Непозволительные удовольствия (СИ) - Лётная Марина

― На целых пятнадцать минут!

Мишель приподнялась на локтях, бегло осмотревшись в комнате, но потерянное выражение её лица не давало мне шансов считать её трезвой. Она заглянула под одеяло и сдавленно хохотнула.

― Я голая!.. ― Да что ты говоришь… Вывалилась из ванной в одном полотенце, рухнула на кровать и удивляется.

― Брэндон…

Голова Мишель умудрялась пошатываться даже в нескольких сантиметрах от подушки, когда девушка привстала и пододвинулась к моему напряжённому горячему телу своим голым и покрытым мурашками. Она закинула бедро на меня, вдавливая внутренней его стороной давно затвердевший член, вжалась возбуждённой упругой грудью в мои ребра и неловко склонилась надо мной лицом, опаляя горячим шумным дыханием.

― Давай целоваться, ― тело обдало возбуждение, эхом разнёсшееся по солнечному сплетению, низу живота и паху. Я замер, не в силах отказаться от желанного поцелуя.

― Давай.

Наши лица потянулись друг к другу, и с закрытыми глазами я наконец-то примкнул к приоткрытым дрожащим губам Мишель, чувствуя, как тело неумолимо ноет от нежности. Её жаркий рот, в который мне было позволено проскользнуть с ласками, я бережно гладил языком, пытаясь запечатлеть для себя её опрометчиво честные прикосновения намертво в памяти. Я так долго этого ждал и не надеялся, что с наслаждением громко простонал ей в губы, и нащупал в комке одеяла её ладонь, укладывая к себе на содрогающуюся от частых ударов сердца грудь.

Брюнетка сдавленно выдохнула с дрожью, довольно простонав, а потом, неожиданно поднимаясь надо мной и не обращая внимания на оголившее её прекрасное тело одеяло, накрыла моё лицо влажными гладкими волосами. Она едва справляясь с головокружением, упёрлась ладошками в стену, зажав мой таз крепкими сочными бёдрами и усаживаясь мокрой промежностью на пульсирующий через ткань белья член.

Дышать одним воздухом с Мишель становилось невозможно. Перед глазами быстро пронеслись бессонные жаркие ночи с другими девушками в этих стенах, и я вдруг понял, как это было противоестественно, не жарко, как мне казалось, а бездушно холодно. Ни одна из них не вызывала во мне настолько глубокого желания и мучительной истомы, как вызывала она.

― Брэндон, прошу, давай займёмся любовью… ― Мишель рухнула на мой горячий торс, утыкаясь мягкими губами с укусом в шею, и я почувствовал на коже своей груди её упирающиеся твёрдые соски. Девушка забралась мокрым языком ко мне в ухо, пробивая тело на дрожь от мучительного нетерпения, пока её голова кружилась, иногда сталкивая нас лбами.

― Лапуля… Я, наверное, пойду…

Однажды я уже воспользовался тобой, и мы оба остались разочарованы.

Бережно подняв её на руки, я уложил пьяную девушку на противоположную сторону и ласково поцеловал в лоб. Мишель широко распахнула глаза в испуге, цепко хватаясь за мышцы тонкими пальцами.

― Куда? Я же у тебя дома…

― Пойду спать на кухню.

Только бы ты ни о чём не жалела на утро.

2.4

На улице светало: тёплые лучи неприятно грели кожу, пробиваясь через кухонный тюль, и слепили через сомкнутые ресницы. Во рту было сухо. Очнувшись после трехчасового неглубокого сна некоторое время назад, я не открывал глаза, прислушиваясь к шуму сминающегося одеяла за стенкой.

Это могла бы быть наша лучшая ночь, но я предпочёл провести её порознь, мысленно оглядываясь на жизненное положение хореографа. Гнусный смазливый блондин как всегда в выигрыше: пара часов у барной стойки превратили серьёзную взволнованную Мишель в лапшу быстрого приготовления, в легкодоступную, извивающуюся в моей кровати желанную гостью. Я свободно, с её пьяной подачки увёл в миг потеплевшую ко мне девушку из-под носа негодовавшего Карлоса. Нетрезвая Мишель выдавала все свои секреты одним только ласковым блестящим взглядом, лежа на моих коленях в такси и рассматривая самодовольное лицо, а трезвая ни за что не позволила бы себе такого упущения.

