Политическая преступность и революция - Роберт Ляски
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но так как на это нам могли бы возразить, что по отношению к Средним Векам наши сведения слишком недостаточны и отрывочны, потому что бунтов тогда было очень много – Феррари считает их 7224, в среднем по 45 на каждый город, – то мы обратимся к официальному источнику: «Готскому альманаху», по крайней мере, за сравнительно короткий период 1791–1880 гг. В течение этого периода было 836 бунтов, которые распределились так:
Европа………………495
Америка……………283
Азия……………………33
Африка………………20
Океания………………5
Что касается Азии и Африки, то мы ограничимся замечанием, что большая часть тамошних бунтов произошла в июле (13 из 53).
В Европе и Америке максимум количества бунтов неоспоримо падает на жаркие месяцы: в Европе – на июль, а в Южной Америке – на январь, который там по температуре соответствует нашему июлю. Минимум в Европе падает на ноябрь и декабрь, а в Америке на май и июнь.
Надо отметить, однако же, особенный подъем кривой для Америки – на июль и для Европы – на март.
Июльский подъем в Америке (по крайней мере, для испанских республик) за последние пятнадцать лет, то есть за время господства пара и телеграфа, можно объяснить распространением современных испанских и португальских волнений. Июльскому восстанию в Лиме, например, в 1838 г. предшествовало португальское восстание в июне, июльским восстаниям на Кубе и в Боготе в 1857 г. – майское восстание в Португалии, июльскому восстанию в Мексике в 1840 г., – испанское восстание в том же месяце, точно как и уругвайскому восстанию в июле 1869 г.
Что касается марта месяца, то мы впоследствии укажем атмосферные причины, обусловливающие подъем, который на него падает в Европе.
В конце концов, каждая нация и каждая эпоха имеют свою специальную хронологию бунтов с подъемом кривой в иные из жарких месяцев преимущественно перед другими. В самом деле, разделив бунты в Америке и в Европе на два разных периода: 1791–1835 гг. и 1835–1880 гг., мы увидим разное распределение их по месяцам. Во втором периоде в Америке учащаются бунты в январе, мае, июле и ноябре, а в Европе – в июне и октябре. Декабрь, напротив того, дает сильное понижение для Америки, так же как март, апрель, ноябрь и декабрь для Европы. Вот почему в Америке инсуррекционные движения, во втором периоде, чаще бывали в жаркие месяцы, а в Европе реже в начале (ноябрь, декабрь) и конце (март, апрель) холодов.
Что касается времен года, то, памятуя, что в Америке январь соответствует нашему июлю, февраль – августу и т. д., мы будем иметь:
Из чего видно, что лето в обоих полушариях занимает первое место, (затем – весна) – по отношению к бунтам и политическим преступлениям всегда берет верх над осенью и зимой, отчасти в виде наступления жары, а отчасти, может быть, благодаря недостатку жизненных припасов. Осень и зима мало отличаются друг от друга.
Если мы перейдем к отдельным нациям, населяющим Европу, то увидим, что на жаркие месяцы (за немногими исключениями) падает еще большее сравнительное количество бунтов. Но преобладание июля не так уж и сильно выражено, именно благодаря отдельной для каждого народа хронологии, о которой мы упомянули выше. Июль преобладает в Италии, Испании, Португалии и Франции; август – в Германии, Турции, Англии и Шотландии; март – в Греции, Ирландии, Швеции, Норвегии и Дании; январь – в Швейцарии; сентябрь – в Бельгии и Голландии; апрель – в России и Польше; наконец – май – в Боснии, Герцеговине, Сербии и Болгарии. Следовательно, влияние теплых месяцев сильнее выражено в теплых странах, чем северных.
Группируя данные по временам года, мы найдем, что для 9 народов, в том числе для всех южных, большинство бунтов падает на лето; для пяти, преимущественно северных, – на весну; для одного (Австро-Венгрия) – на осень; и для одного (Швейцария) – на зиму. Затем мы видим, что у пяти наций (преимущественно южных) зима богаче осени бунтами, у восьми, наоборот, а в трех случаях получились равные числа.
Точно так же из 47 знаменитых покушений на жизнь монархов и глав государств, совершившихся в XIX в., большинство падает на жаркие месяцы:
А группируя их по временам года, получим: зимой – 14, весной – 15, летом – 14, осенью – 5.
