Гроб на колесиках - Дмитрий Емец

Ничего уже не видя, кроме разноцветных полос и кругов, я взмахнул рукой. Что-то звонко ударилось об пол и покатилось. Подвальный мертвец разжал пальцы, сжимавшие мне горло, и стал шарить, отыскивая свой шлем. Я мешком свалился на пол и, жадно заглатывая воздух, пополз. Теперь все зависело от того, кто отыщет шлем первым. Изредка мои пальцы сталкивались с синими пальцами мертвеца, только он был так занят поисками, что не обращал на меня внимания.

Шлем с насмешливым звоном укатывался от нас.

– Хватай! Надевай его! – крикнул я Насте.

– Но я его не вижу!

– Ты и не должна его видеть! Бери шлем!

Я не слишком надеялся, что ее рассеянность поможет ей быстро схватить шлем, но, как оказалось, ошибся. Когда необходимо, она умела быть ловкой.

Нагнувшись, Чурилова подхватила что-то с пола и теперь растерянно, не зная, что с этим делать, держала в руках.

– Надевай на голову! Поворачивай два раза! – крикнул я.

– Зачем?

– Поворачивай! – завопил я.

Настя пожала плечами, надела шлем и тотчас исчезла.

– Не-е-ет! – страшно завопил подвальный мертвец. – Она взяла мой шлем! Ну ничего: ни она, ни ты от меня не укроетесь! Из комнаты нет выхода! Вначале я убью тебя, а потом нашарю ее.

Он кинулся на меня. Я попятился, отпрыгнул и понял, что выбрал не то направление: за мной спиной была глухая стена. Подвальный мертвец бросился на меня с гневным бульканьем, но внезапно поскользнулся на ровном месте и врезался головой в дверь. Удар был таким сильным, что дверь соскочила с петель и мертвец вылетел в коридор.

Давно замечено, что если человека (или даже мертвеца) начинают преследовать неудачи, то они преследуют его до конца. Мертвец оказался на ковре в тот самый момент, когда по нему прокатывалась очередная волна. Более того – он оказался на гребне этой волны. Ковер провалился под ним. Под ковром оказался люк, а внутри люка – чан с кислотой.

Жуткий крик – и все смолкло.

Все произошло так быстро, что я ничего не понял. Я озадаченно моргал, размышляя, как могло произойти, что мертвец поскользнулся на ровном месте.

Рядом со мной кто-то закашлялся. Настя сняла с головы шлем.

– Можешь сказать мне «спасибо»! Это Настенька тебя спасла! Настенька – хорошая девочка! – промурлыкала она, гладя сама себя по голове.

– Ты подставила ему подножку? – не поверил я.

– Ну вообще-то не совсем. Все было несколько иначе. Я нечаянно упала, он споткнулся о меня и...

Ее волосы, растрепанные шлемом, светлым водопадом сбегали по плечам. И вот тут-то я, не отдавая отчета, что делаю, обнял ее.

– Эй вы там! Хватит обниматься! Терпеть не могу всех этих сентиментальных сюсю-муму! – возмущенно завопил талисман. – И вообще, вороны, загляните в бочку!

Я метнулся к бочке, на которой до этого сидел мертвец. На дне бочки лежала большая деревянная шкатулка. Я открыл ее. В шкатулке лежал указательный палец Красной Руки. Выглядел он противно, так, как и должен выглядеть отрубленный палец.

Пошевелившись, он брезгливо поманил меня к себе.

Глава IX

МЕРЗЛЯКИ

У одного мальчика на потолке появилось черное пятно. Мальчик бросил в пятно тапкой. Пятно сожрало тапку. Мальчик кинул стулом. Пятно сожрало стул, а заодно стол, кровать и книжный шкаф.

Мальчик испугался и стал швырять в пятно книжками, игрушками и цветочными горшками. Пятно пожирало их и становилось все больше. В комнату вошла собачка. Пятно съело собачку. Теперь оно занимало уже весь потолок.

– Готовься! Теперь настал твой черед! – сказало пятно мальчику.

Мальчик испугался, побежал от пятна и бросил в него коробкой со стиральным порошком.

– Стиральный порошок! Ты убил меня! – застонало пятно и исчезло.

1

– Браво! – сказал талисман. – Браво! Не без моего драгоценного участия (кстати, не слышу слов признательности!) вы обнаружили один из пяти пальцев. Всего-то и осталось, хо-хо, найти еще четыре пальца и Ледяной Камень. Однако имейте в виду, что Красная Рука порядком взбешена. Она терпеть не может, когда кто-то без спросу распоряжается ее пальцами.

– Спорим, что она не взбешена? – В Насте мгновенно пробудилась склонность к противоречию.

– На что спорим? На корову? На пузырек из-под зеленки? На два использованных носовых платка? – язвительно поинтересовался талисман. – Загляни в шкатулку, юная упрямица, и ты поймешь, кто из нас действительно мудр!

