Окно во вчерашний день - Джоан Хол

В салоне кадиллака было тепло и уютно. Интерьер оказался еще роскошнее, чем представляла Алисия. Мягкое сидение с готовностью приняло ее в свои кожаные объятия. Она почувствовала себя удивительно защищенной от всех неприятностей внешнего мира: холодного, влажного снега, сырого ветра и разочарований прошлого.

Шон вел машину, внимательно следя за дорогой. Алисия повернулась на сидении и взглянула на него.

— Мне казалось, все рестораны должны быть закрыты, — сказала она, побуждаемая желанием говорить о чем угодно, лишь бы не молчать.

Не отрывая взгляда от дороги, Шон сдержанно усмехнулся.

— Большинство из них действительно закрыты, — проговорил он тоном человека, которого отрывают от дела. — Мне пришлось обзвонить около дюжины.

— И что? — спросила Алисия, с удивлением рассматривая выражение сосредоточенного внимания, не сходившее с его лица.

— Безуспешно, — кратко ответил Шон.

— И куда же мы едем? — Алисия нахмурилась.

Шон бросил на нее короткий взгляд.

— Знаю, куда, — сказал он.

Алисия растерянно улыбнулась.

— Ты скажешь мне, или это секрет?

Шон промолчал, так как колебался, не решаясь ответить определенно. Его руки крепче стиснули руль.

— Ресторан в моем мотеле открыт. Мы едем туда.

— В твоем мотеле? — переспросила она. Удивление лишило ее голос обычной мелодичности. Вопрос прозвучал резко и категорично. Шон пожал плечами.

— В мотеле, где живу, — пояснил он кратко. — Многие профессора предлагали мне свои гостевые комнаты, но я предпочитаю независимость. Номер в мотеле — все, что мне нужно.

— Понимаю, — протянула Алисия.

Ее охватило чувство разочарования. Она слабо улыбнулась и, вперив невидящий взгляд в пейзаж, мелькавший за ветровым стеклом, откинулась на спинку сидения.

Ей было совершенно понятно, почему он предпочитает номера в мотелях, дававших ему чувство независимости. Шон был не только знаменитым историком, плодовитым автором популярных книг, но и холостяком, которым, несомненно, интересовались многие женщины. Наверняка ему не приходилось затрачивать чрезмерные усилия, чтобы привлечь к себе внимание. И он, разумеется, пользовался расположением, на которое может рассчитывать мужчина, обладающий подобными достоинствами.

Алисия ощутила, как спазм боли и ревности охватывает ее стонущую душу. Конечно, Шон абсолютно свободен и вправе остановить свой выбор на любой красотке, которая пожелает разделить с ним независимость, предоставляемую номером в мотеле. Но почему он выбрал именно ее? Этот вопрос мучил Алисию не меньше, чем ревность к воображаемым соперницам.

Ответ на него был, конечно же, совершенно очевидным. Прошлым вечером ее реакция могла показаться слишком активной и откровенной. Алисия стиснула зубы, чтобы не закричать от отчаяния, подступавшего к горлу. Она никогда еще не была легкодоступной, ни для одного мужчины!

— Алисия, ты ничего не понимаешь, — кратко бросил Шон, не отрываясь от дороги. — Или понимаешь неправильно.

Мягкий голос Шона заставил встряхнуться. Вынырнув из пучины мучительных страданий, Алисия вновь обнаружила себя рядом с ним. Тело было напряжено, зубы стиснуты, ладони судорожно переплетены. Ледяное оцепенение сковало чувства.

— Не понимаю? — слабо откликнулась она. В ее голосе слышались завывания вьюги. В широко открытых глазах стояла полярная ночь.

— Черт побери, Алисия! — взорвался Шон, вцепившись в руль и нажимая на тормоз перед перекрестком, заваленным тающим снегом. — Ты не даешь мне ничего объяснить.

Его настойчивый голос притягивал внимание, проникая в самые отдаленные уголки души, охваченной разгорающимся пожаром досады и отчаяния. Алисия вызывающе подняла голову и повернулась к нему, взглянув прямо в глаза.

— Зеленый свет, — сказала она с холодным самообладанием, скрывавшим внутренний трепет.

Шон бросил рассеянный взгляд на светофор и резко тронул с места.

Последние яркие лучи заходящего солнца проникали сквозь стекла кадиллака, бросая на лицо Шона отсвет бронзовой непроницаемости. Оттолкнувшись от этой ассоциации, профессиональная память Алисии услужливо предложила ей образ бронзовой римской монеты, на аверсе которой был нанесен профиль Юлия Цезаря, а на реверсе — Брута.

— Ты не права, — проговорил он ровным голосом. Заходящее солнце вспыхнуло в его глазах.

— Не права?

Алисия рассматривала его прекрасно очерченный профиль, надеясь на то, что это правда, но опасаясь обмануться.

— В чем я ошиблась?

— Я не собирался приглашать тебя на ужин в мотель только для того, чтобы на десерт затянуть тебя в постель.

Его голос прозвучал резко и убедительно.

— И никогда не считал тебя легкодоступной женщиной, — выпалил он, смягчив тон.

— Очень приятно, — сказала Алисия, замечая, предательскую дрожь в голосе. — Боюсь, что…

Она замолчала. Горячие слезы навернулись на глаза. Пытаясь сдержать рыдания, подступившие к горлу, Алисия часто заморгала и отвернулась к окну, заметив сквозь пелену слез, что они подъезжают к мотелю, выглядевшему просто роскошно. Это был один из самых дорогих мотелей, расположенных в пригороде.

— Ты живешь здесь? — спросила она, сглотнув слезы.

Шон кивнул. Он молчал все время, пока парковал машину на стоянке, выбирая место среди сугробов. Мягко затормозив, он обернулся к ней.

— Хочешь, я отвезу тебя обратно домой?

— Нет, — тихо сказала Алисия, глядя прямо перед собой.

— В таком случае, не могла бы ты заставить себя взглянуть в мою сторону?

В его просьбе прозвучала скрытая мольба. Алисия не могла противиться его мягкому голосу, вновь ставшему близким и знакомым. Она взглянула в его глубокие глаза, наполненные голубым сиянием и сдерживаемым желанием.

— Не буду обманывать тебя, Алисия, — проговорил он тихо. — Я хочу любить тебя. Весь день я мучился желанием заниматься любовью с тобой.

— Шон! — воскликнула она, задыхаясь.

Дрожь возбуждения пронзила тело Алисии, хотя рассудок все еще протестовал, не желая смириться.

— Не понимаю, почему ты так удивлена и шокирована.

Он криво усмехнулся, словно посмеиваясь над собой.

— Мне казалось, что мое желание было вполне очевидным уже вчера вечером.

Слова Шона заставили ее память коварно изогнуться и выбросить на поверхность воспоминания о тугой готовности его тела, которое она чувствовала так близко от себя. Жаркая волна, не имевшая ничего общего с реальной теплотой салона кадиллака, накрыла Алисию с головой. Невыносимый жар только усилился, когда Шон протянул руку и коснулся ее щеки кончиками пальцев.