2) Времена года, социальные причины и проч. – Распределив 142 бунта, имевших место в Европе в течение XIX столетия[84], по их производящим причинам, по районам распространения и временам года, мы увидели до какой степени влияния термические и географические преобладают над прочими, то есть социальными и экономическими, которые, однако же, растут с каждым годом, как это доказал Lorio.
Восстания по политическим причинам дают максимум зимой на юге Европы; военные бунты – летом и тоже на юге; рабочие, так же как экономические, – весною в центре; религиозные – летом и тоже в центре; и все это с сохранением почти только параллелизма между временем и местом. Можно заметить так же, что восстания рабочих из-за голода чаще случаются летом, несмотря на то, что в это время и нужды не так велики и пропитание становится дешевле.
Во всем этом ясно видно преобладание термических причин, хотя не исключительное. Для массовых политических преступлений это еще можно бы было объяснить при помощи предположения Спенсера, что хорошая погода благоприятствует народным собраниям на чистом воздухе, тогда как плохая поневоле заставляет сидеть дома, в семье.
3) География политических преступлений. В географическом распределении бунтов и восстаний по Европе в течение 1791–1880 гг. мы имеем новое доказательство термического влияния.
Мы видим, что число их растет по направлению от Севера к Югу, то есть параллельно температуре. В самом деле, Греция дает максимум бунтов – 95 на 10 000 000 жителей, а Россия минимум – 0,8. Вообще наименьшие цифры получились для северных стран: Англии, Шотландии, Германии, Польши, Норвегии и Дании; тогда, как наибольшая – для южных: Португалии, Испании, европейской Турции, южной и средней Италии. Центральные области дают как раз и средние цифры.
В общем, оказывается, на 10 000 000 обывателей[85] в северной Европе – 12 бунтов, в центральной – 25, в южной – 56.
Есть, правда, два исключения: Швейцария и Ирландия, дающие количество бунтов в обратном отношении к их географическому положению. Но в Швейцарии это должно зависеть от множественности кантональных правительств и от частных изменений конституции. В самом деле, с 1830 по 1879 г. там было 115 пересмотров кантональных конституций и 3 – федеральной; с 1830 по 1869 г. – 27 пересмотров ради перемены аристократического правления на демократическое; с 1862 по 1866 г. – 66 пересмотров ради перехода к направлению народному, плебисцитарному[86]. А что касается Ирландии, то там причиною частых бунтов является печальное политическое и социальное положение, не оставляющее ирландцам, по словам Тарда, никакого выхода, кроме бунтов, эмиграции и самоубийства. Еще Гладстон доказал, насколько необходимы радикальные реформы для излечения этнологических, социальных и экономических язв Ирландии. Нигилистические манифестации в России так же показывают, что, когда социальные вопросы выступают на первый план, то они могут маскировать влияние климата, которое, однако же, позже вновь восстанавливается.
Кроме того, следует помнить, что климат Ирландии значительно смягчается Гольфстримом, так что по средней температуре своей зимы (+5°) она стоит на одной изотерме с Бретанью, югом Франции, Северо-Апеннинским округом Италии и Далмацией. Между прочим, число самоубийств в ней такое же, как и в этой последней[87].
4) Уголовные преступления против личности и проч. – Влияние температуры подтверждается и на других нравственных явлениях, тесно связанных с бунтами, например, на уголовных преступлениях против личности.
В самом деле, мы видели, что в Италии, например, в северных округах, приходится 27 бунтов на 10 000 000 жителей, в центральных – 32 и в южных – 33. Но точно так же в ней распределяются и преступления против личностей, насилия, буйства и проч., как это видно из следующей таблички:
Между географическим распространением этих преступлений по Европе и таковым же распространением бунтов так же существует большое сходство. Так, в самом начале труда Водио «О движении преступлений в Италии» мы находим, что эта страна вместе с Испанией дает наибольшую цифру осужденных за убийство (9,5; в среднем для Европы – 8,3 на 100 000 жителей) и наибольшее число убийств, а наименьшие цифры этих преступлений падают на Англию и Германию (0,5; 1,1).
Как во Франции, так и в Италии число убийств растет прямо пропорционально средней годовой температуре, а потому в южных округах оно выше.
То же можно сказать и о бунтах согласно статистическим сведениям, собранных Водио для Италии и министерством милости и юстиции для Испании. Распределив число бунтов по градусам широты и отнеся их к числу населения, мы найдем:
