Ловушка для Слепого - Андрей Воронин

Незажженная сигарета, торчавшая в губах визитера, подпрыгивала в такт словам, и Глеба осенило: вполне возможно, что у соседа просто-напросто кончились спички.

Бежать в магазин только потому, что тебе нечем зажечь сигарету, ясное дело, не хочется, а день будний, в квартирах, наверное, никого нет.., а сосед сверху вроде бы ходит по квартире, и кофейком от него тянет… Его рука потянулась к барабанчику замка, но он заколебался: соседа могли заставить разыграть этот спектакль, угрожая оружием.

«Черт бы меня побрал, – с горечью подумал он, – ну что за жизнь? Как провести черту, которая отделяет осторожность от паранойи?»

Пока он колебался, сосед снизу пожал плечами, печально вынул сигарету изо рта и направился к лестнице. Глеб отпер дверь и выглянул на площадку, заведя правую руку за спину и положив ладонь на рукоятку пистолета.

Услышав щелчок замка, сосед обрадованно обернулся.

Глебу не почудилось: на нем действительно была белоснежная сорочка со свободно приспущенным галстуком, черные брюки и мягкие домашние туфли из коричневой кожи. На левой руке мягко поблескивал браслет дорогих часов, и только припухшая верхняя губа и ссадина на левой щеке несколько портили картину.

– Здравствуйте, – сказал сосед. – А я звоню, звоню… Думал, дома никого нет.

– Я спал, – коротко ответил Глеб, разглядывая его и не давая себе труда хотя бы притвориться приветливым.

– Ох, извините, – огорчился сосед. – Ну и свинья же я.

– Да что там, – немного оттаивая, отмахнулся Глеб. – Пустое. Мне все равно пора вставать. Что, спички вышли?

– Ого, – с уважением сказал сосед и посмотрел на свою сигарету. – Вот это способности. Вы, часом, не в криминальной милиции служите?

– Нет, – не моргнув глазом ответил Глеб. – Я вольная птица. Так принести вам спички?

– Извините, – спохватился сосед. – В самом деле, что это я? Я ведь тоже… В общем, конечно, если вас не затруднит. Я непременно верну, как только выберусь в магазин. А то зажигалка сдохла, я сунулся на кухню, а спичек тоже нет. А в магазине сейчас обед…

– Знакомая картина, – кивнул Глеб, впуская его в прихожую и стараясь не поворачиваться к гостю спиной. – У меня такое бывает редко, но уж если случается, то непременно посреди ночи, когда бежать уже некуда.

– И что вы тогда делаете? – с интересом осведомился сосед. Он смотрел на Глеба, не пытаясь пялиться по сторонам, и Глебу это понравилось. Сосед вообще производил довольно приятное впечатление. «Старею, – иронически подумал Слепой, – Все подряд начинают производить на меня приятное впечатление – от полковника ФСБ до соседа по подъезду. Возлюби ближнего…»

– Терплю, – ответил он на вопрос соседа и спиной вперед нырнул в кухню, благо та была недалеко.

Скрывшись из вида, он первым делом переложил пистолет в карман и только потом достал из кухонного шкафчика коробок спичек.

– Вот, – сказал он, вернувшись в прихожую и протягивая гостю спички левой рукой. Правую руку он держал в кармане, прикрывая ею торчащую наружу рукоятку пистолета.

– Огромное вам спасибо, – поблагодарил сосед, бросив странный взгляд на правую руку хозяина. Судя по всему, у этого парня тоже был полный порядок и с дедуктивным мышлением, и с наблюдательностью.

– Не стоит благодарности, – сказал Глеб, открывая перед ним дверь.

Он запер дверь только после того, как внизу щелкнул замок и хлопнула дверь соседа. Теперь он наверняка знал, что квартира соседа расположена в точности под его берлогой.

Дав себе слово в ближайшее время разузнать, кто такой этот вежливый молодой человек со следами побоев на лице и чем он зарабатывает на хлеб, Глеб посвятил два с половиной часа тщательному осмотру квартиры, начав с прихожей, где его гость некоторое время оставался один.

Осмотр не был чересчур утомительным: прежний хозяин не слишком загромождал квартиру мебелью, и Глеб полностью поддерживал его в этом плане, так что ему не пришлось двигать шкафы и сворачивать в рулоны пыльные паласы, чтобы добраться до углов и плинтусов. Никаких «жучков» в квартире не обнаружилось, зато, сняв решетку с вентиляционной отдушины в крохотном совмещенном санузле, Глеб вытащил на свет божий пыльный, обросший мохнатой паутиной тяжелый сверток. Он отнес сверток на кухню, обтер его тряпкой и осторожно развернул.

