Убийство в «Зеленой мельнице» - Керри Гринвуд

— Да, Чарльз, ненадолго. Пока я не найду настоящего убийцу. Выпей-ка и давай поговорим. Где ты был?

— Первую ночь я провел в гостинце. А затем — ты не поверишь! — меня приютил Бен Роджерс.

— Бен Роджерс? Но ведь ты пытался увести у него девушку! Зачем Бену тебя прятать?

— Не знаю. — Чарльз залпом проглотил свою порцию бренди с содовой и протянул руку за второй. — Он собирался пристроить меня на какой-нибудь корабль и вообще оказался весьма любезен. Еще неделю назад он грозился убить меня, и я думал, он так и сделает. Я боялся его до смерти. А потом мне передали, что Бен хочет мне помочь; он пришел и забрал меня из гостиницы. Я жил в его квартире. Полицейские до этого уже обыскали ее. Я объяснился насчет Нерины. Эта глупая девка сказала Бену, что я пытался ее соблазнить, а он жутко ревнив. Когда я объяснил, чего хотел от нее, Бен совсем успокоился. Сказал, что ошибся в моих намерениях. Еще он сказал, что Нерина ни за что не уйдет из его оркестра, и это правда. Конечно, он меня презирает. Но относился он ко мне очень хорошо. Если бы ты не настояла, чтобы я сдался, я бы уже сегодня вечером отправился в Новую Зеландию на грузовом судне.

— Я разговаривала с Бобби, — сказала Фрина, снова удивляясь Чарльзу: во время разговора он постоянно менялся.

— И ты сказала, что Вик жив.

— Да. Во всяком случае был жив до двадцатого года. Он был в Гипсленде. С войны вернулся контуженным. Не знаю, как долго он пробыл в Мельбурне до отъезда в буш.

— О, я знаю. Примерно шесть месяцев. Меня всегда интересовал этот период. Мама на полгода отослала меня из дома, это было летом и осенью шестнадцатого года. Тогда она и сказала мне, что Вик умер. Она вечно меня им попрекала. Виктор был храбрым, а я нет, так оно и есть. Вик был умным, а я нет, и это правда. Единственное, в чем я лучше, не считая того, что я жив, так это дела. У меня есть деловая хватка. Моя фабрика шьет очень хорошие одеяла. Однако одеялами славы не сыщешь. Я страдал из-за Вика. А мама все это время знала, что он жив, вот стерва! Хитрая старая стерва! Как она могла со мной так обойтись?

— Хороший вопрос, однако у меня нет на него ответа. Но есть и еще одна тонкость. Дела отец оставил по завещанию тебе, а деньги и дом — Виктору. Менять завещание он, видимо, не собирался, а может, знал, что Вик все еще жив. Значит, его необходимо найти или доказать, что он умер. Понимаешь?

Чарльз понимал. Он осушил стакан и протянул руку за добавкой, исходя яростью.

— Значит, мало того, что меня обвинят в преступлении, которого я не совершал, так еще Виктор объявится и отнимет мое наследство! Это уж слишком! И почему все напасти сыплются на мою голову! Почему ему не оказать любезность и не пасть смертью храбрых?

— Чарльз, дорогуша, прекрати задавать риторические вопросы и послушай меня. Вернемся к убийству Бернарда. Ты был с ним знаком?

— Да.

— И ты знал, что у него есть компрометирующие снимки?

— Да.

Чарльз взял со столика сигарету из пачки и прикурил от затейливой резной зажигалки.

— И ты был в «Зеленой мельнице», чтобы посмотреть на его участие в этом жутком танцевальном марафоне?

— Да. Мама все нудела, чтобы я куда-нибудь сходил с тобой. Я подумал: если уж мне придется куда-то идти, так почему бы не взглянуть на Бернарда — может, мне повезет, и он сломает ногу. Но мне вечно не везет. Если уж кто-то собирался его убить, и наверняка существовали сотни людей, желавших ему смерти не меньше меня, так надо же было выбрать именно тот вечер, когда пришел я! Нехорошо, правда?

— Действительно. Но и в твою пользу кое-что есть. Во-первых, ты теряешь сознание при виде крови. Во-вторых, оружие. Его так и не нашли.

— А музыкантов обыскали?

— Да.

— Потому что они так и крутились возле трупа, Тинтаджел Стоун и Бен.

— Да, но ни у кого из них не было причин убивать Бернарда. Кроме того, они подошли уже после того, как тот упал, а упал он уже мертвым.

— Меня повесят, да? Придет палач в маске, накинет мне на голову мешок и петлю на шею, и меня убьют, убьют!

Чарльз перешел на крик. Фрина отвесила ему размашистую пощечину. Он вытаращил глаза:

— Ты меня ударила! — ахнул он. — Ударила меня!

— Получишь еще, если не уймешься. Ты мне весь дом на ноги поднимешь. Ты упустил из виду один фактор, он и сохранит твою ничтожную жизнь.

— И что же это?

— Я, — нескромно сообщила Фрина. — Твое спасение во мне. Я выясню, что произошло, и вытащу тебя.