Настя приоткрыла шкатулку. Отрубленный палец стремительно вылетел из нее и, выписывая зигзаги, замелькал перед нашими лицами. Казалось, он что-то пишет.

Посреди комнаты вспыхнули огненные буквы:

«ЗНАЙТЕ! СКОРО ВЫ ВСЕ УМРЕТЕ!»

Я невольно вздрогнул. От этих букв повеяло чем-то зловещим. Это была не простая угроза. Полумесяц недовольно завозился.

– Требую уточнений! Надеюсь, что под «все» не подразумеваются талисманы. Предупреждаю, что мы, волшебные предметы, пользуемся неприкосновенностью! В противном случае я отомстю, и моя мстя будет ужасна! – сказал он с беспокойством.

Однако от пальца никаких уточнений не последовало. Он преспокойно улегся в шкатулку, поворочался, как старый холостяк, страдающий бессонницей, и отрубился.

Талисман зазвенел от возмущения.

– Бестактная свинья! Бандит! Ты ответишь мне за свои наглые угрозы! Я их не боюсь! В крайнем случае я всегда дематериализуюсь! Не рассчитывайте меня прикончить! – стал выкрикивать полумесяц.

Однако было видно, что он порядком обеспокоен.

«Маленький трус!» – подумал я и стал размышлять, как нам выбраться из подземелья. Признаться, снова идти по этим коридорам, а потом выбираться на кладбище к виселицам мне не хотелось.

– Я знаю, о чем ты думаешь, – внезапно сказал талисман проникновенным голосом.

– И о чем? – удивился я.

– Ты думаешь, как я прекрасен и как жалко тебе будет, если меня сожрут. Не так ли?

– Разумеется, так, – поспешил подтвердить я.

– Все ты врешь! – взвизгнул полумесяц. – Я тебя разоблачил! На самом деле тебя беспокоит только одно: как бы поскорее унести ноги из колодца!

– И как же? – спросил я, решив не ввязываться с ним в спор.

– «Как же, как же?» – хмуро передразнил он. – Запросто. Бросьте гребень.

– И что будет?

– Что будет, то будет. А я, пожалуй, вздремну. Утро вечера мудренее и все такое прочее в этом духе.

– Разве сейчас вечер? Спорю, что не вечер, – сказала Настя.

– Не спорь со мной, юная упрямица! У нас, талисманов, свои представления о дне и ночи. Даже если бы солнце шпарило во все лопатки, то и тогда... – не договорив, полумесяц захрапел.

– Имейте в виду, самый короткий путь не всегда самый короткий, – загадочно пробормотал он сквозь храп.

– Что он хотел этим сказать? – спросила Настя.

Я пожал плечами.

– Представления не имею. Он обожает туманно высказываться.

– Тогда я бросаю гребень! Жаль, хорошая была расчесочка!

И, вытянув руку, Настя осторожно уронила гребень на пол. В тот же миг...

2

Как читателю вне всякого сомнения известно, гребни бывают различными. Бывают гребни лесовырастательные. Бросишь такой гребень – и вырастет густая чаща с буреломом. Бывают гребни горопроизводящие – когда вместо леса образуются чудовищных габаритов горы (как это произошло с Уральским хребтом и Тянь-Шанем).

Бывают, наконец, и обычные гребни, предназначенные в основном для ухода за «нитевидными роговыми производными кожи», то бишь за волосами, но в данном исследовании они нас не интересуют как слишком банальные.

Существует, впрочем, еще одна редчайшая разновидность гребней. Я говорю о гребнях, которые, если уронить их, превращаются в лестницы.

Именно такой гребень лежал на столе, соседствуя с тряпочкой для ухода за талисманами. Стоило Насте его бросить, как он немедленно трансформировался в лестницу, ведущую на поверхность. Более того, вместе с лестницей образовался и широкий люк, так что нам осталось только без всяких хлопот подняться по ней.

Однако Настя и здесь проявила недовольство.

– Никакого сервиса! Я предпочла бы лифт, – сказала она, по рассеянности задевая и опрокидывая железную бочку с надписью «Яд».

– Лифт так лифт. Я поднимусь наверх один и спущу тебе кабину, – пообещал я, улепетывая от бочки.

– Ну уж нет! Я тут одна не останусь! – спохватилась Настя и быстро стала карабкаться.

Вынужденный держать под мышкой шкатулку и тяжелый ключ от фараонова саркофага, я едва за ней успевал. Впрочем, возможно, это и хорошо, что между нами была какая-то дистанция. Во всяком случае, мне никто не отдавливал пальцев.

Не буду описывать наше путешествие на поверхность. Оно было не столько тяжелым, сколько нудным. От однообразных перекладин, к тому же еще светящихся в темноте, словно протухшие селедочные головы, у меня вскоре замельтешило в глазах. Естественно, я был очень рад, когда лестница закончилась.

Признаться, я опасался, что мы окажемся на кладбище, но место, куда мы попали, имело с кладбищем очень мало общего. В равной степени, впрочем, его нельзя было отнести и к поверхности.