Нет жизни никакой - Антон Твердов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Мы, милые друзья, два раза повторять не будем, — поддакнула вторая голова, и ифрит положил руку на эфес висящей на боку кривой сабли.
Видимо, было отлично известно, что участковые, подобные этому ифриту, действительно два раза приказ повторять не привыкли, а привыкли в случае неповиновения без лишних разговоров пускать в ход силу, потому что четверо — старуха, Раскольников, Конан и Арнольд, — понурившись, вышли вон.
— И не вздумайте, падлы, в общественном месте свару какую затеять! — крикнул им вслед ифрит.
Когда в тесной прихожей наступила тишина и погас свет фонаря, одна голова ифрита посмотрела на другую и горько вздохнула.
— Да, брат Гаврилыч, — сказала голова. — Вот такая наша горькая судьбинушка.
— Да, брат Эдька, — отозвалась вторая голова. — Горькая, горькая…
Эдуард Гаврилыч был, как и весь состав загробной милиции, чистокровным ифритом. Ифриты в общем-то считались неплохими мужиками, хотя, конечно, были грубыми и неотесанными уродами. Испокон веков так повелось, что на две свои головы они имели одну-единственную мысль, выражавшуюся, если говорить просто, в следующем — не мудрствуя, выполнять приказы начальства. Попав в загробный мир, ифрит обычно не видел причин, чтобы это свое мироощущение менять.
И не мейял.
Беда Эдуарда Гаврилыча состояла в том, что одна из его голов имела свое собственное мнение относительно окружающего Эдуарда Гаврилыча мира. Как-то так — никто уже не помнит, как именно — получилось, что одна голова ифрита мыслила как и положено мыслить голове ифрита, а вторая… прямо скажем, валяла дурака. То есть прилюдно произносила речи, которые всякий нормальный ифрит даже и в дурном сне не мог себе позволить произнести, и не единожды пугала Эдуарда Гаврилыча словами «гуманизм» и «интеллигенция». А Эдуард Гаврилыч… Впрочем, тогда Эдуарда Гаврилыча звали просто Гаврилычем, а имя Эдуард потребовала себе дурная голова, тем самым отделив себя от второй головы — нормальной. Получалось как бы два совершенно разных ифрита в одном — Эдуард и Гаврилыч.
Тем не менее поначалу в загробной милиции Эдуарда Гаврилыча очень ценили и почетную должность участкового дали сразу, потому что на всех допросах он сам собой представлял комбинацию «хороший следователь— плохой следователь». К тому же голова Эдуард, помимо привычного для себя и дикого для головы Гаврилыч обращения «милый друг», употребляла такие мудреные слова, которые зачастую сбивали с толку допрашиваемого, что шло, конечно, на пользу следствию.
Так вот они служили, и неплохо служили, до поры до времени, хоть голова Гаврилыч частенько ссорилась с головой Эдуард, обзывая последнюю пидарасом, потому что никакой нормальный ифрит не может выговорить словосочетание «интеллигенция вшивая», хоть и голова Эдуард открыто презирала голову Гаврилыч, нередко именуя ее «черноземом», «маргинальным урлабаном» или «гидроцефалом». Голова Гаврилыч не имела никакого понятия о значении этих слов, но тем не менее обижалась, и в большинстве случаев после взаимных оскорблений дело доходило до драки, что очень нравилось сослуживцам Эдуарда Гаврилыча, потому что двухголовый ифрит, дерущийся сам с собой, — зрелище потешное. Тогда ифриты-милиционеры образовывали вокруг взбешенного самим собой Эдуарда Гаврилыча новую изгородь, превращая милицейский участок в боксерский ринг, — и делали ставки. Побеждала чаще голова Гаврилыч. Победителя поили «бухлом», предвкушая дальнейшую потеху; победитель пил «бухло» и осмеивал безвольно болтающуюся на мощной шее голову Эдуард. Но хоть у ифритов и две головы, кровеносная система у них одна. Так что спустя какое-то время пары «бухла», затуманив Гаврилыча, туманили и Эдуарда. И тогда, очухавшись, опьяневший Эдуард начинал ругать Гаврилыча гидроцефалом и подобными словами — и для ифритов-милиционеров, которые о таких словах и слыхом не слыхивали, это тоже было смешно.
Но эти времена остались далеко позади.
Эдуард Гаврилыч служил в Первом Загробном Мире участковым и не знал особенных проблем, пока его жизнь-после-смерти не пересеклась с жизнью-после-смерти Никиты Вознесенского, только что попавшего из мира живых в тот же Первый Загробный. Никита появился на участке, вверенном Эдуарду Гаврилычу, и все пошло кувырком. В погоне за нарушителем общественного порядка Вознесенским участковый-ифрит в порядке строгой последовательности лишался должностей, заслуженных ранее регалий и служебных положений — пока не докатился до того, что его просто сослали на пенсию. Это случилось после того, как, дважды задержав Вознесенского, Эдуард Гаврилыч дважды упустил его.
