовестно, что даже не обращали никакого внимания на своих самцов, стоящих рядом.
Дима: — Похоже, одна половина селения меня сейчас будет насиловать от большой любви, а вторая — убивать от ревности, — подумал удачливый охотник, косясь на Джей.
— Не делай скоропалительных выводов, — напомнила училка, слезая с туши и зачем-то отряхиваясь, будто замаралась, — сейчас не будут.
— А, — произнёс он вслух, поняв её по-своему, и продолжил мысленно, — Чуть попозже?
— По крайней мере, не сейчас, — успокоила его Суккуба, — но обязательно постараются сделать и то, и другое.
Дима: — Вот спасибо! Успокоила. И куда бежать?
— А бежать некуда, — припёрла его Джей к воображаемой стенке, — Так что срочно продумывай свою стратегию поведения, притом основательно. Ибо от этого зависит твоё выживание. Пока мне зачёт по этой теме не сдашь…
Суккуба неопределённо покрутила ладонью в воздухе и с усталым видом, будто это ни он тащил её с кабаном, а она их обоих, притом без волокуши, побрела в нору, оставив ученика на растерзание толпы. Хорошо, что пока только визуального.
С горем пополам содрав с кабана шкуру, он отпилил передние лапы, оставив себе на прокорм, а остальное мясо оттащил вождю, убив сразу двух зайцев этим подношением. Во-первых, подкупил власть, которая с подобающим пиететом приняла взятку, дав понять, что чужак всё правильно сделал, по их обезьяним понятиям, и может рассчитывать на «крышу». По крайней мере, на первое время, пока они этого кабана едят. А во-вторых, избавился от излишков мяса, что всё равно уже к утру по такой жаре вонять начнёт.
Вернувшись со «стрелки» с вождём, рыжий обезьян застал у себя в «квартире» собрание женского кружка. Около десятка разновозрастных самок, забившись в его просторную нору, что-то невпопад «укали», «ыкали» и «акали», рассматривая и восхищаясь хоромами и «бытовыми приборами»: аккуратным очагом, вертелом, самопальной посудой и «пылегоном», в виде пушистого веника.
Аф выступала почётным
