100 пророчеств о судьбе русского народа - Тина Клыковская

64. Петр ИВАНОВ

Эта удаль, это желание повоевать во что бы то ни стало, своего рода одержимость, во вторую половину двенадцатого века заполнила Русскую землю и внешне стала причиной ее гибели (внутренне, конечно, были другие, более глубокие причины — как мы говорили, порча в сердцевине народа Русской земли). И вот удаль, как эмблема язычества, победила святое братство. Самое показательное дело Мстислава Удалого — этого последнего князя, благочестивой отрасли Мономахова рода — было его поведение при Калке, в сражении с татарами. Удаль заставила его, не сказав другим князьям, броситься на татар, чтобы первому получить победный венок. Татары, уничтожив его отряд, обратились на главное войско, не выстроенное в боевой порядок. Когда в 1246 году по Киевской земле проезжал к татарам папский миссионер, он встречал по пути лишь бесчисленное множество человеческих костей и черепов, разбросанных по полям. В самом Киеве едва насчитывали при нем 200 домов, обыватели которых терпели страшное угнетение. Русская земля как бы умерла. Одни были убиты, иные рассеялись. Жители восточных областей княжеств Русской земли уже давно начали свое переселение на север. Но они уходили все севернее и севернее — очевидно, не в состоянии ужиться с северянами, как их называет летописец. Другие жители Русской земли оказалось на крайнем славянском западе. Обыкновенно предполагается, что Русская земля не стремилась к единодержавию и потому не создала сильного государства. Московское же царство сумело стать крепким. Это неправда. Богом любимая Киевская Русь не имела соответствующего духа, чтобы насилием одного над другим собраться воедино. Первый князь, почувствовавший вкус к самодержавию, Андрей Боголюбский (эпитет, выдуманный Москвой), должен был перебраться на север, где он родился, — в Киеве с таким вкусом ему было бы не по себе. Оттуда он стал пытаться удовлетворять свою страсть к насилию, однако Русская земля не далась ему в руки. Знаменательно, что его поражение сопровождалось чудесами. Без единодержавия, оставаясь многоначальной, хотела жить в любви и потому быть крепкой Русская земля и при великой помощи Божией, как мы видели, достигла этого на некоторое время, но изнемогла. Русская земля была пророчеством еще и доселе не наступившей истинной жизни русской церкви. Разрушительные силы взяли перевес, ибо высокая жизнь как знамение и пророчество будущего не в состоянии быть длительной.

65. Святитель Феофан ПОЛТАВСКИЙ

Вы меня спрашиваете о ближайшем будущем и о грядущих последних временах. Я не говорю об этом от себя, но то, что мне было открыто старцами. Приход антихриста приближается и уже очень близок. Время, разделяющее нас от его пришествия, можно измерить годами, самое большое — десятилетиями. Но перед его приходом Россия должна возродиться, хотя и на короткий срок. И царь там будет избранный Самим Господом. И будет он человеком горячей веры, глубокого ума и железной воли. Это то, что о нем нам было открыто, мы будем ждать исполнения этого откровения. Судя по многим знамениям, оно приближается; разве что из-за грехов наших Господь отменит его и изменит Свое обещание.

В России будет восстановлена монархия, самодержавная власть. Господь предызбрал будущего царя. Это будет человек пламенной веры, гениального ума и железной воли. Он прежде всего наведет порядок в Церкви Православной, удалив всех неистинных, еретичествующих и теплохладных архиереев. И многие, очень многие, за малыми исключениями, почти все будут устранены, а новые, истинные, непоколебимые архиереи станут на их место... Произойдет то, чего никто не ожидает. Россия воскреснет из мертвых, и весь мир удивится.

Православие в ней возродится и восторжествует. Но того Православия, что прежде было, уже не будет. Самим Богом будет поставлен сильный царь на престоле.

66. Архиепископ Серафим (СОБОЛЕВ)

Царскую самодержавную власть мы должны стремиться воссоздать не только потому, что такое стремление будет истинным покаянием в нашем тяжком грехе уничтожения одного из исконных начал русской жизни и попустительства к сему уничтожению. Это стремление одновременно соответствует и истинной русской идеологии, которая есть не что иное, как православная вера и основанная на ней русская жизнь во всех ее областях, начиная с личной и кончая государственной, почему русское государство должно возглавляться царской .самодержавной властью. Идеология русского человека никогда не допустит, чтобы в основе государственной жизни была власть не Богопоставленная, то есть не основанная на православной вере власть конституционная или республиканская.

