Хроника взятия Сеуты - Гомиш Ианниш де Зурара
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И поскольку естественным образом дела, коими воображение человека занято днем, предстают пред ним после того, как сон занимает его чувства, так же и те сеньоры, вследствие великого удовольствия, с коим они принимали те заботы, улегшись в свои постели (depois de jazerem em suas camas), большую часть ночи не могли быть свободны от [воображаемого] подобия тех вещей. И один раз казалось им, что они зрят великое множество кораблей, груженных вооруженными людьми; другой раз зрели башни города, украшенные (apendoadas) их [собственными] знаменами; другой раз им казалось, что они находятся посреди полчища мавров и столь [упорно] продолжают сражение, что силою оттесняют их от себя. И не менее натруженными обнаруживали они свои тела, каковые, по пробуждении, ощущали [еще] некоторую [долю] той усталости — столь велик был труд, в коем желание [заставляло] совершаться те вещи.
Нам же пристало разуметь сии вещи как христианам — хоть многие из древних и полагали, что немало вещей, долженствующих произойти, являются людям во времена подобные, как то пишет Валерий Максим в своей первой книге и Марк Туллий [114] в книге о старости.
И тем сеньорам и ученым был назначен (foi assinado) день, когда Король должен был получить ответ, в каковой каждый из них высказал свое соображение (intencao), сообразно количеству своего разумения и знания, не отдаляясь, однако, от одной [и той же] цели. И как в силу почтения к Святой Церкви, так и потому, что основное поручение лежало на них, первое слово предоставлено было ученым, сказавшим так:
— Что до настоящего предмета, сеньор, — сказали они, — то не было у нас надобности жечь много свечей (candeias) ради штудирования его. И сие потому, что вещь та не нова, да и в Писании не настолько покрыта темнотою (escureza), чтобы постижение ее ввело нас в такие сомнения, для объявления коих едва ли хватило бы нашего разумения; напротив, то суть вещи, столько раз шлифовавшиеся и обсуждавшиеся, что в любой части, в какой человек ни следовал бы по Священному Писанию, он может найти, и весьма пространно, любую вещь, что относительно сего пожелал бы написать. И для чего нужны еще иные писания — разве только истории, известные вам о других государях вашего двора, чрез каковые ваши предшественники предстают пред вашими очами; и в них найдете вы великое чудо, кое Наш Господь Бог содеял ради того доброго Короля Ремигия (Rei Remigio) [115], что принес обеты апостолу Святому Иакову [116], вследствие чего мы читаем, что блаженный апостол зримо явился (pareceu) в его битве; и чрез его святую добродетель [Король Ремигий] одержал такую победу, как вам известно, в подтверждение чего ему и доныне воздают те обеты во всех тех землях, что в ту эпоху (sazao) принадлежали христианам.
— Король Дон Афонсу [117], что был в битве при Навес (Naves) [118], желая пройти один горный хребет, дабы отправиться на битву с великим Мирамолином Марроканским (Miramolim de Marrocos) [119], оказался в сомнении относительно пути чрез великое нагромождение скал (grande fraga), что имелось в том [месте] хребта, где он по необходимости должен был пройти; и Наш Господь Бог, желая поощрить доброе намерение и желание, что в нем ощущал, послал ангела Небесного (angio do Ceu), что провел его чрез тот хребет, показав ему путь широкий и гладкий, где войско его могло пройти — [там,] где ни прежде, ни впоследствии [такой путь] не был найден.
— А что сказать, сеньор, о Короле Доне Фернанду [120], что взял Коимбру у мавров и провел много других битв с ними в королевстве Кастильском? И о Короле Доне Афонсу [121], его сыне, что взял Толедо, и о графе Фернане Гонсалвише [122], и о Сиде Руе Диасе [123], и о многих иных добрых рыцарях, верных и католических, что ради любви Нашего Господа Иисуса Христа со столькими и столь великим трудами и столь великим пролитием крови своей провели свою жизнь? В каком же еще месте упокоить нам души их, согласно нашей благочестивой вере, как не в обществе блаженных мучеников, ибо, хоть и не прияли они смерть пред дворцами (ante as sedas) князей неверных, как поступали многие из тех святых, то было не потому, что желание их отдалилось от того намерения вследствие какой-либо опасения или страха — напротив, с весьма великою крепостью, вооруженные Святою Верой, с пылом атаковали (cometiam ardidamente) они врагов — таким образом, что смеясь ждали последнего часа своего посреди тех трудов.
— Но зачем вспоминаю я [124], о весьма превосходный князь, каких-то иных рексов (rex) [125] и сеньоров, не имеющих отношения к владычеству вашему, коли имеем мы пред нашими очами память о весьма выдающемся, и верном, и католическом христианине — Короле Доне Афонсу Энрикише [126], коего реликвии удерживаем (trautamos) мы в своих руках? Взгляните, сеньор, на знаки, что имеете вы на знаменах ваших, и спросите и узнайте, как и каким образом были они заработаны; каковые воистину со всех сторон являют Страсти Нашего Господа Иисуса Христа, ради почтения и любви к коему блаженный король предоставил тело свое на поле [битвы] при Орики [127], видя [пред собой] тех пятерых рексов, как известно вашей милости. И примите вместе с тем во внимание, сеньор, что коли бы он усомнился, являлся ли последовавший [за сим] труд службою Богу, то не имели бы вы нынче ни сего весьма благородного города [Лиссабона], ни поселка Сантарен вместе с иными местами в ваших королевствах, где им [Королем Доном Афонсу Энрикишем] были начаты многие и большие церкви и монастыри, законченные иными верными и католическими
