Высокая вода - Донна Леон

— Гвидо, свари еще кофе, — попросила она и опять уткнулась в газету.

— Паола, — начал он. Она уловила его тон и опустила газету на колени. — Паола, — повторил он, не зная, что собирается сказать и как. — Я нашел у Раффи в комнате два шприца.

Она подождала, не прибавит ли он еще что-нибудь, потом подняла газету и продолжила чтение.

— Паола, ты слышала, что я сказал?

— Хм-м? — спросила она, откидывая голову, чтобы прочитать заголовок на верху страницы.

— Я сказал, что нашел у Раффи в комнате два шприца. В низу ящика. — Он двинулся к ней с внезапно возникшей бешеной потребностью вырвать газету у нее из рук и швырнуть на пол.

— Так вот где они были, — сказала она и перевернула страницу.

Он сел около нее на диван и, стараясь сохранять хладнокровие, положил ладонь на газетную страницу и медленно прижал ее к коленям жены.

— Что ты имеешь в виду под «вот где они были»? — спросил он напряженным голосом.

— Гвидо, — спросила она, переключая все внимание на него, поскольку газеты не было, — что с тобой? Тебе нехорошо?

Совершенно не соображая, что делает, он гневно сжал руку в кулак, скомкав газету.

— Я говорю, что нашел два шприца у Раффи в комнате, Паола. Шприца. Ты не понимаешь?

Она в замешательстве вытаращилась на мужа, но потом сообразила, что для него значат шприцы. Их глаза встретились, и он наблюдал, как до матери Раффи доходит его вера в то, что их сын сел на иглу. Ее рот сжался, глаза открылись еще шире, и тут она откинула голову и захохотала. Она хохотала так, что в изнеможении повалилась на бок. Из глаз у нее текли слезы, она утирала их, но не могла остановиться.

— Ох, Гвидо, — сказала она, прижимая ко рту руку в тщетном стремлении сдержаться. — Ох, Гвидо, не думай такого. Никаких наркотиков. — И она опять покатилась со смеху.

Брунетти сначала подумал, что это истерика, вызванная испугом; но он слишком хорошо знал Паолу. Это был просто смех, как при просмотре хорошей комедии. Яростным жестом он сгреб газету с ее колен и шмякнул на пол. Его гнев тут же успокоил ее, и она села на диване прямо.

— Гвидо. Tarli, — сказала она, как будто это все объясняло.

Она что, тоже под кайфом? Какое отношение имеют ко всему этому древоточцы?

— Гвидо, — повторила она нарочито спокойно, будто уговаривала опасного преступника или сумасшедшего, — я же тебе говорила на прошлой неделе. У нас древоточец в кухонном столе. В ножках его полно. И единственный способ от него избавиться — это вколоть яд в дырки. Помнишь, я спрашивала, поможешь ли ты вытащить стол на балкон в первый же солнечный день, чтобы испарения нас всех не убили?

Да, он это помнил, но смутно. Он не обращал внимания на ее болтовню, вот ему и аукнулось.

— Я попросила Раффи достать мне шприцы и какие-нибудь резиновые перчатки. Я думала, он про это забыл, но, значит, он просто сунул их в ящик. А потом про них забыл. — Она положила ладонь ему на запястье. — Все нормально, Гвидо. Это не то, что ты подумал.

Ему пришлось опереться на спинку дивана, когда на него нахлынула горячая волна облегчения. Он откинул голову назад и закрыл глаза. Он сам хотел бы посмеяться над этой глупостью, но пока у него не получалось.

Когда, наконец, он смог хоть что-то произнести, то повернулся к ней и сказал:

— Не говори об этом Раффи, пожалуйста, Паола.

Жена склонилась к нему и положила ладонь ему на щеку, изучая его лицо, и он подумал, что сейчас она пообещает, но тут она беспомощно рухнула ему на грудь, опять залившись смехом.

Тут он наконец расслабился и тоже начал смеяться. Сперва захихикал, мотая головой, потом от души захохотал, зароготал, загрохотал, облегченно, радостно, самозабвенно. Она обхватила его руками и подняла лицо, ища его губы своими. И потом, как пара подростков, они там же на диване занялись любовью, несмотря на одежду, которая в итоге оказалась сваленной на полу в не меньшем беспорядке, чем тот, что был в шкафу у Раффи.

