Золотая Пуля, или Последнее Путешествие Пелевина - Андрей Сердюк

Подумать обо всём об этом решил как-нибудь попозже и отправился в кабинет. Нужно было почту проверить.

Но в ящике случился нынче только спам и Виктор, обругав все двадцать два лично ему известных недостатка мировой сети, тоже отправился ужинать.

Стол был завален раскрытыми коробочками с китайской едой. Под столом хрустел кормом Дюк, умело добывая его прямо из фирменного пакета. А Йоо тихо сидела, положив буйну голову на свои по-школярски сложенные руки. И ждала своего Пелевина.

— Чего ждёшь? — удивился Виктор. — Давай, приступай.

— А ложка у тебя есть? — с надеждой спросила Йоо.

— Ложки нет, — почесав затылок, сознался Виктор.

— Хм… Ты, Пелевин, как тот маленький китаёза из «Матрицы»… Что, теперь в нашем мире ложек действительно нет?

— Вообще-то, есть.

— А чего ж тогда он сказал, что нет?

— Ну как… Просто в дзэне для того, чтобы постичь, что ложка есть, надо сначала постичь, что её нет, — объяснил Виктор. — Знамо дело.

— Значит, всё-таки ложка есть?

— Есть, конечно. А чтобы он тогда, этот юный Ури Геллер, сгибал бы, демонстрируя свои сверхъестественные способности?

— Ну, если ложка есть, тогда дай мне её.

— А вот у меня как раз ложек-то и нет. Видишь ли, с известных пор я всё ем палочками, — пояснил Виктор, открывая один из ящиков. Достал две упаковки с бамбуковыми спицами. Одну протянул Йоо: — На, держи.

— Я не умею, — покачала головой Йоо, — Я тогда лучше руками буду.

И действительно стала быстро с аппетитом поедать фунчозу руками. Ловко вылавливая пальцами кусочки зажаренного мяса. Как молодая обезьяна мякоть из кокоса.

— Как знаешь, — пожал плечами Виктор, кинул лишние хаси на стол и выбрал для себя коробочку с рисом.

— Пелевин, а что такое дзен? — через время, необходимое на то, чтобы это время прошло, спросила вдруг Йоо. Не переставая при этом жевать.

Виктор чуть не подавился. Но прокашлялся, посмотрел на неё с упрёком, и ничего не стал объяснять, а только стих прочитал, словно трижды кистью взмахнул, прежде в чёрную тушь её обмакнув:

пустое ведров него заглянул, а тамхолод колодца

Йоо вежливо помолчала. Лоб поморщила. Но ничего ей этот стих не открыл. В чём он и призналась честно:

— Пелевин, я… Я не поняла.

— Это не страшно, что ты Я не поняла, — ответил ей Виктор. — Поняла ты Я или не поняла, — всё это так, ерундец. Тлен это всё. Белый шум. Ветошка… Тебе Я не понять надо, а потерять. Потеряешь, вот тогда, как великомудрые говорят, и случится счастье. В потере Я суть дзэна.

— Да-а-а?! Выходит, когда я Я своё потеряю, тогда мне счастье будет, да?

— Нет.

— Нет?

— Да.

— Что нет? Что да? Кончай меня запутывать!

— Я не запутываю. Если ты свое Я потеряешь, то ты это уже ведь совсем не ты будешь. Не ты, выходит, счастье испытаешь.

— А кто тогда?

— Я.

— Ты?

— Да нет, не я, а Я. То Я, которое ты потеряешь.

— А-а-а. А мне, что за это будет?

— Буддой станешь.

— Буддой? Буддой… А будда — это, вообще-то, кто? А? А то кругом только и слышно про этого будду. Будда то, будда сё. Кто это?

— Будда? — Виктор озадачился, но нашёлся: — Будда — это человек, каким он нам явится через двести лет.

— Будто Пушкин?

— Будда — Пушкин. Только без сорокатысячного долга…

— Ясно.

— Кстати, по-старокитайски Будда обозначается словом-иероглифом «фу».

— Фу? Ну надо же! Это что получается, когда я Дюку…

— Вот именно. «Фу» — Будда, «цзяо» — учение, «фуцзяо» — буддизм.

— Ясно. Когда я пса поколачиваю и фукаю на него, это я его, значит, в буддизму обращаю. Нормально. Слушай, Пелевин, а буддой быть хорошо?

— В том весь и кайф, что Буддой быть никак. Тебе что, твой сенсей совсем ничего рассказывал?

— Рассказывал. Только я тогда молодой была и глупой.

— А сейчас — старая и умная.

— Нет, — взрослая и толковая. Пелевин, скажи, а в какое это мы путешествие отправимся? В свадебное?

— Ещё чего! Скажешь… Остынь. Путешествие — это всего лишь боевая операция по заданию Совета Командоров. Это рейд по глубоким тылам. Рейд, в который время от времени отправляют Воинов Света. Для выполнения особых заданий.

— Круто! — обрадовалась Йоо.

— Не полого, — согласился Виктор.

— А ты, стало быть, Воин Света.

— Вроде того…

— Круто! Это игра такая?

— Хм, я как-то… Впрочем, можно и так сказать. В конце концов, — что наша жизнь?

— Как круто! Значит и я с тобою в рейд?

— Да. Куда ж я тебя теперь дену? Уплачено. Пойдёшь со мной. Так что, не расслабляйся. Готовься морально. Концентрируйся. Ну, и всё такое. Миссия будет сопряжена с опасностями.

— Круто! А куда мы?

— Куда, пока не знаю. Может быть, на соседнюю улицу, может в Гваделупу, а может на Тибет. Не знаю куда. Знаю за чем. За Золотой Пулей.

— За золотой! За пулей! — завизжала Йоо. — Это круто!

— Ты кроме «круто» ещё какие-нибудь слова знаешь?

— Знаю. Анальный лубрикатор.

— Тогда лучше — «круто».

— Ка-ра-шо. А эта золотая пуля…. Вот про золотой укол я слышала, а про золотую пулю нет. Она для чего?

— Ну… Командоры полагают, что с её помощью можно будет уничтожить Чёрную Жабу, — ответил Виктор так, как оно на самом деле всё и обстояло.

— А кто такие командоры? А что это за чёрная жаба такая? — сразу начала пытать его Йоо, — ухватился котёнок за кончик ниточки, решил весь клубок размотать.

— Не гони. Много будешь знать, состаришься скоропостижно, посоветовал ей Виктор. — Впрочем… О Чёрной Жабе, пожалуй, расскажу, коль ты о ней действительно ничего…

— Ничего-ничегошеньки! — замотала головой Йоо.

— Должна же ты знать, наверное, ну, хотя бы в каких-то общих чертах, ради чего мы завтра… в омут…

— Да, должна!

— Должна-должна… В общем, так детка…

— Я не детка!

— Ладно, подруга, не злись, не кочевряжься, а записывай давай потихоньку в оперативную свою память информацию прикладного характера. Готова?

— Готова.

— Ну-ну… пионэрка… Короче, дело к ночи… Поехали. Слухай. Чёрная Жаба — это такая, понимаешь ли, малоизученная, но вполне реальная сущность, которая с самого начала времён, из самых их, что ни наесть, темнейших глубин, занимается исключительно тем, что генерирует поле особого рода. И это её поле имеет одно очень нехорошее свойство. Подавляет оно почём зря критичность человеческого ума. Человек, рождаемый на белый свет, в общем-то, человеком, в результате постоянного и непрерывного воздействия этого поля, постепенно перестаёт адекватно оценивать окружающий мир, а что самое страшное — самого себя. И превращается в неведому зверушку.