Знамена Князя - Сергей Соболев

Он наотрез отказался сообщить ей, где, у кого он смог разжиться столь редким, необычным, экзотическим «лекарством». Но пообещал переговорить с некими людьми, которые, если сочтут нужным, не только проконсультируют Колхауэр на предмет ее нынешних затруднений, но, не исключено, окажут ей свое мощное покровительство.

Элизабет тогда поопасалась употреблять «лекарство», природа которого, химический состав и само назначение ей были совершенно неизвестны. Она положила ампулу в сумочку, сказав, что сама сделает себе инъекцию, но несколько позже, когда соберется с духом. Она улетела обратно тем же вечером, не поверив многому из того, что ей поведал коллега. Потому что поверить в такое мог только сумасшедший, либо человек, сам обладающий больной фантазией.

Но кое-что потом заставило ее изменить это свое скептическое отношение. Прежде всего, судьба самого Ховарда: спустя всего неделю после того памятного разговора Гарри выбросился из окна высотного здания и разбился насмерть…

Посидев еще некоторое время в задумчивости, Элизабет наконец отключила компьютер, встала из-за стола и направилась в противоположный угол гостиной. Лицо ее сейчас было чуть бледнее против обычного, но упрямо сжатые губы и даже сама ее собранность и сосредоточенность говорили о том, что она приняла какое-то решение и теперь ни за что от него не отступится.

Открыв дверцу одного из настенных шкафчиков, Колхауэр извлекла оттуда пластиковую коробку с красным крестом – это была домашняя аптечка. Покопавшись в ее содержимом, она нашла там все необходимое для своей затеи. Закатав рукав фланелевой рубахи, туго перевязала левую руку резиновым жгутом, чуть повыше сгиба локтя. Протерла участок кожи ваткой, смоченной в антисептике. Сняла колпачок со шприц-ампулы, затем надавила легонько на поршень, выдавливая из цилиндрика шприца тоненькую струйку «лекарства»,[10] которое ей прописал покойный уже Гарри Ховард.

«Остановись, пока еще не поздно! – возопил ее внутренний голос. – Зачем ты это делаешь?! Выброси эту штуковину, подаренную неудачником Ховардом, в мусорный бак, так будет разумнее всего!»

Своим влажным острием игла проникла в набухшую пульсирующую вену. Странное, чуть светящееся, перламутрово-алое вещество, медленно выдавливаемое из ампулы поршнем, заструилось теперь по ее кровеносным сосудам, смешиваясь с красными тельцами, разносясь с каждым толчком сердца по всему телу…

Вытащив иглу из вены, Колхауэр замерла, прислушиваясь к своим ощущениям. Удары сердца отдавались в ее ушах звонкими молоточками, на лбу выступила холодная испарина. Но, кроме вполне естественного в таких случаях учащенного сердцебиения – она ведь подвергла себя опасному эксперименту, – ничего необычного Элизабет сейчас не ощущала.

Она даже успела испытать чувство разочарования, подумав, что в ампуле содержался какой-нибудь безобидный медицинский препарат, от которого ее организму не будет ни вреда, ни особой пользы. Либо, что тоже не исключалось, в ее крови не содержится и малейшего следа препарата «джанк», в противном случае наверняка произошла бы какая-нибудь биохимическая реакция…

Чувство легкого разочарования, посетившее ее, длилось всего несколько коротких мгновений. В следующую секунду произошло то, чего Колхауэр не могла представить себе ранее при всем желании, даже если бы ей пришлось призвать на помощь свое богатое воображение.

Земной тверди под ее ногами более не существовало. Она вся разом, одномоментно, рухнула куда-то в тартарары, провалилась под пол, который тоже перестал существовать как некая материальная данность. Пробив невидимую границу, она падала теперь в толще воды, стремительно опускаясь вдоль переплетенных меж собою жил-канатов, а вокруг нее все светилось и переливалось разноцветными огнями, пульсировало, полыхало, как многократно усиленное полярное сияние… Она ощущала себя глубоководным ныряльщиком, причем погружение было столь стремительным, что в жилах, кажется, стала закипать кровь…

Вскоре это стремительное погружение, в одинаковой степени напоминающее и падение, и полет, прекратилось. На какое-то мгновение она зависла над бездной. Дно, если оно в действительности существовало, пульсировало слабым сиянием, как звездная крошка в бесконечно далеких уголках космоса.

Затем все повторилось, но уже в обратном порядке: какая-то сила вытолкнула ее наружу, через невидимую глазу границу, вернув на поверхность жизни.

