Литературная Газета 6486 ( № 44 2014) - Литературка Литературная Газета

Вот так и уничтожаются государства – после стремительных походов, кровопролитных сражений, после муторных переговоров и жарких рукопожатий с поцелуями.

Державин напишет о Суворове: «Шагнул – и царство покорил». Да, за слабость и за распри бьём: работа у нас такая.

Рассуждая о моральном состоянии суворовских войск (а эта проблема относительно Праги и Варшавы поднималась на щит оппонентами России аж с 1794 года!), Денис Давыдов писал: «Во время штурма Праги остервенение наших войск, пылавших местью за изменническое побиение поляками товарищей, достигло крайних пределов. Суворов, вступая в Варшаву, взял с собою лишь те полки, которые не занимали этой столицы с Игельстрёмом в эпоху вероломного побоища русских. Полки, наиболее тогда потерпевшие, были оставлены в Праге, дабы не дать им случая удовлетворить своё мщение. Этот поступок, о котором многие не знают, достаточно говорит в пользу человеколюбия Суворова». Это правда, пражское кровопролитие произвело на Суворова такое впечатление, что солдат не желал повторения жестокого избиения поляков. По многим свидетельствам, Суворов не раз высказывал удовлетворение бескровным занятием Варшавы и даже со слезами на глазах указывал на руины Праги, не желая повторения подобного.

Сохранилось свидетельство: когда король попросил Суворова отпустить из плена знакомого офицера, русский генерал ответил в своей манере: «Если угодно, я освобожу вам их сотню… двести… триста… четыреста… так и быть – пятьсот…» Он отпускал даже тех, кто яростно сражался с русскими: после подписания реверса – обещания не поднимать оружия против России. Почти все они нарушат клятву – начиная с будущего наполеоновского генерала Домбровского.

Отношение Суворова к пленным после пражского штурма резко контрастирует с аналогичными прецедентами того времени. Известно, что после кровопролитного штурма Яффы в 1799 году генерал Бонапарт приказал расстрелять сдавшихся в плен янычар – их было около трёх тысяч. В те же годы англичане в Индии действовали ещё мстительнее. Герцог Веллингтон, покоряя Майсурское княжество, после победы уничтожал всех, кто с оружием в руках противодействовал англичанам – таких оказалось не менее тридцати тысяч. Суворов, уничтожив армию противника, не поднимал руку на пленных. Пленных поляков освобождали, с ними намеревались сотрудничать.

Суворов не был ненавистником Польши и поляков. Приписывать русскому полководцу националистический антипольский угар в пропагандистских целях начали ещё при жизни Суворова, но особенно глубоко эти стереотипы укоренились в польской литературе XIX – начала ХХ века, когда уже и понять-то было трудно имперскую этику екатерининских времён. Небылицы о расправах над пленными, об отрубании кистей рук у польских аристократов – в самую нелепую ложь люди охотнее всего верили задолго до доктора Геббельса.

Суворов видел, что Пруссия и Австрия готовы воспользоваться победами русских, раздирая Польшу, и был сторонником воссоздания польской монархии – суверенной, но политически зависимой от России. В Петербурге его политические ходы вызывали раздражение. А Суворов с радостью доносил Румянцеву об отношении поляков к русским: «Всё предано забвению. В беседах обращаемся как друзья и братья. Немцев не любят. Нас обожают».

Победитель с уважением, а иногда и с восторгом пишет о польских воинах, которые достойно смотрели в лицо смерти. Сказалась суворовская любознательность и в изучении польского языка, народных традиций, в подчёркнутом уважении православного генерала к католическим святыням. К пленным полякам, не проявлявшим фанатической ненависти к русским, в армии Суворова относились уважительно. Кормили наравне с русскими солдатами, можно сказать, делились скудным пайком. Репрессий против мирного населения Суворов не допускал. Узнав о мародёрстве нескольких солдат из армии Дерфельдена, Суворов едва ли не устроил показательное дело, отчитав почтенного генерала. Дерфельден строго наказал провинившихся. Комендант Варшавы Йозеф Орловский – польский просветитель, к которому Суворов питал уважение, – писал пленному Костюшко: «Вас могут утешить великодушие и умеренность победителей в отношении побеждённых. Если они будут всегда поступать таким образом, наш народ, судя по его характеру, крепко привяжется к победителям». Великодушие – это забота о раненых поляках и дисциплинированное поведение солдат с мирными варшавянами.