Фрина взяла сигарету, и Чарльз наклонился, чтобы дать ей прикурить.

— Какая любопытная зажигалка. Никогда таких не видела.

— Бен сделал. Он раньше был ювелиром. Колечки делал, браслетики всякие, хотя, конечно, не такие, как у тебя. Нерина любит золото. Он отдал эту мне — я потерял свою.

— Бен знает, что ты пойдешь сдаваться?

— Нет, его не было дома, я оставил ему записку.

— Понятно. Ладно, сейчас я позвоню в полицию и позабочусь, чтобы тебе выделили уютную тихую камеру на ночь. Не беспокойся, Чарльз. Я найду преступника, и тебя отпустят.

— Обещаешь?

— Обещаю.

Через полтора часа громадный, но вежливый сержант забрал Чарльза; у того в глазах стояли слезы, но он держался. Сержант согласился поместить узника в одиночку и допустить мисс Фишер и родных Чарльза навестить его утром. Со смешанными чувствами Фрина наблюдала, как его уводят. Кто же все-таки прикончил незадачливого Бернарда, которого, похоже, никому не жаль?

Взвизгнув тормозами, подлетело такси и едва не врезалось в фургон, на котором увозили задержанного. Из машины выскочил пунцовый от злости Бен Роджерс и взлетел на крыльцо.

— Где Чарльз? Он у вас?

— Нет, — ответила Фрина; немного отступив, она ухватилась за горлышко стоящей возле двери вазы. — Его забрала полиция. Он сдался. Это не его рук дело.

— Откуда вам знать? — рявкнул трубач. — У него был мотив.

— Мотив был, а средств не было. И я это докажу, — добавила она, не выпуская вазу на случай, если трубач начнет действовать согласно своей репутации.

— А сумеете? — ухмыльнулся он.

Фрина улыбнулась.

— Сумею, — заверила она.

Бен Роджерс глянул на нее своим убойным стоваттным взглядом, сплюнул ей под ноги и метнулся вниз по ступеням. Лишь когда трубач благополучно сел в такси и укатил, Фрина закрыла дверь.

— Раз так, пойду-ка я спать. Жаль, конечно, что в одиночестве, но ничего не попишешь.

Подавив острое сожаление, что с нею нет Питера Смита, самого страстного из анархистов, она подчинилась собственному решению и вскоре уснула.

Проснулась Фрина рано утром, ей опять снились розы. Черный блестящий слизняк забрался в самую сердцевину одной из них. Проснувшись, она решительно заключила: ее подсознание пытается что-то сообщить — и вновь погрузилась в сон, чтобы дать ему еще один шанс.

Однако все оказалось впустую, и Фрина проснулась уже в обычное время, так ничего и не прояснив, с мыслью, что ей опять придется нанести визит госпоже Фриман. Это решение не улучшало и без того гнетущий день. Небеса рыдали.

— Да что ж такое, боже мой! — воскликнула Дот, когда у нее в руках порвался шнурок от туфли Фрины. — День, видать, не задался, мисс.

— Это верно. Чарльз Фриман в руках полиции, а мне надо еще разок повидать его припадочную мамашу и расспросить про Виктора. Фотографии от Джека Робинсона доставили?

— Да, мисс. — Дот потянула за второй шнурок, и он тоже лопнул.

— Наверное, мне лучше надеть другие туфли, Дот, — мягко сказала Фрина. — Похоже, с неодушевленными объектами сегодня мне не везет. Слетаю-ка я по делам, навещу госпожу Фриман и Бобби. Один из них точно будет рад меня видеть.

Бобби открыл дверь в халате.

— У меня для вас подарок, — объявила Фрина.

Он схватил пачку фотографий и прижал к груди.

— Спасибо, мисс Фишер, как мне вас благодарить? После разговора с вами я почувствовал, что наконец-то освободился от Чарльза. Он больше не имеет надо мной власти. Я не предлагаю вам войти, у меня э-э… гости. Может, вы поужинаете со мной сегодня?

— Я уже приглашена, — с улыбкой сообщила Фрина и ушла из его жизни.

— Дот была права, — проговорила она, заводя машину. — День не задался. Благодарности мне не досталось, однако хоть снова слезами не залили, и на том спасибо. Ладно, а теперь — к госпоже Фриман.

К счастью, хоть дождь прекратился.

Госпожа Фриман, похоже, с прошлого раза так и не поднималась. Она по-прежнему лежала на кушетке и плакала под присмотром заботливой горничной. Может, сердца у нее и нет, подумала Фрина, зато слезные железы работают бесперебойно.

— Мисс Фишер, они арестовали моего сына!

— Которого? — ехидно поинтересовалась Фрина, присаживаясь на край кушетки. — Хватит истерик, госпожа Фриман, на меня это не действует и только утомляет. Женщине с таким сердцем, как у вас, не пристало ныть. Выходит неубедительно. Чарльз будет на свободе, как только я раскрою убийство. Теперь, вы хотите, чтобы я продолжала искать вашего второго, позорно отвергнутого сына, или бросить это дело? В Мельбурне есть еще две женщины-детектива, они будут рады продолжить поиски.