100 вопросов и ответов о вере, церкви и христианстве - Анна Гиппиус

– Но я платила гораздо меньше, почти вдвое, никак не пятьсот рублей.

– Именно эта сумма – благословение отца настоятеля.

Похожее происходит с каждым из нас на каждом шагу, просто мы не всегда это отмечаем и вообще замечаем. Неблагодарные мы, что ли? Похоже на то.

Современная притча. Умер некий человек и предстал перед Господом. И говорит Ему:

– Боже, почему Ты заставил меня одного сражаться со всеми бедами моей жизни?

– Нет, Я постоянно был рядом с тобой, помогал и поддерживал, просто ты не замечал Меня. Смотри.

И показал Господь человеку его жизнь: все события ее, все скорби и радости, весь путь его от рождения до смерти. И где шла цепочка следов человека, там рядом тянулась еще одна – от Божьих шагов.

– Но посмотри! – воскликнул человек. – Там, где моя жизнь делалась вовсе невыносимой, где меня одолевали скорби, – отпечатки лишь одной пары ног. Ты оставлял меня тогда!

– Нет, – отвечал ему Бог, – Я нес тебя на руках.

Не услышать, не заметить легче легкого. Он не вторгается в нашу душу под гром литавр и хлопанье бича. Тихо стоит рядом и ждет доверия к Себе. Что за слово: «доверие»? В нем так ясно слышится вера до конца, до предела. Будь «доверие» глаголом, я бы назвала его глаголом совершенного вида от «веры». Завершенность, окончательность, доведенность до конца: я полностью верю Тебе, до-вер-яю.

ПОСТ

– Пост – нарушение свободы человеческой, о которой вы так любите кричать.

– Зачем Богу, чтобы я не ел мяса, Ему от этого не холодно не жарко.

– Мы и так живем скудно, у нас пост непрерывный, дальше поститься просто некуда.

– За что вы, верующие, так ненавидите тело и обычные человеческие желания? Если их дал Бог, значит, они нормальны и их нужно удовлетворять.

– Если Бог меня любит и уважает, то Он стремится, чтобы моя жизнь была радостной.

– Бог всеведущий, Ему не нужны подтверждения моей любви в виде ограничений в пище.

– Любовь к Богу никак не связана с гастрономией.

Пожалуй, ни за что так ожесточенно не спорит человек, как за свое право не соблюдать пост. При этом, заметим, на диете народ сидит поголовно и радостно, даже лечебное голодание протеста не вызывает. Почему же такая ярость охватывает нас, лишь только речь заходит об ограничении в пище не ради тела, а ради духа?

Думаю, потому что это самое страшное, кажущееся угрозой самому существованию: меня хотят уморить голодом. Если я сижу на диете, то воля тут – моя. А если пощусь, то отдаю себя – как кажется – в волю иную, чужую, внешнюю, в волю другой личности. Кому-то нужно, чтобы я перестал есть. И подступает утробный страх за жизнь и накатывает ярость – меня хотят убить, но я не дамся.

Эти ощущения тем более иррациональны, что пост мирян никак не предполагает голодовки. Ограничения при диете, не говоря уже о лечебном голодании – несравнимо жестче и неприятнее.

Здесь снова воюет дьявол.

У Адама и Евы в раю был единственный запрет – не есть плоды с древа познания добра и зла. Соблюди они эту заповедь – история пошла бы совершенно иначе. Все более и более делались бы подобными Богу они, и их дети, внуки и прочие потомки. Бессмертные, безгрешные и счастливые, все больше раскрывались бы они в служении Богу и друг другу, а мир продолжал бы быть райским цветущим садом. Эту-то единственную заповедь и заставил их нарушить дьявол, убедил – не нужно долгого пути развития, не нужно любви и многих лет стараний, просто скушайте яблочко – и станете как боги.

Так в мир вошли грех и смерть.

Вошли страсти, порождающие грех. Страсть гордости – ибо люди захотели стать как боги. Тогда, в раю, впервые родился слоган «Человек – это звучит гордо». Страсть к обладанию – когда Ева увидела, «что дерево... приятно для глаз и вожделенно» (Быт. 3, 6). И страсть угождать своей плоти, в первую очередь – пищей: «И увидела жена, что дерево хорошо для пищи» (Быт. 3, 6). Так и повелось с тех самых пор, с первых на земле людей. Никакого отказа себе! Ни самомалейшего ущемления гордости, плоти, желаний.

Тот единственный плод, съеденный ими поперек воли Отца, отлучил от Бога и их самих, и нас, их потомков. Потому что люди сказали: «Да будет воля наша, а не Твоя». Ну что ж, ваша так ваша.

– Я дал вам свободу, хотите жить сами – живите.

Зато каждое яблоко или иной кусок, не съеденный ради выполнения Его воли, соединяет с Ним нас и наших детей, внуков и правнуков. Потому что:

– Да будет воля Твоя, а не моя. И моя свобода – в том, чтобы любить Тебя и верить Тебе, и тем самым идти к Тебе, приближаться и соединяться.

