Знакомства по объявлению - Инна Дубровская

В институте за мной закрепилась репутация «серой мыши». Сокурсницы не воспринимали меня как соперницу. А молодые люди смотрели на меня так, как смотрят на существо, не достигшее половой зрелости. Переломить общественное мнение я была не в силах.

Но я была озабочена только своей личной жизнью и думала только о мужчинах. Хоть это и грубо звучит, но «сексуально озабоченная» — это, наверное, про меня.

Приближалось лето, а вместе с ним и защита диплома. Я просиживала часами в читальном зале. Но свободного времени пока предостаточно. Я часто оставалась одна, занималась своей корреспонденцией. Эдуард Басаров, мой последний абонент, жил в Москве, и, перекинувшись парой писем, мы договорились встретиться.

Наученная горьким опытом, я не слишком волновалась и старалась воспринимать происходящее не слишком серьезно. Мне даже не хотелось идти на это свидание — к чему еще одно разочарование? — но я заставила себя собраться. К тому времени я обзавелась новым бежевым костюмом, волосы мои отросли после завивки и окраски и приняли естественный цвет.

Мы встретились у памятника Пушкину. Эдуард оказался невзрачным мужчиной лет сорока, маленьким, щуплым и неприметным. Одет он был не то чтобы бедно, но как-то очень неряшливо: старые заношенные брюки, несвежая рубашка с расстегнутым воротом, потертая куртка и простенький дипломат.

Предложение сходить в кино я отвергла: в «России» шел фильм, который я видела по видео у Димы. Мы постояли у подземного перехода, соображая, что делать. Наконец Эдуард пригласил меня в «Блинную». Этот широкий жест стоил ему немалых усилий, он долго изучал меню, выбирая закуски подешевле и составляя из них приемлемую комбинацию. Наконец после долгих раздумий Эдуард заказал две чашки кофе и бутерброды.

Был теплый чудесный весенний вечер. В «Блинной» Эдуард сильно поистратился и теперь предложил прогуляться пешком до Новослободской. Я не смела отказать. Мы шагали вдоль троллейбусных путей, мимо с шумом проносились машины, обдавая нас пылью и выхлопными газами, угрюмые лица встречали нас на остановках, а мы шли, шли, шли…

Эдуард оказался старшим научным сотрудником Научно-исследовательского института гидромелиорации. Его идея прогуляться до Новослободской оказалась неслучайной, он жил недалеко, и, когда мы оказались перед его домом, предложил заглянуть на огонек.

— Хитрите? — уколола я ученого. — Почему сразу не сказали, что живете здесь?

— А ты что, не запомнила мой адрес?

Идти к нему мне не хотелось, это было небезопасно, да и большого удовольствия не обещало, но не терять же ухажера в первый же день.

— Вижу, ты боишься? Я порядочный человек и обманывать не собираюсь, — принялся уговаривать меня Эдуард. — Выпьем за знакомство, купим конфет или мороженого… Да я сам тебя домой отвезу, когда захочешь.

Беда в том, что, кроме как сидеть на скамейке или шляться по улицам, делать было нечего: дешевые забегаловки уже не работали, последний сеанс в кино давно начался. И я согласилась, но строго предупредила:

— В одиннадцать часов я ухожу!

— Конечно-конечно, как захочешь.

Мы вошли в темный подъезд дома «эпохи архитектурных излишеств» и поднялись по высокой лестнице. В подъезде пахло сыростью, было холодно. Эдуард занимал просторную комнату в двухкомнатной коммуналке. На единственной кровати валялись скомканные рубашки и носки — гостей здесь явно не ждали. Мебель была обветшалой и допотопной. Единственная достопримечательность — двухкамерный холодильник — не работал и функционировал как универсальный шкаф. Большая картонная коробка в углу была заполнена пустыми бутылками, на всем лежал толстый слой пыли.

— Соседа дома нет, — бросил он с ходу. — И сегодня не будет.

— Ты играешь? — кивнула я на гитару, висевшую над самой кроватью.

— Нет, держу для красоты.

Эдуард, кажется, не замечал убожества своего жилища — вел себя как хозяин, приютивший в дождь прекрасную незнакомку. Он начал рассказывать, как ему удалось получить комнату в коммуналке и прописаться в Москве — родом он из Ферганы, — история была давней и путаной. Ровно в десять часов он включил телевизор, чтобы посмотреть новости.

— А где же чай? — спросила я.

— Может, что-нибудь покрепче? Хочешь это? — Он извлек из бара бутылку с яркой этикеткой и ловким движением отвернул пробку. — Cорок пять оборотов.

Я не успела опомниться, как передо мной стоял фужер с прозрачной желтой жидкостью.

Эдуард пьянел на глазах, и тут мой взгляд снова упал на большой картонный ящик с бутылками — я начала прозревать. После второго бокала он предложил мне аспирантуру в гидромелиоративном институте, где у него якобы остались связи.

— На дневную устроить не обещаю, а заочная очень даже реально.

— Но кто меня примет в гидромелиоративный институт, если я — полиграфист?

— Неважно, милая, главное, чтобы человек был хороший.

Во время разговора он пытался положить руку мне на плечо, я отстранялась. В конце концов изловчился и чмокнул в губы. Меня передернуло от несвежего дыхания и холодного мокрого рта, и я пригрозила уйти. Но Эдуард как будто не слышал. Он прижимался колючей щекой к моему лицу и норовил залезть под блузку. С размаху я поставила фужер на холодильник, едва не разбив его, взяла сумку и направилась к выходу. Естественно, дверь была заперта. Ситуация избитая и банальная.

— Не превращай все в дешевый спектакль, — как можно спокойнее попросила я и добавила, — я хочу уйти.

— Ну подожди, давай поговорим, — он взял меня за локоть, но я с силой выдернула руку.

— Открой дверь! — крикнула я.

— Пройди в комнату, тебе сказали. — Он снова схватил меня за локоть и потащил в комнату. Я упорно сопротивлялась.

От его прежней вежливости не осталось и следа:

— Ну что ты здесь колом стала? Если тебя пригласили в приличное место, так веди себя как человек. Чего уставилась, оглохла, что ли?

— Ты обещал, что не будешь приставать, — залепетала я дрожащим голосом. В коридоре было тихо, за окном темно, не верилось, что где-то есть люди.

— Иди сюда! — Он больно схватил меня за плечи и усадил на кровать — от внезапно охватившего страха я почти не сопротивлялась.

Он вспотел, глаза дико блестели, влажные ладони скользили по моему телу. Мне хотелось разреветься, но, собравшись с силами, я решила не сдаваться и тянуть время.

— Что сегодня по телеку идет? — Я старалась казаться веселой, хоть голос срывался и дрожал.

— Зачем нам телек? — Эдуард попытался уложить меня на кровать. Мертвой хваткой ухватившись за его влажную спину, я, как борец-тяжелоатлет, кряхтя и охая, изо всех сил сопротивлялась. Разозлившись, он влепил мне пощечину.