В одной из какой-то мимолётной мысли вчерашней ночью, я со страхом для себя осознал, что увести — увёл, но как этим воспользоваться теперь, зная про маленькую дочь…

Из спальни донёсся незнакомый пиликающий звук, и я нехотя сполз с дивана в сторону усиливающегося писка, раскрывая слипшиеся веки. Превознемогая лёгкое головокружение, растерянным взглядом я всё-таки нашёл телефон девушки, попутно убавляя громкость. Мишель медленно перевернулась на бок так, что я смог видеть её припухлое розовое личико, свесила к холодному полу тонкую руку и жалобно простонала. “Молли” ― я замер, глядя на фотографию темноволосой девочки в ожидании, когда настойчивый звонок прекратится. Вскользь появилась и поспешила отойти на задний план мысль ответить. Как может отреагировать ребёнок на чужой мужской голос в трубке его матери?

За непринятым звонком, приведшим меня в молчаливую панику, последовало сообщение: “Мишель, перезвони пожалуйста, как сможешь”.

― М-м-м-м-м, ― брюнетка недовольно прохрипела и свернулась калачиком, обнимая оголившимися бёдрами скомканное одеяло. Я поспешил отложить телефон, пока она не застала меня за чтением её личных сообщений, и не без удовольствия уставился на пробуждающийся сгусток возмущения в моей комнате.

Утренний подъём хоть и оказался не совсем лёгким, но сделанные из сообщения девочки выводы заставили меня приятно заволноваться. В глазах рябили две написанные строчки, а я вновь и вновь твердил себе: назвала её по имени… Значит, не её ребёнок?

Мишель сонно и с брезгливым удивлением проморгалась в замешательстве, а потом плавно поднялась с подушки. Я с блаженством погрузился в её испуганный взгляд, заключив для себя, что лохматая принцесса освободилась от пьянящих чар текилы и вот-вот была готова закричать от ужаса.

― Брэндон? ― Смущённая до неприличия девушка заерзала по кровати, подбирая под свои руки края одеяла и натягивая себе на грудь. ― Мы что?! ― Она откровенно уставилась на накачанный торс и опустила взгляд на единственный элемент одежды моего утреннего гардероба, нервно сглатывая слюну. Такое пристальное и откровенное внимание хореографа вызывало в паху тянущее напряжение. ― Мы переспали?!

― Расслабься, ― с ехидством оценивая сложившуюся ситуацию и предвкушая, как Мишель станет ко мне чуточку снисходительнее после оказанной ей помощи, я довольно ввернул. ― Просто целовались.

Её и без того огромные глаза словно застекленели; она опустилась на подушку, потирая дрожащими руками виски. А моё настроение улучшалось с каждой секундой всё больше: я даже позволил своему самодовольству немного выйти за рамки приличия, скрывшись на кухне, и сделал пару победных неконтролируемых рывков руками.

― Сейчас выпьем таблетки, станет лучше. Подожди тут, никуда не уходи, ― я довольно хмыкнул, наслаждаясь беспомощностью своей заложницы. ― Аптечка где-то тут была…

Настенный ящик скрипнул створками, и я выудил прогремевшую содержимым коробку, прислушиваясь к торопливым шорохам в спальне. Запах медикаментов окончательно меня разбудил. Я плеснул воды в стакан и поспешил “обрадовать” Мишель своим присутствием.

― Эй, куда ты собралась?! ― Раскрытая аптечка вместе с наполненной кружкой отправились на тумбочку. Я подскочил к девушке, с трудом боровшейся со своей нарушенной координацией, и выдернул из её рук брючину, которую она безуспешно натягивала на худенькую ножку.

― Можно мне одеться? ― Она разозлённо ударила меня в грудь, отталкивая на более приемлемое для себя расстояние, и непонимающе осмотрела пристальным уличающим взглядом, словно сомневаясь в отсутствии нашей близости этой ночью. Мишель успела нацепить на себя мою футболку, прикрывая обнаженную упругую грудь, чем вызвала у меня острое недовольство. Её грязную блузку после вчерашнего захода в туалете я постирал в машинке и, наверное, забыл повесить сушиться, поэтому найти свою одежду она не смогла.

― Нет, нельзя! Я собираюсь закончить начатое! ― Девушка вздрогнула под давлением моего навалившегося тела, словно брезгливо проминаясь глубже в матрас. ― Ты вчера так просила заняться с тобой любовью! ― Я довольно облизнулся, склонившись над её приоткрытыми от удивления губами, и внимательно заглянул в серые глаза, не отражающие и капли чувств, в которых она признавалась. У меня неприятно ёкнуло в области груди.