67. Семен ФРАНК

Религиозная сущность русского духа в его глубочайшем своеобразии совершенно чужда всякому субъективизму, всякому погружению в субъективную внутреннюю жизнь чувства, а, напротив, имеет органическую склонность к объективности, к онтологически-метафизическому пониманию жизни; благодаря этому она ведет к углублению философского мышления, побуждает стремиться к глубочайшей и конкретнейшей форме философского рассуждения, в которой оно проявляется как спекулятивномистическая теософия. Исходя из внешних соображений, можно было бы это главное содержание типично русского философского мышления определить как религиозную этику. В своей, так сказать, обнаженной форме суть русского духа проявляется в моральной проповеди Толстого, в толстовском отрицании всей культуры и всей жизни во имя господства морального «блага». Но в этой чисто рационалистической форме толстовство есть одновременно и выхолащивание, искажение русского религиозного духа. Ибо для русской религиозной этики характерно как раз то, что «благо» для нее проявляется не как моральная проповедь или нравственная заповедь, не как долженствование и норма, а как истина, как живая онтологическая сущность, которую человек должен постичь и отдать ей всего себя. Иными словами: религиозная этика есть одновременно религиозная онтология. С другой стороны, русскому сознанию совершенно чуждо индивидуалистически-моралистическое понимание этики: когда речь идет о русских поисках «блага», имеются в виду не ценности, приносящие личное спасение или исцеление, но принцип или порядок, т. е. в конечном счете религиознометафизический опорный пункт, или основа, на которой должна зиждиться вся человеческая жизнь, да и все космическое мироздание, и через которую человечество и мир спасаются и преображаются.

Русскому, духу присуще стремление к целостности, к всеохватывающей и конкретной тотальности, к последней и высшей ценности и основе;

благодаря такому стремлению русское мышление и духовная жизнь религиозны не только по своей внутренней сути (ибо можно утверждать, что таковым является всякое творчество), но религиозность перетекает и проникает также во все внешние сферы духовной жизни. Русский дух, так сказать, насквозь религиозен. Он, собственно, не знает ценностей помимо религиозных, стремится только к святости, к религиозному преображению. В этом, возможно, наибольшее различие между западноевропейским и русским духом. Русскому духу чужды и неизвестны дифференцированность и обособленность отдельных сфер и ценностей западной жизни — и не по причине его примитивности (как это часто полагают образованные на западный манер русские), а именно из-за того, что это противоречит его внутренней сути. Все относительное, что бы оно собой ни представляло — будь то мораль, наука, искусство, право, национальности и т. д., как таковое, не является для русского никакой ценностью. Оно обретает свою ценность лишь благодаря отношению к абсолютному, лишь как выражение и форма проявления абсолютного, абсолютной истины и абсолютного спасения. В этом состоит принципиальный радикализм русского духа, искажением и деформацией которого являются политический радикализм или максимализм, обусловленные тем, что дух уже оторван от своих истинных, т. е. религиозных, корней. С другой стороны, известный русский нигилизм, который является не только отдельной, исторически обусловленной формой русского мировоззрения, но и составляет длительное болезненное состояние русской духовной жизни, не что иное, как оборотная сторона, негативный полюс этого духовного радикализма. Русский дух не знает середины: либо все, либо ничего — вот его девиз. Либо русский обладает истинным «страхом Божиим», истинной религиозностью, просветленностью — и тогда он временами открывает истины удивительной глубины, чистоты и святости; либо он чистый нигилист, ничего не ценит, не верит больше ни во что, считает, что все дозволено, и в этом случае часто готов к ужасающим злодеяниям и гнусностям...

68. Иван СОЛОНЕВИЧ

Нация — это не просто сумма индивидов, а некое индивидуальное и вместе с тем надындивидуальное целое, которое проходит в этом мире свою неповторимую жизнь. Если каждый отдельный человек действует как «pater familias», то даже и чисто арифметическая сумма этих отцов будет действовать на основании того же принципа. Каждый человек, и мужчина, и женщина, инстинкту продолжения рода отдает безмерно больше сил, чем удовлетворению своей собственной сегодняшней потребности. Это есть биологический инстинкт, осмысливающий нашу жизнь. Это есть наша биологическая связь с бесконечностью — в такой же степени, как религия является духовной связью с той же бесконечностью. Нация, сверхиндивидуальное целое, составлена из людей, которые родятся еще через тысячу лет, действует как тот же добрый отец семейства. Он копит для потомства, отказывая самому себе. С этой точки зрения территориальное расширение России не объясняется ни пресловутыми равнинными пространствами, ни иловайскими печенегами, ни необходимостью защиты своих рубежей путем наступления. Были, конечно, и равнины: из приднепровских равнин наши предки бежали в суздальские леса. Была, конечно, и защита границ: мы не могли ограничиться только защитой против казанских, нагайских и крымских татар. Но наш выход к Тихому океану никак не может быть объяснен ни равнинами, ни рубежами, ни защитой. Он даже не поддается объяснению той земельной теснотой, которой вызваны колонизационные процессы у народов Западной Европы. Процесс территориального расширения России может быть объяснен только биологически. Думаю, что это — единственный путь, на котором мы можем отыскать твердые и бесспорные точки опоры. Мы считаем, что основной опорной точкой всякого национального и государственного бытия является семья. Всякая семья вырастает не из религиозных, не из политических и вообще не из «сознательных» соображений. Юноша и девушка, воркующие при луне, никак не задаются вопросами вечности: вечность говорит их самыми глубинными инстинктами. Эти будущие родители никак не задаются вопросами повышения уровня рождаемости в стране или поставки для армии будущих солдат. Они просто влюблены. И если оба они морально и физически здоровы, то все остальное идет уже автоматически — и вечность, и рождаемость, и армия.