Абсолютное оружие. Основы психологической войны и медиаманипулирования - Валерий Соловей

Далеко не всякая дискуссия способна подорвать единообразие. Если цели не ставятся под сомнение, а обсуждаются лишь способы, методы и средства их достижения, то подобный плюрализм носит декоративный характер, очень напоминая российскую поговорку «что в лоб, что по лбу». В действительности, дискуссия о средствах лишь укрепляет общество в его приверженности целям, подаваемым массмедиа как безальтернативные.

Урок третий: разнообразие не обязательно означает альтернативу; не всякая альтернатива и не всякая дискуссия ведут к плюрализму; очень часто они лишь усиливают эффект единообразия.

Это, в частности, хорошо заметно по тем квазидискуссиям и квазиообсуждениям политической ситуации на Украине и политики России в отношении Украины, которые разворачивались на отечественном ТВ в 2014–2015 гг. Впрочем, украинское телевидение являло собой зеркальное отражение российского, только значительно менее профессиональное.

Однако не стоит думать, что сам факт подлинной дискуссии, то есть обсуждения целей, а не средств, способен критически ослабить единообразие и подорвать эффект пропаганды. Важно не наличие альтернативных точек зрения само по себе, а возможность донести их до общества и контекст, в котором эти точки зрения подаются.

Если носители альтернативных взглядов не имеют доступа к СМИ, то их, вероятно, не услышат. Если этот доступ ограничен и регулируется оппонентами, то альтернативная точка зрения, как ни парадоксально, скорее сработает на укрепление позиции, против которой выступает.

Как это происходит, можно разобрать на примере пвседоаналитических ток-шоу. На них нередко приглашают представителей альтернативной точки зрения, дабы создать иллюзию объективного обсуждения. Однако: 1) представитель альтернативной точки зрения находится в меньшинстве: обычно в соотношении 1 к 5 или 1 к 6; 2) модератор не позволяет развернуть альтернативу и вообще подыгрывает «своим»; 3) симпатии сидящих в зале и телезрителей, как правило, склоняются к позиции большинства. (Помните, во второй главе я писал о желании людей быть в большинстве, что открывает возможность манипулирования ими через спираль молчания? Вот это оно то самое и есть.); 4) наличие раздражителя в лице неприемлемой точки зрения ведет не к изменению взглядов, а к тому, что люди лишь укрепляются в собственном первоначальном мнении.

Ну а если альтернативная точка зрения количественно и качественно не уступает оппонентам, – есть на российском телевидении и передачи такого формата, – то делается все возможное для того, чтобы будто бы аналитические обсуждения превратились в базарную склоку. Крик, взаимные обвинения, странная модерация ведут к компрометации идеи интеллектуальной дискуссии, как таковой, и к срыву рационального осмысления вообще.

Любой нормальный человек после подобной передачи впадает в состояние глубокого изумления, резюмируя свои чувства, в зависимости от культурного багажа, по-шекспировски: «Чума на оба ваших дома!», или по-райкински: «Слушал я вас, слушал и скажу: дураки же вы все!»

Чтобы быть услышанным и повлиять на общество, альтернативное мнение крайне желательно продвигать именно через средства массовой информации. Здесь можно резонно возразить: а где доказательства, что альтернативная точка зрения правильнее и справедливее?

Никаких гарантий подобного рода, конечно же, нет и быть не может. Альтернативная точка зрения вполне может быть пропагандой. Однако когда сталкиваются два пропагандистских послания (например, во время выборов), то они взаимно ослабляют друг друга, оставляя обществу хоть какое-то пространство выбора и возможность сравнения. Столкновение альтернатив с гораздо более высокой вероятностью (хотя и без стопроцентной гарантии) стимулирует людей думать, чем отсутствие альтернативы, ведущее к единообразному мышлению.

Если люди ошибутся в своем выборе, то в конце концов это реализация принципа свободы воли, допускающая, в том числе, и право людей на ошибку. А равно и право эту ошибку исправить.

Пределы убеждения, или О чем всегда должен помнить пропагандист

Хотя эффективная пропаганда способна менять даже воспоминания людей, она не всемогуща, а пластичность человеческой психики имеет пределы. Существует то, что называется «диапазоном приемлемости» – способностью воспринимать и разделять чужие идеи. И этот диапазон не столь уж широк.