Но вновь и вновь к нам приступает сатана и искушает:

– Подумаешь, грех! Это они специально так говорят, не нужно твое пощение Богу.

Заставить его умолкнуть можно, лишь продолжая подвиг. Христос сказал нам: «Сей же род изгоняется только молитвою и постом» (Мф. 17, 21).

Архиепископ Нафанаил (Львов) считает, что даже самый грубый, самый чувственный пост, с объеданием грибными пирогами и ягодными ватрушками, все же приближает человека к Богу. Потому что когда эти пироги и ватрушки, салаты на постном майонезе и кремы на соевом молоке уже в рот не лезут, когда вся похоть кричит: «Хочу мяса!», человек отвечает своему чреву:

– Вот тебе, бедное мое, еще ватрушечка, но мяса не получишь. Пост. Бог и Церковь не велят. Потерпи, бедняжка, мы с тобой возьмем свое, оттянемся на разговинах.

Да, даже такой пост – все же шаг именно к Богу, а не в преисподнюю.

И никак не заменяет добровольного поста – вынужденный голод. Помню, кума со своими взрослыми детьми сидели несколько месяцев на чае с булкой и пустых макаронах. Настал Великий пост. И тут же – на первой неделе поста – ей подвалили нежданные деньги. Что было делать? Она вышла из положения достойнейшим образом: сама продолжала питаться булкой, а детей-подростков спросила, как они решат сами. Сын, которому церковь – не указ, взял деньги и пошел за сосисками, а дочка, закусив губу, отрезала себе кусок булки и села рядом с мамой. Это было несколько лет назад. С тех пор наша девочка вышла замуж за чудесного молодого человека, тут же обвенчалась с ним, по воскресеньям они с мужем стоят на литургии, а потом отправляются на занятия в воскресную школу. Ее мать заканчивает институт по курсу иконописи, ее работы – по-моему, неизменно лучшие на курсе. А сын – ну что сын? В целом, ничего себе. Как жил, так и живет без Бога и церкви. Все при своем. У каждого свой вектор.

Единственное, что радикально изменилось с того поста – больше в этой семье такого продолжительного и полного голода не бывало. Пока без излишеств, бывает весьма и весьма туго, но Господь не оставляет верных Себе. Ибо они проявили верность, выбрав Его – хотя имели все основания предпочесть сосиски.

Что же касается «нормальности» и «законности» требований тела, то теперь, пожалуй, уже нет людей, не слыхавших о том, что наше обычное питание чаще всего как раз ненормально, избыточно, сверхкалорийно. Телу оно только вредит. Нет у тела «врожденной» потребности ни в колбасе, ни в мясе. Белка – да, в какие-то моменты может требоваться больше. Но, во-первых, радеют-то не о белке, как правило, а о вкусном жирном куске мяса с приправами. А во-вторых, даже у активно растущих детей и подростков пост не вызывает сбоев в физическом развитии. На Руси издревле поститься начинали, лишь только переставали сосать материнскую грудь. Вместе со взрослыми. По полной программе. И ничего, вырастали – богатыри, не вы, как утверждает классик.

Увидим же, что наше тело требует не «нормального» и необходимого, а – излишеств. Отказав ему, ничего не потеряем. Зато приобретем – закаленную волю и Божие расположение.

Апостольское правило отлучает от Церкви Христовой тех, кто не соблюдает постов. И понятно, почему. Пост – наше реальное, пусть маленькое, послушание Богу и Церкви. Свидетельство, что мы служим Ему, а не сатане.

Святой Василий Великий писал: «Я тварь, но получил задание стать богом». Человек свободен не принять это задание. И тогда – живи как хочешь, и ешь что хочешь. Но если решил, что Бог – твое спасение и надежда, если просишь Его о своих нуждах, признаешь Отцом – изволь поститься. Третьего – увы! – не дано.

А это трудно?

Нелегко, если – без благословения, если не бывая на исповеди и не причащаясь. В первые годы я испытывала настоящие ломки, вроде тех, когда бросала курить. В мозгу стучало молотом:

– Колбасы, колбасы, колбасы, колбасы. Притом что колбасу не люблю и не ем.

Правда, в отличие от молитвенного правила, к посту можно привыкнуть и даже со временем полюбить его просто по навыку. Прожив первое трудное время, пообвыкнув, люди начинают достаточно спокойно поститься. Только все же при этом должно соблюдаться условие – помнить, что это дело для Бога, а не для тела.

Но когда пост – еще и не просто отказ от определенных видов пищи, а духовный подвиг, бой за свою душу, за Христа в тебе; когда пост – это удержание языка от зла, всей жизни от греха – насколько возможно; когда пост – это частая исповедь и причастие. Тогда все делается совсем иным. Как в старой песенке: «Вся жизнь потекла по весенним законам...»