Литературная Газета 6523 ( № 35 2015) - Литературка Литературная Газета

Из осознания всего этого, заметил Гранин, родился мой вопрос Шмидту. Он, вернее, они, эти вопросы, просты: «Почему вы про­играли войну, хотя могли выиграть? Почему победили мы?»

Писателя поразило, насколько быстро ответил его собеседник. Было очевидно, что это был давно продуманный, выношенный ответ. Шмидт сказал: «Германия проиграла войну потому, что Америка вступила в войну».

Писатель резюмировал, что с таким мнением надо спорить, его нельзя не учитывать, и надо полемизировать серьёзно, аргументированно. Ведь это мнение разделяют многие на Западе, особенно в среде интеллигенции.

Мысли Гранина попытался развить и дополнить писатель, главный редактор альманаха «Текст и традиция» Евгений Водолазкин. В русских летописях, заметил он, не видишь попыток что-то подправить, подчистить, история подаётся так, как всё было, – на основе нравственного начала, а не политической целесо­образности. Принцип нравственности применим, на его взгляд, и при выработке оценок Второй мировой войны, только тогда можно избежать вранья и фальши. Надо смелее, сказал Водолазкин, доверять нравственному компасу.

Тему взаимодействия различных методов познания мира – научного и художественного – затронул в своём выступлении директор Института русской литературы РАН Всеволод Багно. Он отметил, что наука познаёт мир, имея свои границы, также и искусство познаёт мир, не будучи безграничным в своих открытиях и истинности. Вспомнив высказывание Пушкина о том, что история народа принадлежит поэту, он отметил, что поэты всё-таки видят глубже, хоть он и готов к компромиссу со строгими приверженцами большей значимости научного отражения исторических событий и явлений.

Багно также вспомнил не столь давние времена, когда чиновники с партбилетами диктовали, скажем, Ольге Берггольц, что на войну надо смотреть, отдавая предпочтение победным мотивам. Подобного рода подталкивание к фальсификации, полуправде ничуть не лучше попыток фальсификаций, которые предпринимаются сегодня в уже обратном отсчёте: нам следует за что-то каяться, а не гордиться Победой…

На следующий день после круглого стола председатель Госдумы Сергей Нарышкин побывал на торжественной линейке по случаю начала нового учебного года в средней общеобразовательной школе № 4 в городе Кингисеппе Ленинградской области, а потом провёл урок парламентаризма с учениками 11-го класса. Ребят интересовала не только история. Один из старшеклассников спросил:

– Как вы относитесь к нынешней молодёжи? Она, видимо, более наглая?

– Такое определение я бы точно не использовал, – ответил Сергей Евгеньевич. – По-моему, молодёжь у нас хорошая. Очень многие стремятся к знаниям. Степень самостоятельности у сегодняшней молодёжи высокая. Многие понимают, что надо больше надеяться на самих себя, чем на папу с мамой.

По этому и другим вопросам ребят, например, по поводу борьбы с коррупцией, можно было понять: правду истории, как и уроки жизни, предстоит давать поколению, которое уже не очень-то верит на слово, а требует весомых подтверждений правоты – правоты власти, правдивости многоопытных историков и честности мастеров слова. Такое вот растёт поколение, что уж тут поделать.

САНКТ-ПЕТЕРБУРГ–КИНГИСЕПП–МОСКВА

Теги: Вторая Мировая война

Православие, кириллица и княгиня Анна

Фрагмент памятника «Тысячелетие России» в Великом Новгороде

О модном юморе, который потоками обрушивает на нас телевидение, писатель-сатирик Андрей Кнышев недавно сказал, что этот юмор «стал каким-то одинаковым. Одни и те же темы, одни и те же лица – все шутят… нахально, беспардонно».

То же можно сказать и о громадном массиве «недостоверной» публицистики, которая нередко захлёстывает и солидные издания.

Недавно появилась статья в «Независимой газете» с названием, характерным для модного юмора: «Дело Владимира живёт и побеждает». Все интеллигентные читатели знают, что эта газета иллюстрирует свою позицию цитатой из «Анналов» римского историка Тацита Sine ira et studio («Без гнева и пристрастия»).