Современная Польша знает придуманного Суворова – истребителя двадцати тысяч мирных варшавян, устроителя «резни, имевшей признаки геноцида» (Мачей Мачейовски). Пытаются даже белорусов натравить на наше общее историческое прошлое – дескать, Суворов устраивал погромы в белорусских деревнях… Да каждый шаг Суворова в кампании 1794 года зафиксирован в документах – даже намёка на расправы над крестьянами там нет. Как нет их и в отзывах современников – даже ярых противников России. Для православного населения бывшей большой Польши (а это и есть в большинстве белорусы) Суворов был защитником, избавителем. В русской армии в 1794-м сражались и белорусы, и малороссы. Вместе побеждали, вместе служили общему Отечеству и не знали истории в версии соросовских стипендиатов.

Теги: история , Польша

Некруглые даты ноября

177 лет назад, 11 ноября 1837 года, в России была открыта первая пассажирская железная дорога - Петербург–Царское Село. Как описал Нестор Кукольник:

Дым столбом – кипит, дымится пароход...

Пестрота, разгул, волненье,

Ожиданье, нетерпенье...

Веселится и ликует весь народ!

И быстрее, шибче воли

Поезд мчится в чисто поле.

Средства для выполнения работ – три миллиона рублей – были собраны по подписке в течение шести месяцев. К весне 1836 года всё было подготовлено для начала работ. Насыпь начали возводить в мае 1836 года.

Всю трассу, за исключением местности, прилегающей к Петербургу, распределили на участки, отданные подрядчикам и артелям в 30–40 человек. Техническое руководство строительством осуществляли 17 инженеров, пятеро из которых уже выполняли подобные работы на железных дорогах Англии. Стройку охраняли 30 смотрителей и столько же солдат и сторожей.

69 лет назад, 20 ноября 1945 года, начался Нюрнбергский процесс – суд над военными преступниками Третьего рейха.

Это был первый в истории международный суд, признавший агрессию тягчайшим уголовным преступлением. Он продолжался до 1 октября 1946 года. Обвиняемым было предъявлено обвинение в совершении тягчайших военных преступлений и в составлении и осуществлении заговора против мира и человечности – убийство военнопленных и гражданского населения, жестокое обращение с ними, разграбление собственности, установление системы рабского труда.

239 лет назад, 18 ноября 1775 года, был издан Манифест о новом областном делении России – империя разделилась на 50 губерний.

У существовавшего с Петра I областного управления было несколько крупных недостатков: губернии представляли слишком обширные административные округа, где не хватало госучреждений. Дополнительным толчком явилась необходимость укрепления центральной власти на местах после Пугачёвского восстания. По решению Екатерины II вместо губерний, уездов и провинций вводилось деление страны на губернии (300–400 тысяч человек) и уезды (20–30 тысяч человек). В основе этого деления лежал принцип численности податного населения.

Теги: история России

Жизнь и смерть «бессмертного»

Ольга Володарская. Калиостро. Великий маг или великий грешник. - М.: Вече, 2014. – 256 с. – (Человек-загадка). – 10 000 экз.

Пожалуй, никто из персонажей, вошедших в историю последней четверти XVIII века, не был в Европе так популярен, как граф Калиостро. Масон, пророк и вызыватель духов, этот сицилиец, чьё настоящее имя Джузеппе Бальзамо, обладал поистине неистощимой изобретательностью и незаурядными гипнотическими способностями, позволившими ему заморочить голову едва ли не всей просвещённой Европе. Пышный шлейф слухов, сопровождавший каждый шаг Калиостро, уже при жизни превратил его в личность загадочную, ставшую неистощимым источником вдохновения для прозаиков, поэтов, мистиков и оккультистов.

Но, уверовав в свою звезду, Калиостро не заметил, как стал разменной монетой в политических играх сильных мира сего, напуганных французской революцией. В книге Бальзамо-Калиостро представлен человеком своего времени, не только талантливо эксплуатировавшим извечные человеческие страсти, но и сумевшим уловить духовные искания своих современников.