Имею топор – готов путешествовать! - Евгений Шепельский

Прав был напарник – у меня очевидная барановая ойя.

– Ты понял, о чем оно трендело? – осведомился гном. – Лично мне ничего не ясно. Может, я дурак?

"Не исключено", – хотел ответить я. Но вместо этого сказал:

– Какие-то шестерни и пружины. Я думаю, она – или оно – свихнутый часовщик.

– Не бывает часовщиков – не гномов! А оно – ни разу не гном!

– Может, бывают гномы-карлики, а? Ты можешь проверить: вернись и размотай ее лохмотья!

Олник поперхнулся.

– Знаешь что, пошли быстрее, мы опаздываем!

К заведению Г-Кренделя мы приблизились вовремя, перед этим изрядно пропетляв в толпе в попытках затеряться. Худо дело: кто-то упорно вел меня взглядом. Не помогли даже забеги в местные магазинчики, которые торговали шокерной одеждой по грабительским ценам.

Входить или нет – то есть совать ли голову в пасть тигра, этот вопрос меня уже не заботил. Я чертовски устал, проголодался, озлобился и был готов порвать на части кого угодно. На всякий случай, я спрятал в рукаве швыряльный нож, а Олник приготовил молоток, сунув его за пояс, под куртку.

Кахавная была помпезным сооружением на два этажа, и вся блестела от зеркал и позолоты. Полагаю, будь мы в той же одежде что и с утра, швейцар не пустил бы нас внутрь. Эльфы, выбросив меня на улицу в обносках, разумеется, об этом не подумали. Для них главное эстетика, красота, а какая красота может быть в обычной харчевне? Конечно, они выбрали заведение покруче.

Метрдотель напоминал бородатого павлина. Он окинул нас суровым взглядом, зачем-то подозрительно принюхался ко мне (понятия не имею, чем это от меня пахло!), и повел нас вдоль общего зала, где в центре сверкало надраенной медью чудо прогресса – музыкальная машина гномов размером с тридцативесельный баркас. Скрипя, будто ржавая якорная цепь, она наигрывала песенку "Преступное наслаждение". Всего машина знала двадцать мелодий (Олник успел прожужжать мне все уши об этом чуде). Бросаем монетку в щель, дергаем стальной взводной рычаг, и – наслаждаемся скрипом и скрежетом искусственной музыки. Сливки общества за столиками вокруг восхищенно внимали, потягивая кахаву из фарфоровых чашек (часто – со сливками). От запаха этой дряни меня затошнило.

Кабинеты располагались в альковах, задернутых розовыми шторками. Над каждым висела большая позолоченная цифра.

Метрдотель посторонился, мы просочились за шторы, толкнули дверь восьмого номера и вошли.

Я был готов ко всему, даже увидеть в кабинете Митризена.

В кабинете никого не оказалось.

Какой сюрприз.

Может быть, я ошибся номером?

8

В глубокой тишине из-за пояса Олника вывалился молоток и с грохотом приземлился на полированный паркет.

– А где все? – осведомился мой приятель, суетливо подбирая оружие.

Роскошно обставленный, ярко освещенный кабинет был пуст, на столе – никаких яств, если не считать за таковые бумажные салфетки.

– Эркешш… Мы туда попали?

Туда? Несомненно, мой друг, несомненно.

Я негромко рыкнул сквозь зубы. Кажется, эльфы удачно выписали меня на роль шута.

– Я ценю хорошую шутку, но кому-то сегодня будет очень больно.

На грохот молотка вломился метрдотель – он, весь из себя сыщик, явно подслушивал под дверью. За ним маячила пара дюжих вышибал в костюмах "вырвиглаз" (расцветка – розовая в желтую крапинку). Вид Олника с зубчатым молотком наперевес вызвал у троицы кратковременный ступор.

– Мы приглашены для приватного концерта, – быстро сказал я, демонстрируя мешок с обломком ситара. – Может, слыхали про знаменитых странствующих бардов "Два-Сапога-Пара"? Так это мы и есть. Я исполнитель романтических баллад, а мой друг – единственный в мире гном, который играет на молотке для отбивания мяса. Нельзя измерить деньгами то, что он делает, это настоящее высокое искусство!

Метрдотель задумчиво открыл рот, но я атаковал его быстрее, чем он собрался с мыслями:

– Заказ на сегодня, похоже, отменен. Да, приятель, нас, по всему, обманули. Пусть этому гному выбьют второй глаз, если я когда-нибудь еще поверю молоденькой блондинке с вот такенным носом! Не стребовал задатка, видали такого идиота?

Его лицо дрогнуло. Вот вам и ответ: номер заказала эльфийка. Ну, погоди, добрая фея! Не тебе, так твоему подельнику сегодня будет худо! Привяжу его за блондинистые патлы к дверце кареты и пущу коней вскачь. Заезд через всю Харашту с остановкой у рынка. Вот крестьяне обрадуются!

Хм, если он, конечно, мужчина.

Окатив метрдотеля презрительным взглядом, я щелкнул напарнику пальцами:

– Чешем отсюда, маэстро!

И мы почесали. Дефилируя по залу, я осмотрелся из-под шляпы: а ну как шутники-эльфы притаились за одной из массивных колонн и злорадно прыскают в кулак?

Эльфов я не засек.

– Плакала моя кахава, – тяжко вздохнул напарник, когда мы вышли на улицу.

– Рыдала, – подсказал я.

– Я не совсем понял, Фатик, нас что, обманули?

– Узнаем в конторе.

– Эркешш махандарр!

– На всякий случай – приготовь к бою колотушку.

– Но я же на ней игра…

Сила внушения – великая штука!

Мы торопливо покинули бульвар Славного Гро и углубились в кварталы вечернего города. Я знал близкий путь через подворотни – этим путем добираться до конторы примерно полчаса. Варварская часть моего "я" немного запуталась в чувствах, хотя на поверхности плескалась самая настоящая ярость. Опасайтесь дразнить варваров, друзья, серьезно вам говорю!

От тряской ходьбы ушибы разболелись, в голове застучали молоточки. Еще я заметил, что меня слегка кренит в сторону. Гритт! Эдак я отдам концы без всяких усилий Митризена. Да, варвары не железные, они сделаны из стали. Просто сталь, зараза такая, часто трескается.

Олник шел молча, сопя, как обиженный ребенок. Он, видите ли, не получил кахавы. Тьфу!

Небо очистилось, и луна ярко освещала помойку, по которой мы, хм, перемещались. Из бедных кварталов и раньше редко вывозили мусор, а ныне, с упадком экономики, перестали вывозить вовсе. Местами его скопилось столько, что он погреб под собой не только мостовую, но и стены домов. Местные протаптывали в нем тропки, как в первом снегу. Прекрасные угодья для охоты на крыс.

Тут я снова почуял тот самый взгляд. Совсем близко.

Чертовщина, в подворотне никого не было! Ну, разве что сотня другая крыс пялилась на нас отовсюду.

– Барановая ойя лечится плохо, если вообще лечится, – тут же ввернул мой напарник.

Вот только я знал, что это не паранойя.

Мы свернули на пустынную улочку, освещенную скудными огнями. Она круто задиралась вверх, благодаря чему мусор на ней не задерживался, скатываясь туда, откуда мы пришли.