Однако автор статьи Сергей Макин явно не лишён пристрастия. С помощью целого ряда сомнительных приёмов он пытается вульгаризировать личность крестителя Киевской Руси. Нет смысла цитировать все его мелкие приёмы и укусы, укажем на главное. Чтобы принизить не только святого князя Владимира, но и православную веру, к которой приобщил праведник Русь и русских, Макин заявляет, что Владимир Святославович крестился и крестил свой народ… из «робости». Дескать, его ловко «охмурил» византийский богослов:

«Очень уж тонким психологом оказался приехавший к нему греческий богослов. Монах-философ показал киевскому варвару икону «Страшный суд»: праведники радостно шествовали в рай, грешники скорбно влачились в ад. Вздохнул Владимир и сказал: «Хорошо тем, кто справа, горе же тем, кто слева». Философ ответил: «Если хочешь с праведниками справа стать, то крестись».

Владимир не был рыцарем без страха и упрёка: однажды он даже залез под мост, прячась от печенегов. Проницательный византийский монах почувствовал робость, скрываемую под маской брутальности, и сделал ставку на богобоязненность, сыграв на внутренней неуверенности князя».

На самом деле святой Владимир принимал решение, исходя из других мотивов. Учёные вообще считают, что сцена общения «греческого философа» с князем стилизована в духе распространённых в то время сказаний о крещении царя-язычника. Христианские катехизаторы часто использовали в своих проповедях рассказ о «Страшном суде». Этот рассказ содержится и в сказании о крещении болгарского царя Бориса (в 864–865 гг.).

Макин, как сказал бы Андрей Кнышев, «нахально, беспардонно» искажает свидетельство «Повести временных лет» о том, как святой Владимир принимал решение о принятии православия. Как утверждает летописец, князь, увидев картину «Страшного суда», сказал «философу» после слов последнего «Аще хощещи одесную с праведными стати, то крестися», следующее: «Пожду и ещё мало», «хотя испытати о всех верах». Потом держал совет с боярами и повелел послать «мужей», чтобы те посмотрели, как происходит богослужение у мусульман-булгар, у немцев-католиков и у православных византийцев. Иудеев, занимавших в Киеве целый квартал и предложивших ему принять иудейство, он изгнал после беседы с ними. Он спросил их: «Где ваше Отечество?» Они ответили: «Наше Отечество в Иерусалиме, но мы прогневали Бога грехами нашими, и рассеял нас Бог по всей вселенной, а землю отдал христианам». «Как же вы, отверженные Богом и рассеянные, – воскликнул князь Владимир, – учите других вашей вере? Если бы Бог любил Вас, то не рассеял бы вас по чужим землям, не того ли вы хотите и нам?»

Посланники киевского князя, посетив предписанные им богослужения, пришли к выводу, что у булгар «несть веселия», у немцев «красоты не видех никакой», зато у греков «такая служба паче всех стран… и не свеми, на небе ли есмы были, ли на земли».

Как видим, православие наши предки приняли, исходя из светлого взгляда на мироздание.

Князь Владимир руководствовался ещё и государственными соображениями. Чтобы повысить международный авторитет Киевской Руси, он решил взять в жёны сестру византийского императора Василия II (958–1025). Тогда политические союзы между государствами заключались с помощью браков между венценосными их представителями. Василий II согласился на брак сестры Анны с князем Владимиром, но на двух условиях. Во-первых, войска Киевской Руси должны были помочь византийскому императору подавить восстание мятежного византийского полководца Варды Фоки. Вторым же условием было принятие Владимиром и его подданными православия.

Макин вместо беспристрастного изложения «Повести временных лет» и объективного освещения исторических фактов, по убеждению или бездумно повторяя расхожие мнения, протаскивает «марксистско-ленинское учение» о том, что религия – это «вздох угнетённой твари».

Ещё один объект диффамации Макина – кириллица, которая, по его словам, «замыкала страну в славянском кругу… могла завести в тупики провинциализма и маргинальности».

Виновницей принятия кириллицы Киевской Русью Макин делает… жену Владимира Анну (963–1011):

«Дело в том, что византийская царевна, ставшая женой Владимира, была, возможно, не родной, а названной сестрой Василия II, дочерью пленённого болгарского царя Бориса, жившая при константинопольском дворе, и привезла с собой болгарских священников».

Поистине беспардонности нет пределов. С таким же успехом можно утверждать, что Макин ведёт происхождение, если использовать хрестоматийное выражение А. С. Пушкина, от «неразумного хазара».