Результаты оперативно-розыскной деятельности в уголовном судопроизводстве - Валерий Зажицкий

В связи с изложенным нуждается в разрешении вопрос о том, какому из трех возможных подходов в последующей законотворческой деятельности следует отдать предпочтение: продолжить наметившуюся тенденцию, т. е. в одних законах формулировать систему принципов, а в других нет, во всех без исключения законах выражать систему принципов, или же не делать этого, а предоставить ученым возможность определять принципы на основе анализа правовых предписаний, содержащихся в законах.

На наш взгляд, отношение к законодательному выражению правовых принципов должно быть унифицированным. Речь идет, прежде всего, об использовании в законотворчестве единой юридической (законодательной) техники, которая касается внешней формы юридических актов. Уровень же юридической техники, по определению С. С. Алексеева, – это «один из показателей уровня юридической культуры в стране»[82].

Вполне объяснимо стремление законодателя выразить основу того или иного закона путем формулирования в нем четкой системы принципов. Здесь необходима уверенность в том, что именно такой подход является наиболее эффективным и полезным как для правоприменения, так и для выражения внешней формы законодательных актов. Однако анализ законов к такой уверенности не приводит.

Существенным является то обстоятельство, что на этапе разработки и принятия законов, особенно тех, которые принимаются впервые и не имеют аналогов, сформулировать достаточно полную и завершенную систему принципов практически невозможно. Видимо, понимает это и законодатель, поскольку во многих законах отдельные статьи, посвященные принципам, озаглавлены «Основные принципы» (ст. 5 Закона Российской Федерации «О безопасности» от 24 декабря 1993 г., ст. 2 Федерального закона «О борьбе с терроризмом» от 3 июля 1998 г., ст. 2 Федерального закона «О противодействии экстремистской деятельности» от 27 июня 2002 г. и др.). Таким образом, правоприменителю предоставляется возможность формулировать и другие принципы, которые не включены в систему, содержащуюся в законе. Вместе с тем нельзя не отметить, что словосочетание «основные принципы» позволяет предположить наличие и не основных, второстепенных принципов. Но такое предположение, по крайней мере, некорректно. Если слово «принципы» означает «основополагающие идеи», то эпитет «основные» к нему явно не подходит.

Процесс глубокого научного осмысления и обоснования системы правовых принципов по существу только начинается. В последующем могут быть сделаны существенные дополнения и уточнения, относящиеся к принципам, что может повлечь даже внесение изменений и дополнений в соответствующие законы. Как правило, поспешное конструирование и жесткое ограничение в рамках отдельных статей законов системы правовых принципов не приводит к благоприятным результатам. В этом убеждает анализ принципов оперативно-розыскной деятельности.

В законодательном выражении принципов оперативно-розыскной деятельности предпочтение отдано новой тенденции: в ст. 3 Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности» предусмотрена система принципов, которую составляют следующие основополагающие, фундаментальные идеи: законность; уважение и соблюдение прав и свобод человека и гражданина; конспирация; сочетание гласных и негласных методов и средств. Эти принципы можно разделить на две группы: общеправовые (законность, уважение и соблюдение прав и свобод человека и гражданина) и специальные (конспирация, сочетание гласных и негласных методов и средств). Такая система принципов оперативно-розыскной деятельности в целом органически вписывается в текст данного Закона. Эти принципы носят наиболее общий характер, с ними согласуются другие законодательные предписания, они пронизывают всю сложную оперативно-розыскную деятельность. Ими должны руководствоваться, прежде всего, должностные лица органов, осуществляющих оперативно-розыскную деятельность. Вместе с тем их адресатом являются другие государственные органы, их должностные лица и граждане, когда они становятся субъектами соответствующих оперативно-розыскных правоотношений (например, судьи при рассмотрении ходатайств руководителей органов, осуществляющих оперативно-розыскную деятельность, о получении судебного решения на проведение оперативно-розыскных мероприятий, затрагивающих конституционные права граждан; гражданин, давший согласие на конфиденциальное сотрудничество, и др.). Вместе с тем вряд ли кто будет оспаривать, что данная система принципов нуждается в научном осмыслении и дальнейшем совершенствовании. Нельзя не согласиться с А. Ю. Шумиловым в том, что «имеющаяся в России законодательная регламентация принципов оперативно-розыскной деятельности оставляет желать лучшего, а потому и этот элемент механизма правового регулирования оперативно-розыскной деятельности требует качественной доводки»[83]. Сказанное относится как к общеправовым, так и к специальным принципам оперативно-розыскной деятельности.