…Колхауэр сделала судорожный вдох, как будто и вправду только что вынырнула, на пределе сил, с большой глубины. Какое-то время она держалась двумя руками за стол, боясь свалиться на пол. Сделала осторожно шажок в сторону, другой, третий… Кажется, все нормально… Голова соображает четко и ясно… Определенно, она сейчас в полном порядке.

С ней действительно что-то произошло, или ей это только показалось?

Элизабет в недоумении пожала плечами. Она вернула аптечку на место, а использованный шприц разобрала на части, сполоснула под струей горячей воды и лишь затем выбросила в бак для мусора.

Пора было, однако, отправляться в Сити-центр, где у нее, помимо рандеву с Уитмором, имелись еще кое-какие дела. Лусия успела к этому времени принять душ после пробежки по соседнему парку и вышла проводить хозяйку.

– Могу я знать, мэм, во сколько вы примерно вернетесь?

Элизабет, уже успевшая усесться в джип и пристегнуть себя ремнем безопасности, на секунду задумалась.

– Вот что, Лусия… Я намерена отправить тебя в недельный оплачиваемый отпуск. Будет лучше всего, если ты переберешься в баррио,[11] к родителям, прямо сегодня. Конверт с деньгами и записку найдешь на кухонном столе, ну а мне пора в путь.

Колхауэр влилась в поток транспорта, двигавшегося по фривею в направлении Сити-центра и Пятой авеню. Восьмирядное полотно фривея, заключенное в предохранительные сетки-берега, смахивало на бетонную реку с двусторонним движением. День обещал быть пасмурным, накрапывал мелкий дождик. Не теряя контроля над дорогой, Элизабет взяла свой сотовый телефон и стала искать среди вбитых в электронную память номеров тот, что принадлежал местному филиалу крупнейшего на побережье частного охранного агентства.

– Лос-анджелесское бюро «Стоктон энд санс секьюрити», – мгновенно отреагировали на другом конце линии. – Представьтесь, пожалуйста.

– Элизабет Колхауэр, ваш постоянный клиент.

– Рады вас приветствовать, миссис Колхауэр. Я целиком к вашим услугам.

– Крайне необходимо, чтобы в ближайшие сорок восемь часов меня опекал кто-то из ваших сотрудников.

– Что-нибудь случилось, миссис Колхауэр? Вы можете сообщить подробности, или же вам неудобно говорить об этом по телефону?

– Я бы не сказала, что мне угрожает что-то или же кто-то… Но все же хочу, чтобы вы выполнили мою заявку. Сейчас я направляюсь на брифинг в штаб-квартиру ДЕА, а уже по окончании этого мероприятия, надеюсь, вы возьмете меня под свое надежное крыло…

Глава 13

За все не слишком длительное время пребывания на неизвестном ему объекте Романцеву довелось контачить, не считая Стоуна, лишь с тремя личностями: доктором непонятно каких наук Ларисой Сергеевной и двумя неразговорчивыми мужиками, которые стерегли каждый его шаг. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять: именно эта троица и составит ему компанию в ближайшие дни, недели, возможно, что и месяцы. Не для того Стоун старался, устраивая инсценировку гибели полковника Романцева, чтобы истину знало большое количество людей. Не только эмвэдэшное руководство, но даже близкие Алексея, возможно, не узнают всей правды – никогда…

Пара вертухаев вывела Романцева на прогулку. Алексей думал, что его сопроводят во внутренний дворик или что-то в таком роде. Тогда он сможет определить или хотя бы попытается сделать это, где, в каком месте его содержат. Размечтался… Его надежды оказаться на свежем воздухе не оправдались: дышать кислородом ему было предложено здесь же, на объекте, который, судя по некоторым признакам, хотя бы по наличию системы регенерации воздуха, был оборудован под землей.

Помещение, в которое его привели, представляло из себя нечто среднее между оранжереей в каком-нибудь НИИ растениеводства и зимним садом, оборудованным полоумным «новым русским» в подвале собственного особняка.

– Эй, уважаемый! – обратился он к одному из охранников, изображавшему в данный момент из себя статую. – Кстати, как вас зовут? Или скажите хотя бы, как к вам следует обращаться?

Ответом было молчание. Романцеву даже захотелось потрогать эту неподвижную человеческую фигуру, – статуя или все же «хомо сапиенс»? – но он не рискнул, памятуя о преподанном ему недавно этими двумя уроке.

– Вы из какой конторы, ребята? Кто ваш непосредственный начальник? И где, хотя бы в каком городе, мы сейчас находимся?