Исполнение желаний - Барбара Картленд

— Хорошо, Хиггинс! Раз вы так хотите, я отправлюсь к себе. А вы оставьте дверь открытой. В случае чего услышите, если его сиятельство опять начнет метаться.

— Конечно, мисс! Я так и сделаю. А вам спокойной ночи и сладких снов!

— Но вы… вы уверены, что мы поступаем правильно?

— Как в себе самом! Не сомневайтесь!

— Тогда… спокойной ночи! И спасибо, Хиггинс, за работу!

Герцог услышал шелест платья и легкие шаги уходящей Оливии. Следом тяжелой походкой удалился Хиггинс.

Герцог открыл глаза. Он вспомнил. С Хиггинсом разговаривала Оливия Лэмбрик. Он находился в ее доме, в Грин Гэйблз. Дом раньше занимал ее отец, священник. А потом он умер. Что потом? Герцог пытался мучительно восстановить разрозненные куски событий, но тщетно.

В памяти остались только граничащая с бешенством ярость, потом чей-то удар, внезапная сильная боль в груди и дальше беспамятство. Значит, его принесли сюда? Тогда, кто устраивает вечер в Чэде? И какое они имеют право делать это? Нет, он слишком устал, чтобы разобраться во всем. Глаза его непроизвольно закрылись, и он снова стал погружаться в сон.

Потом герцог очнулся днем. Да, он отчетливо осознал, что это день. Вокруг суетились какие-то люди. Они осторожно поправляли его кровать, стараясь ничем не побеспокоить. Очевидно, они не хотели будить его, да и сам он не желал просыпаться. Он с ужасом думал о том, что нужно будет с ними о чем-то разговаривать, о чем-то спрашивать, как-то отвечать. Нет, он еще слишком слаб! Потом в комнате установилась тишина, и герцог понял, что остался один. Думать не хотелось. Он вспомнил ангела, который сказал, что его никто не любит, и вдруг почувствовал чье-то присутствие. Он с усилием открыл глаза. Ангел вновь находился здесь, рядом, и выглядел еще более ангелоподобно, чем в прошлый раз.

Я принесла тебе розу! — девочка положила розу на одеяло.

— Спасибо! Это… очень … мило … с … твоей … стороны!

— Я думала, тебе будет приятно.

— Мне очень-очень приятно! — заверил ее герцог.

— Тебе кто-нибудь дарил розы раньше?

— Никто!

— Потому что тебя никто не любит! Хочешь, я тебя буду любить?

Ее глаза были синими-синими, как небо в погожий летний день. Слабая улыбка тронула губы герцога.

— Да! Я был бы… счастлив, если бы… ты… полюбила… меня.

— Я полюблю! — с готовностью пообещала Вэнди. — И Эмма полюбит тебя.

— А кто … это … Эмма?

Девочка достала куклу, которую прятала в складках платья. Она была старой и потрепанной, но, бесспорно, самой любимой игрушкой и самой большой драгоценностью. Вэнди всюду таскала ее за собой. Она ложилась с ней спать, брала с собой в гости, словом, та везде была рядом с ней. Девочка разговаривала с куклой, как с живым человеком, доверяя ей все свои немудреные тайны.

— Итак… это… Эмма! — сказал герцог.

— Эмма тоже думает, что это очень плохо, когда тебя никто не любит.

Герцог ничего не ответил, и после короткой паузы Вэнди продолжила:

— Все любили моего папочку, потому что он любил меня, и он любил всех, за кем смотрел и ухаживал. Я думаю, если ты будешь хорошо относиться к людям, то они тоже полюбят тебя!

— Сомневаюсь! Люди жестоки и очень неблагодарны.

— Я тебе благодарна!

— За что?

— За ту вкуснятину, которую я ем сейчас. Миссис Бэнкс приходит к нам каждый день и готовит здесь. И у меня больше не урчит в животике.

— А раньше… до… того… как… она стала… приходить… урчало?

Вэнди кивнула головкой.

У нас часто не было ужина, и мы ложились спать голодными, а я долго не могла уснуть.

— А почему… у вас не было… еды? Оливия говорит, что у нас нет денег, чтобы покупать еду.

— Но вы же… что-то ели?

— Только кроликов и много-много картошки. А я это совсем не люблю! Зато сейчас мы едим такую вкуснятину! Сегодня на обед у нас была семга — целая большая рыбина!

Девочка склонила голову на бок:

— Семга была похожа на золотую рыбку, которую кузен Джерри обещал запустить в фонтан, только она была больше, намного больше!

— Твой кузен Джеральд здесь?

— Да, — ответила Вэнди, — он здесь. — Он сделал так, что все в деревне работают и получают большие-большие зарплаты. И поэтому Оливия очень-очень счастлива!

Последовало короткое молчание, потом герцог спросил:

— А что… он… еще… делает?

Внизу хлопнула дверь, и девочка поспешно соскользнула с кровати.

— Мне надо идти, — прошептала она. — Мне не разрешают приходить сюда, но мне так хотелось сказать, что я и Эмма любим тебя.

— Спасибо! — растроганно сказал герцог.

Но девочка уже убежала и вряд ли услышала его слова. Он с интересом стал размышлять над тем, что произошло за время его болезни. Сегодня утром он слышал, как кто-то бережно перевязывал его рану на груди. Но он не открыл глаза и не посмотрел, кто это. Ему ничего не хотелось, кроме одного — спать, никого не видеть и ни о чем не думать. Но мозг помимо его воли продолжал работать, и герцог стал анализировать то, что рассказала ему Вэнди.

Он уже точно знал, кто эта девочка. Это тот ребенок, которого он предложил отправить в приют. Но этого не произойдет, если ее сестра выйдет замуж за Джеральда.

А может быть, она уже вышла замуж за него? Нет, едва ли. Ведь он хотел их поженить силой. Но Джеральд! Он всем дал работу! Как он это сделал? И кто им платит? Эти вопросы стучали в его голове словно молоточки.

Нет, я… не должен… думать… об этом… сейчас. Я… хочу, чтобы… меня оставили… в покое!

Кажется, последние слова он произнес вслух. Или ему это померещилось?

И снова волна дремоты нахлынула на него и увлекла за собой туда, где не было боли, страданий, мучительных вопросов, на которые у него нет ответов.

Глава V

— Джерри опаздывает, — сказал Тони.

— Наверное, опять увлекся верховой ездой и забыл о времени, — ответила Оливия.

Они знали, что каждое утро Джерри объезжает фермы и лично следит за тем, как идут работы на шахте. Но завтракать обязательно приезжает к ним.

— Больше всего на свете я не люблю есть в одиночестве, — обычно говорил он.

Оливия не сомневалась, что если бы он мог, то с удовольствием бы поселился у них в Грин Гэйблз. Но дом был переполнен. И Джерри вынужден был жить в Чэде, нравилось ему это или нет. Наверное, ему было одиноко в пустынном и огромном дворце. Оливия вспомнила о герцоге. А ему, интересно, тоже было одиноко в этом чужом для него доме? И как он будет там жить совершенно один, когда поправится после ранения?

Все, что случилось с ним в последнее время, еще более ожесточит его против людей. Ему всюду будут мерещиться обман, подвох, ложь. Но что толку думать об этом сейчас?

За окном послышался стук копыт, и в следующее мгновение Джерри был уже в комнате.