Даниил Хармс - Александр Кобринский

Девятого декабря Хармс подает от имени группы поэтов заявление в Кружок друзей камерной музыки о разрешении «литературно-левого утренника». А накануне Хармс записывает в записную книжку молитвенное обращение перед наступающим 1927 годом:

«8 дек‹абря›. Есть выражение — муки творчества, творчество — благодать, а муки — пока не творишь. Б‹оже›, К‹рест и› М‹ария›, К‹рест и› М‹ария›, К‹рест и› М‹ария›, хочу в 1927 году — я не смею хотеть, я прошу, молю, пошли мне 1927 год творческим и свежим. Сделай, чтобы я за этот наступающий год написал бы в 5 раз больше, раз в 1000 лучше, нежели за 1926 год. Д. X.».

«Левый фланг» требовал обновления: появились новые интересные поэты. Поэтому Хармс решает немного изменить название: вместо «Левого фланга» в начале 1927 года должен был возникнуть «Фланг левых». В него намеревались войти сам Д. Хармс, а также А. Введенский, Н. Заболоцкий, И. Бахтерев, Н. Дмитриев, С. Цимбал, И. Синельников, А. Туфанов, Е. Вигилянский и два поэта-однофамильца — Венедикт и Георгий Матвеевы. Но самое интересное, что в список будущих членов «Фланга левых» Хармс включает и Казимира Малевича. Хармс действительно серьезно планировал объединить все «левые» силы Ленинграда — как поэтические, так и художественные. Интересно, что термин «левые силы» Хармс понимал весьма широко: несколько позже, в октябре 1927 года, он обращался к искусствоведу Николаю Пунину, предлагая ему «стать во главе группы футуристов для издания футуристического журнала», на что Пунин дал согласие (журнал так и не вышел). Сообщающий об этом в своих записях Павел Лукницкий приводит комментарий Ахматовой по этому поводу: «Если литературная „молодежь“ объединяется со „стариками“ — это только доказательство слабости молодежи». Сообщение о встрече Хармса с Пуниным Лукницкому передала Ахматова, и, видимо, упоминание «футуристов» было связано с тем, что она, не разбираясь в оттенках, отнесла к ним всех «левофланговых» поэтов.

Разумеется, Малевич был здесь фигурой знаковой. Незадолго до его отъезда за границу, в конце декабря 1926 года, у Хармса с Малевичем состоялись переговоры. В записной книжке Хармса остался их краткий план-конспект:

«Беседа с К. С. Малевичем.

1) Абсолютное согласие К. С. на вступление в нашу организацию.

2) Сколько активных человек дает он I разряда (мы 4 челов‹ека›).

3) Сколько II разряда, (мы: 7 челов‹ек›).

4) Дает ли он нам помещение (для закрытых малых заседаний комнату предоставим).

5) Связь с ‹Г›ИНХУК’ом.

6) Сколько очков под зайцем (мы: граммофон плавает некрасиво).

7) О названии (невозможность „Уновиса“).

1) Косая известность.

2) Не оправдаем начального существ‹ования›;

3) Возрождение недолговечного.

8) Какова верховная власть?

(Мы предлаг‹аем›:

Малев‹ича›;

Введенск‹ого›;

Бахтерева

Хармса)

9) Принцип Объединения? (Мы — основной стержень — даем 4 верховных членов, а мож‹е›т быть, вообще группа 1-го разряда?).

10) Срок первого собранья?

11) Сколько человек III разряда? (Мы: 20 челов‹ек›.)

12) На каких основаниях входят члены II-го разряда?»

Этот текст требует пояснений. Из него видно, что Хармс, любивший создавать всякого рода организации со строгой иерархической структурой, задумал объединить все «левые» силы Ленинграда под эгидой «Радикса». Разумеется, обещание доставить для планируемой организации в общей сложности 27 человек «I и II разряда» очень сильно отдавало фикцией, но, судя по всему, Хармс, Введенский и их друзья рассчитывали на связи в ГИИИ и на свое влияние в Союзе поэтов.