В систему принципов не только оперативно-розыскной, но и других видов деятельности включают принцип законности. Однако следовало бы учитывать, что этот принцип не имеет самостоятельного значения. Его невозможно выделить в качестве автономного, отделить от других принципов, поскольку режим законности в любой сфере деятельности обеспечивается путем реализации всей системы принципов, всех норм и требований соответствующего закона. М. С. Строгович убедительно рассуждал об этом применительно к уголовно-процессуальной деятельности. «Принцип законности в уголовном процессе, – писал он, – это совокупность всех принципов процесса в их взаимной связи, а не отдельный принцип наряду с другими, это основа всех принципов процесса и каждого принципа в отдельности, а не нечто отличное от них, это то, что выражено во всех принципах процесса и в каждом отдельном принципе, а не одно лишь звено системы принципов»[84]. Как видим, рассуждения автора, относящиеся еще к 70-м годам прошлого столетия, логически безупречны и актуальны по сей день.

Не менее сложно дело обстоит со специальными принципами. В научной литературе отмечается, что явно декларативный характер носит принцип конспирации оперативно-розыскной деятельности[85]. Действительно, попытки раскрыть его содержание по большей части неубедительны. Например, А. Г. Маркушин пишет: «Объективная необходимость принципа конспирации и негласности обусловлена обнаружением и раскрытием большинства тайно подготавливаемых и совершаемых тяжких преступлений, розыском скрывающихся от правосудия преступников, с соблюдением тайны об используемых или использованных при проведении негласных оперативно-розыскных мероприятий силах, средствах, источниках, методах и результатах ОРД, о лицах, внедренных в организованные преступные группы, о штатных негласных сотрудниках, о лицах, оказывающих содействие органам на конфиденциальной основе, а также об организации и о тактике проведения оперативно-розыскных мероприятий»[86]. Дальше автор рассуждает о государственно-правовой защите негласных сведений в сфере оперативно-розыскной деятельности и причинах, по которым такая защита необходима. Очевидно, что по существу он говорит о негласной стороне оперативно-розыскной деятельности, а не о содержании конспирации как самостоятельного принципа этой деятельности.

В одном из комментариев к Федеральному закону «Об оперативно-розыскной деятельности» отмечается, что «указывая на принцип конспирации, законодатель обращает внимание на одну из важнейших черт оперативно-розыскной деятельности – обеспечение секретности способов и источников получения информации»[87]. Следовательно, и здесь принцип конспирации отождествляется с негласной стороной оперативно-розыскной деятельности. В рассуждениях по данному вопросу не выявляется существенных и устойчивых признаков, которые характеризовали бы конспирацию как вполне самостоятельный принцип оперативно-розыскной деятельности[88].

Существует мнение, что принцип конспирации реализуется посредством негласной формы осуществления оперативно-розыскной деятельности. Иначе говоря, негласность этой деятельности рассматривается в качестве средства обеспечения ее конспиративности[89]. Высказывается даже опасение, что неопределенность принципа конспирации может предрасполагать к беззаконию. «Благодаря его неопределенности в законе, – пишет А. Ю. Шумилов, – под необходимость соблюдения конспирации можно с успехом подвести совершение любого беззакония, заявив, например, что о нем гласно вести речь нельзя. Так, в соответствии с п. 4 ч. 1 ст. 15 Федерального закона “Об оперативно-розыскной деятельности” оперативно-розыскные органы наделены правом “использовать в целях конспирации документы, зашифровывающие… ведомственную принадлежность… организаций, помещений”. Предположим, что под “крышей” какой-нибудь фирмы представители этих органов займутся противоправной деятельностью. Проверить, чем они фактически занимаются, будет де-юре весьма затруднительно, так как в этом Законе предусмотрена для потенциальных нарушителей возможность, позволяющая сослаться на конспиративный характер деятельности»[90].