Но ифриты — существа упрямые. И даже оказавшись на пенсии, участковый не оставил надежд схватить Никиту и тем самым доказать собственную компетентность в сыскном деле. И надо же — это у Эдуарда Гаврилыча получилось. Однако грянул переворот, возглавленный загробным другом Вознесенского Нестором Иванычем Махно, и Никиту освободили повстанцы. Правда, тогдашний правитель Первого Загробного успел вызвать Патруль Цепочки — и всех бунтовщиков повязали через несколько минут после захвата власти. Подпольная Организация Противников Уравниловки (ПОПУ) в полном составе отправилась в ссылку — в разные миры, далекие и не очень; но и представителей власти, допустивших возможность переворота, Суд Цепочки в покое не оставил — в Загробных Мирах с этим строго, не то что в мире живых. И Эдуард Гаврилыч, только что выбившийся из пенсионеров в ответственные сотрудники, снова полетел с должности.
На этот раз время опалы длилось долго. Повышения бывший участковый не получал, и когда наконец пришел для него перевод из Первого Загробного в Пятый Загробный, Эдуард Гаврилыч спервоначалу обрадовался, подумав, что на новом месте у него больше шансов проявить свои исключительные профессиональные способности. Он прибыл в Пятый Загробный, нисколько не осматриваясь, немедленно приступил к исполнению обязанностей (его назначили старшим участковым секретной колонии X) и… понял, что и на этом месте ему долго не продержаться — настолько сложной оказалась работа.
Но сначала не лишним было бы объяснить, что представляет собой располагающаяся в Пятом Загробном секретная колония X.
Как известно, в душе почти каждого из живущих на Земле людей есть маленький такой герой. Ну кто из нас хотя бы раз в жизни не представлял себя Наполеоном, Александром Македонским, Михаэлем Шумахером, Робин Гудом или, на худой конец, Астериксом и Абеликсом? В обыденной жизни этот герой довольно редко поднимает голову, но стоит человеку попасть в ситуацию, хоть сколько-нибудь отличающуюся от обычной, как сразу в душе человека начинаются малопонятные брожения и малоощутимые метаморфозы.
К примеру, горит дом. На высоте второго этажа в объятом пламене окне маячит силуэт забытой впопыхах кошки.
Несчастное животное отчаянными воплями взывает к состраданию собравшихся полюбоваться на пожар обывателей. Сто человек стоят вокруг, прижимают ладони к щекам и с замиранием в сердце следят за безуспешными попытками зверя разбить и так лопающееся от жара стекло. И только один представитель рода людского, в сердце которого зашевелился вдруг, рождаясь из оболочки повседневной суеты, Супермен или Человек-Летучая Мышь, срывается с места и, оглашая окрестности диким боевым кличем, бросается в полный дыма и пламени подъезд — и, что самое удивительное, нередко совершенно невредимым добирается до второго этажа, хватает в охапку кошку, ударом ноги вышибает стекло и сигает вниз, потому что за его спиной уже рушатся обглоданные огнем стены. И зачастую ломает шею себе и кошке.
Или — другой пример.
Обыкновенный проводник, все время следования поезда, пока не разносит бумажное белье и не продает пассажирам втридорога теплую водку, дремлющий в своем служебном купе, этот обыкновенный проводник в тот момент, когда состав отходит от станции, вдруг видит старушку, которая размахивает билетом и мечется на перроне вокруг своих корзин и бидонов. В груди проводника внезапно просыпается никогда не ощущаемое им чувство человеколюбия, и, воображая себя Тимуром, а то и всей его командой сразу( он открывает ключом вагонную дверь, на полном ходу выпрыгивает с поезда, забрасывает в вагон корзины и бидоны, а следом и саму старушку, но сам на подножку вскочить не успевает, поскольку поезд уже набрал скорость, а предварительно рвануть стоп-кран проводник в горячке обуреваемого им доброго чувства не догадался.
Таким вот образом в человеке просыпается Герой. Впрочем, приведенные выше случаи не совсем типичны. Чаше всего — из-за каких-то подлых законов человеческой природы — Герой проявляет себя как Герой тогда, когда это меньше всего нужно ему и окружающим. Вот как научный сотрудник института, после удачной защиты докторской диссертации выпивший две кружки пива, схватывается в драке с двумя жлобами-мясорубами, неосторожно попытавшимися продать ему пятисотграммовую куриную тушку по цене пятикилограммовой бараньей ноги. Научный сотрудник видит себя главным персонажем фильма «Универсальный солдат» и напрочь забывает о том, что в отличие от этого персонажа обладает слабым зрением, маленьким ростом и гиперастеническим телосложением — вследствие чего после схватки оказывается на больничной койке или еще где похуже. И совсем дикие бывали случаи. Председатель Самарского общества охотников-любителей, по странной случайности обожавший классическую литературу, всю жизнь себя считал Печориным, который тоже был героем какого-то там времени. И стрелялся председатель на дуэли из двустволок со своим сослуживцем Максимычем. Дуэль происходила на охоте, поэтому председатель был нетрезв и в Максимыча не попал, наверное, потому что Максимыч — тоже пьяный до невменяемости, — не обращая никакого внимания на дуэлянта, показывал охотникам, как петляет, убегая от преследователей, заяц-русак. Ну и… наверное, каждый из читателей может вспомнить массу подобных историй, которые — и это не секрет — заканчиваются чаще всего трагически.