Сразу после обмена сторонами заумными фразами (про зайца и граммофон) наступил очень важный момент — обсуждение названия организации. Судя по конспекту, молодые поэты категорически отвергли название витебской группы Малевича («Уновис» — «Утвердители нового искусства»). Однако новое название предложено не было — это означает, что несмотря на то, что Малевич дал «абсолютное согласие» на вступление в новую организацию, конкретные детали должны были обсуждаться после его возвращения. Увы, после возвращения в Россию в июне 1927 года Малевич был немедленно арестован и несколько недель провел в тюрьме, откуда был освобожден лишь после больших усилий друзей. Разумеется, ему после этого было уже не до вхождения в какие-либо «левые» объединения. Одна из последних встреч Хармса с Малевичем перед его отъездом в Варшаву и Берлин произошла 16 февраля 1927 года. Малевич подарил Хармсу свою книгу «Бог не скинут» с дарственной надписью «Идите и останавливайте прогресс». А 18 февраля Хармс в ответ посвятил Малевичу свою новую стихотворную сценку «Искушение»:

Посвящаю К. С. Малевичу

Четыре девки на пороге:Нам у двери ноги ломит.Дернем, сестры, за кольцо.Ты взойди на холмик тут же,скинь рубашку с голых плеч.Ты взойди на холмик тут же,скинь рубашку с голых плеч.

Четыре девки, сойдя с порога:Были мы на том пороге,песни пели. А теперьне печальтесь вы, подруги,скинем плечи с косяка.

Хор:Все четыре. Мы же толькоскинем плечи с косяка.

Четыре девки в перспективе:Наши руки многогранны,наши головы седы.Повернув глаза к востоку,видим нежные следы.Лишь подняться на аршин —с незапамятных вершинвсе исчезнет, как плита,будет клумба полита.Мы же хвалимся нарядом,мы ликуем целый день.Ты взойди на холмик рядом,плечи круглые раздень.Ты взойди на холмик рядом,плечи круглые раздень.

Четыре девки, исчезнув:ГРОХ-ХО-ЧЧА!

Полковник перед зеркалом:Усы, завейтесь! Шагом марш!Приникни, сабля, к моим бокам.Ты, гребень, волос расчеши,а я, российский кавалер,не двинусь. Лень мне или что?Не знаю сам. Вертись, хохол,спадай в тарелку, борода.Уйду, чтоб шпорой прозвенетьи взять чужие города.

Одна из девиц:Полковник, вы расстроены?

Полковник:О, нет. Я плохо выспался.А вы?

Девица:А я расстроена, увы.

Полковник:Мне жалко вас.Но есть надежда,что это все пройдет.Я вам советую развлечься:хотите в лес? — там сосны жутки...Иль, может, в оперу? — Тогдая выпишу из Англии каретыи даже кучера. Куплю билеты,и мы поедем на дрезинесмотреть принцессу в апельсине.Я знаю: вы совсем ребенок,боитесь близости со мной.Но я люблю вас...

Девица:Прочь, нахал!

Полковник ручкой помахали вышел, зубом скрежеща,как дым выходит из прыща.

Девица:Подруги! Где вы?! Где вы?!

Пришли четыре девы,сказали: «Ты звала?»

Девица (в сторону):я зла!

Четыре девицы на подоконнике:Ты не хочешь нас Елена.мы уйдем. Прощай сестра!как смешно твое коленоножка белая вострамы стоим, твои подругиместа нету нам прилечьты взойди на холмик круглыйскинь рубашку с голых плеч,ты взойди на холмик круглыйскинь рубашку с голых плеч.

Четыре девицы сойдя с подоконника:Наши руки поднималисьнаши головы текли,юбки серенькие билисьна просторном сквозняке.

Хор:Эй, вы там, не простудитесьна просторном сквозняке!

Четыре девицы глядя в микроскоп:Мы глядели друг за другомв нехороший микроскопчто там было мы не скажеммы теперь без языкатолько было там крылечковился холмик золотойнад холмом бежала речкаи девица за водойговорил тогда полковникглядя вслед и горячоты взойди на этот холмикобнажи свое плечо,ты взойди на этот холмикобнажи свое плечо

Четыре девицы исчезнув и замолчав:?ПОЧ-ЧЕМ-МУ!

                   в с ё

Думается, что воплощенные в этом стихотворении геометризация тел и пространства, необычная перспектива — всё это имеет отношение к творчеству Малевича, по крайней мере, как его понимал Хармс.