Глава 11

У моста Риальто он проскользнул в крытый проход справа от статуи Гольдони, направляясь к Санти-Джованни-э-Паоло и квартире Бретт. Он знал, что она дома, потому что полицейский, которого посадили дежурить у дверей ее палаты, сообщил в квестуру, что она выписалась и вернулась к себе. Около ее дома не было никакой охраны. Если полицейский в форме будет торчать на узкой венецианской улице, его замучают вопросами, что он тут делает, и детектив в штатском, не живущий поблизости, не простоит там и получаса, как в управление начнут поступать звонки о подозрительной личности. Приезжие полагают, что Венеция — город; местные же знают, что это лишь маленький сонный поселок, склонный к сплетням, любопытству и ограниченности, ничем не отличающийся от самых маленьких деревень в Калабрии или Аспромонте.

Хотя прошли годы с тех пор, как он навещал Бретт в ее квартире, он нашел дом почти без труда, на правой стороне Калле-делло-Скверо-Веккьо, такой маленькой улице, что власти даже не удосужились написать ее название на стене. Он позвонил в колокольчик, и через несколько секунд из домофона спросили, кто это. Он был рад, что они принимают хотя бы минимальные меры предосторожности; слишком часто люди в этом мирном городе просто отпирали, не интересуясь, кто там.

Хотя здание в недавние годы реставрировали, лестничные колодцы заново штукатурили и красили, соль и влажность уже начали свою работу, краска стала осыпаться, и множество отпавших кусочков рассеялись по полу, как крошки под столом. Когда он свернул на четвертую и последнюю лестничную площадку, то взглянул наверх и увидел, что тяжелая металлическая дверь в квартиру открыта и ее придерживает Флавия Петрелли. С улыбкой, какой бы ни была она напряженной и вымученной.

Они пожали друг другу руки в дверях, и она отошла, чтобы дать ему войти. Они заговорили одновременно, она сказала: «Рада, что вы пришли», а он: «Permesso»,[25] когда вошел внутрь.

На ней была черная юбка и свитер канареечного цвета с глубоким вырезом, не многие женщины рискнули бы надеть такой. На оливковом лице Флавии светились почти черные глаза. Но, приглядевшись, он увидел, что глаза, хоть и прекрасные, были усталыми, а от ее рта расходились мелкие морщинки.

Она забрала его пальто и повесила в большой гардероб, стоявший в прихожей. Он читал отчет полицейских, вызванных после нападения, так что не удержался и посмотрел на пол и кирпичную стену. Следов крови не было, но он чувствовал сильный запах чистящих средств и, возможно, воска.

Флавия, перед тем как пойти обратно в гостиную, задержала его в прихожей и тихо спросила:

— Вы что-нибудь выяснили?

— О Dottore Семенцато?

Она кивнула.

Прежде чем он ответил, из гостиной раздался голос Бретт:

— Прекрати интриговать, Флавия, и веди его сюда.

Ей хватило такта улыбнуться и пожать плечами, потом она повернулась и провела его в гостиную. Там все было так, как осталось в его памяти, даже в этот сумрачный день гостиная была полна света, проникавшего сквозь шесть огромных окон в потолке. Бретт сидела на диване между двух высоких окон, одетая в винно-красные слаксы и черный свитер с широким и высоким воротом. Брунетти увидел, что половина ее лица, хотя уже и не такая раздутая, все еще была болезненно синей. Она подвинулась влево, освобождая ему пространство около себя, и протянула руку.

Они обменялись рукопожатием, и он, сев рядом, пригляделся к ней.

— Уже не Франкенштейн, — сказала она, улыбаясь и показывая, что не только ее зубы свободны от скреп, но и рана на губе успешно залечена, настолько, что она может закрывать рот.

Брунетти, знакомый с репутацией итальянских врачей, славящихся своей универсальностью и бескомпромиссностью, спросил с неподдельным удивлением:

— Как вы добились, что они вас выпустили?

— Я устроила скандал, — очень просто ответила она.

Брунетти, которому больше ничего не объяснили, взглянул на Флавию, которая прикрыла рукой глаза и покачала головой.

— И что? — спросил он.

— Они сказали, что я могу уйти, если буду есть, так что теперь моя диета включает бананы и йогурт.

При упоминании о еде Брунетти попристальней вгляделся в нее и увидел, что ее покрытое синяками и царапинами лицо стало заметно худее и угловатее.

— Вам надо бы есть побольше, — сказал он. Сзади он услышал смех Флавии, но когда повернулся к ней, она напомнила ему о неотложных делах, спросив:

— Что там насчет Семенцато? Мы прочли сегодня утром.

— Все было почти так, как там написано. Убит в собственном кабинете.

— Кто его нашел? — спросила Бретт.

— Уборщица.

— Что произошло? Как его убили?

— Его ударили по голове.

— Чем? — спросила Флавия.

— Кирпичом.

С неожиданным любопытством Бретт спросила:

— А что за кирпич?