Под пожелтевшей газетой скрывался полиэтилен, под полиэтиленом – какая-то тряпка. Увидев на ткани желто-коричневые пятна масла, Глеб все понял. Его предшественник был запасливым парнем, и Слепой решил, что ему следует более тщательно осмотреть квартиру – здесь могло обнаружиться что-нибудь еще.

В промасленную ветошь был завернут парабеллум, наверняка принадлежавший в свое время какому-то немецкому генералу. При всей своей грозной убойной мощи это была изящная игрушка – никелированная, с прозрачными плексигласовыми накладками на рукоятке, позволявшими видеть обойму. Правда, плексиглас изрядно потерся и почти потерял прозрачность, но, с одной стороны, и так было отлично видно, что обойма полна, а с другой – потускневший плекс ничего не стоило заново отшлифовать.

Глеб хмыкнул, вертя в руках сверкающую безделушку девятимиллиметрового калибра. Генерал, по заказу которого была изготовлена эта вещица, явно был изрядным фанфароном с сорочьей любовью ко всему блестящему. Для работы это оружие не годилось – оно выдало бы стрелка своим сверканием даже в пасмурный день, – но в качестве сувенира его можно было оставить, тем более что способности стрелять этот сувенир, похоже, все-таки не утратил.

Глеб перебрал и заново смазал парабеллум, думая о том, что ему давно пора позаботиться как о пополнении своего арсенала, так и об оборудовании надежного места для его хранения. Кольт в ящике письменного стола хорош для бизнесмена, пекущегося о личной безопасности, но для профессионала, зарабатывающего свой хлеб насущный стрельбой по живым мишеням, этого маловато. Ему пришло на ум испанское словечко «пистолеро», обозначающее стрелка, и он коротко усмехнулся: вот уж, действительно, в огороде бузина, а в Киеве дядька…

Закончив профилактику и заложив парабеллум обратно в вентиляцию, он вернулся в большую комнату, сел за стол и вскрыл принесенный полковником Малаховым конверт из плотной коричневой бумаги. Полковник оставил пакет на столе без каких бы то ни было комментариев, кроме короткого: «Ознакомься», и теперь, покончив с тем, что можно было с некоторой натяжкой назвать домашними хлопотами, Слепой приступил к процедуре ознакомления.

В конверте оказались две распечатанных на принтере странички с текстом и несколько фотографий. Бегло просмотрев снимки, на которых был изображен представительный пожилой мужчина с располагающей внешностью рубахи-парня. Слепой отложил их в сторону и стал читать.

Он перечитал текст дважды, чтобы ненароком не упустить чего-нибудь важного, и снова вернулся к фотографиям.

Теперь лицо на снимках казалось фальшивым, как неумело слепленная из папье-маше карнавальная маска, а глаза, с веселым прищуром смотревшие сквозь прорези этой маски, напоминали органы зрения доисторической плотоядной рептилии, каким-то чудом пережившей целые геологические эпохи и добравшейся до наших дней. Глебу не впервой было видеть такие глаза, и между делом он подумал, что, несмотря на все его усилия и усилия десятков и сотен таких, как он, людей с подобным взглядом становится все больше с каждым годом.

Он провел за столом еще час, пытаясь отыскать в недрах компьютерной памяти что-нибудь касающееся изображенного на фотографиях человека. Так ничего и не найдя, он сварил кофе, выпил его, оделся и вышел из квартиры. Спускаясь по лестнице, он столкнулся с поднимавшимся ему навстречу человеком в черном кашемировом пальто и белом шарфе. Разглядеть черты его лица было трудновато из-за пластыря, облепившего его вдоль и поперек, но глаза резанули Глеба чем-то очень знакомым. Только дойдя до первого этажа, Слепой понял: человек с заклеенным пластырем лицом смотрел так же, как смотрит переваривающий пищу в липкой прибрежной тине аллигатор.

Глава 6

– Как здоровье? – без тени любопытства поинтересовался Одинаковый, привольно раскидываясь на диване и оправляя под собой полы своего драгоценного пальто.

– Могло быть хуже, – ответил Активист, стоя перед ним с засунутыми в карманы руками. Правая рука лежала на рукояти снятого с предохранителя «вальтера», и Виктор боролся с почти непреодолимым искушением выпалить в ненавистную харю прямо сквозь карман. Поймав себя на этом желании, он мысленно покачал головой: ему еще ни разу не приходилось стрелять в людей, но за последние несколько дней он, похоже, проделал этот длинный путь внутри себя, даже не заметив этого. Сейчас он был готов пристрелить Одинакового не моргнув глазом, и его останавливало только то, что этот поступок лишь ухудшил бы его и без того аховое положение.