Многочисленные исследования и наблюдения показывают, что человек способен менять свое мнение лишь в случае сравнительно небольшого расхождения во взглядах. Если расхождение увеличивается, то мнение перестает изменяться. Вот что пишут на сей счет американские специалисты: «Небольшое расхождение во взглядах повышало степень изменения мнения; но по мере того, как это несоответствие продолжало увеличиваться, изменение мнения уменьшалось; и, наконец, когда несоответствие стало большим, мнение почти совсем перестало меняться. Когда разногласие было очень велико, не наблюдалось почти никаких перемен во взглядах, а в некоторых случаях этот процесс мог фактически угаснуть»[26].

Говоря без обиняков, люди привержены собственным взглядам и мнениям, какими бы малообоснованными, а то и смехотворными они порою ни выглядели. Наши взгляды и особенно наши предрассудки (то есть дорассудочные, дорациональные суждения) суть наша идентичность. А потому их критику, явную, незавуалированную попытку их изменения мы воспринимаем как неприемлемое покушение на собственную идентичность.

Понимание этого накладывает на манипулятора ряд ограничений и требований. Если, конечно, он хочет эффективно влиять на сознание людей, а не гордиться собственным культурным и интеллектуальным превосходством над примитивными человеческими существами («ватниками», «укропами», «кацапами», «хохлами» – в общем, нужное подставить).

Первое: манипулятор не должен, не имеет права грубо и агрессивно атаковать массовые верования и предрассудки общества, какими бы странными, дикими и отсталыми они ни казались. Глупец с предрассудками борется, умный их использует. Он выстраивает из массовых верований и иллюзий подмостки и декорации, на которых и будет разыгрываться драма.

Второе: если хотите повлиять на людей, то надо стремиться, чтобы они относились к вам с доверием и уважением. На профессиональном языке это называется «надежностью коммуникатора». Чем надежнее выглядит коммуникатор, тем больше он может повлиять на аудиторию и тем шире оказывается диапазон приемлемых изменений. И наоборот: ненадежность коммуникатора обрекает доносимое им послание на провал или игнорирование.

Надежность коммуникатора, доверие к нему представляют собой сплав личностных черт, в том числе внешности и профессиональных достижений.

Подробнее об этом будет рассказано в одной из последующих глав, а сейчас, что называется для затравки, отмечу следующее: красивым людям доверяют больше, чем некрасивым, красивым женщинам больше, чем красивым мужчинам. Хотя речь в данном случае идет о доверии, которое возникает при первом впечатлении, а затем корректируется, красота как фактор доверия все равно сохраняет значение.

Хорошо одетым доверяют больше, чем небрежно относящимся к своей внешности и одежде. Не обращать внимания на одежду могут себе позволить лишь очень богатые и/или полностью состоявшиеся, добившиеся общепризнанного успеха люди.

Отметьте, как просто одеваются и отнюдь не роскошно живут многие американские богачи – им уже не надо ничего и никому доказывать. (Помните, у Пушкина: «Я знаю мощь мою: с меня довольно/Сего сознанья…»? Кстати, фраза из «Скупого рыцаря».)

И наоборот: жаждущие вскарабкаться по лестнице преуспеяния и карьеры должны всерьез относиться к собственной внешности и одежде. Правда, здесь надо отметить, что одеваться модно и одеваться так, чтобы о тебе составили хорошее впечатление, вовсе не тождественные понятия.

Хорошо образованным доверяют больше, чем людям с заурядным образованием. Наличие диплома о высшем образовании, научной степени и связанных с интеллектуальной деятельностью регалий повышают доверие к тому, что говорит человек.

Уместен, конечно, вопрос, насколько это доверие оправданно. Однако ответ на него знают лишь профессионалы в той области, где «говорящая голова» телевидения подвизается экспертом. А профессиональный круг, как правило, довольно узок.

Третье: послания вне контекста не существует. Интерпретация послания, отношение к нему во многом определяются структурой момента, ситуацией, сложившейся здесь и сейчас. Мы это прекрасно знаем на своем личном опыте. Одна и та же новость воспринимается человеком по-разному в зависимости от его психоэмоционального состояния и внешних обстоятельств.